Александр Бедрянец - Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга вторая. Новеллы

• Название: Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга вторая. Новеллы
• Автор: Александр Бедрянец
• Жанр: Русское современное
• Год: 2013

Родион воспитан в христианских традициях, но, будучи по природе «реактивным авантюристом», не в силах соблюдать принцип «добром за зло». Он старается платить врагам той же монетой, а изобретательности ему не занимать ещё с детских лет.

---

– Честно говоря, хотелось бы забыть всё это дело, потому что мне за него стыдно. Вернуть назад, так я бы провернул всё гораздо элегантнее, у меня было два или три варианта действий

– Жалко Крылова?

– Ещё чего! Буду я жалеть этого пустозвона. Дело не в нём, дело во мне. По правилам надо было опорочить саму идею, выставить напоказ её нелепую сторону, а я опорочил идеолога.

– С идеей тоже неплохо вышло.

– Романтика, туды её. Видишь ли, в кои веки мне захотелось пошутить, а шутки у меня получаются неважно, и порою выходят боком мне самому. Что делать? Молодой был, поозорничать захотелось.

Знал бы Крылов, что он стал жертвой невинного озорства.

Но это объяснение было каким-то натянутым и нехарактерным для Коновалова, и я сказала,

– Родион, ты не договариваешь. Расценки не повод, здесь имеется личный мотив.

Он вздохнул, посетовал, мол, от психолога ничего не утаишь, и признался, что в шутке был элемент личной мести. А стыдно ему было за то, что он в этом деле повторился.

Затем Родион рассказал о своей первой встрече с Крыловым, и с чего всё это пошло. Из-за своей спесивости парторг даже не запомнил Коновалова, когда они столкнулись впервые. Крылов просто не замечал всяких, по его мнению, мелких сошек. И зря. Коновалов-то его запомнил хорошо. А началось это так.

Новелла о злоключениях профорга

В те годы многие предприятия строили жильё своим рабочим и служащим. Комбинат не был исключением, и уже достраивал многоквартирный дом. Ажиотажа по этому поводу не было. Ведомственное жильё не самый сладкий пряник, оно привязывало человека к месту работы, и не всем это нравилось. Вдобавок к этому, проживание в двухэтажном доме не очень удобно для сельского человека, люди предпочитают частные дома с огородами. Тем не менее, желающие нашлись, и список жильцов был заполнен. Неженатому Коновалову полагалась однокомнатка, и он от неё отказался. Но кое для кого квартира была желанным призом.

В обеденный перерыв к Коновалову подошла женщина лет тридцати и сказала, что она жена столяра Ясыркина, а зовут её Зина. Этот Ясыркин был самым неприметным человеком на комбинате. Тихий и непьющий, работал он без огонька, но старательно. Коновалов ценил его за исполнительность. Зина стала жаловаться, что Ясыркина ни за что, ни про что вычеркнули из списка жильцов. Коновалов сказал,

– Так это вам надо к директору.

– Уже ходила. Разговаривать не стал, ведь я тут не работаю.

– По-своему он прав. Так пусть муж и сходит.

– Не пойдёт он.

– Почему?

– А то вы его не знаете? Рохля он, за себя слова сказать не в состоянии. Ему об этом ещё неделю назад сообщили, а он мне только сегодня мимоходом об этом сказал, будто это пустяк.

Тут Зина расплакалась, и рассказала о своей незатейливой ситуации. Особой новизной она не отличалась. Властная мама и бесхребетный сынок. Как муж, Ясыркин Зину устраивал. Его бесхребетность уравновешивалась некоторыми положительными качествами. Но вот свекровь! Находиться с ней под одной крышей было невыносимо. Зина женщина стойкая, а потому дело у них уже дошло до потасовок. И когда мужа поставили в очередь на жильё, для Зины зажёгся свет в конце тоннеля. Ясыркин тоже мечтал оказаться подальше от матери, так как она до сих пор считала сына подростком, и редкий день для него обходился без увесистого подзатыльника.

Выслушав это, Коновалов спросил,

– А почему ко мне? И перестаньте шмыгать, на меня слёзы не действуют.

– Люди подсказали, и теперь одна надежда на вас, Родион Алексеевич.

Коновалов подумал, а потом сказал,

– Интересную новость вы мне принесли, и вот что я вам скажу: ради вас лично, и ради вашего тюфяка мужа, я бы и пальцем не шевельнул. Но тут дело непростое. Я полагаю, что на месте Ясыркина мог оказаться кто угодно. А это значит, что какая-то свинья наступила на права коллектива, в том числе и на мои. С этим надо бороться беспощадно, и я этим займусь. И если всё получится, то квартира к вам вернётся. Всё. Свободна.

Он развернулся и пошёл к директору. Зина перекрестила его вслед.

Директор оказался не в курсе, и тут же вызвал контролёра Жердева, по совместительству профорга. Жердев объяснил, что неделю назад глава профкома треста Мылов сообщил, что из списка удалён Ясыркин. На вопрос почему, был получен ответ, что он прогульщик. И всё.

Коновалов сказал,

– Товарищ Жердев, вы же знаете, что Ясыркин не прогульщик.

– У них там своё мнение.

– Какое может быть мнение у Мылова, если он Ясыркина в глаза не видывал?

– Откуда я знаю? Может Ясыркин сам отказался? Когда я ему сообщил, он пожал плечами, и ушёл, ничего не сказавши.

– Товарищ Жердев, вы киватель.

– А, вот я бы попросил…, не выражаться, и вообще….

Но директор встал на сторону Коновалова,

– Ты Жердев, и, правда, не на своём месте. Иди отсюда.

Когда Жердев вышел, директор сказал,

– Хорошо, иди Коновалов. Я разберусь.

– Конечно. Но вы можете не успеть.

– Почему?

– Дело это не простое. Не из пустой же прихоти они Ясыркина выкинули? Ясно, что на его место «блатного» вписали. Вот если бы это сделали вы, то всё было бы законно. Я бы и не обеспокоился.

– Почему?

– Вы, хоть и руководитель, а всё равно член коллектива. Имеете право. А вот когда кто-то со стороны, какая-то канцелярская крыса, пусть и высоко сидящая, начинает через вашу голову здесь распоряжаться, то пресекать это следует жестоко и бескомпромиссно.

До директора дошло, и тихо сатанея, он спросил,

– И что ты предлагаешь?

– Действовать. Официальными каналами долго, и на этом пути много баррикад. За это время подселенец получит ордер, и выкурить его из квартиры станет очень трудно. Поэтому действовать нужно быстро, сейчас и неофициально.

– Как именно?

– Главное – информация. Вряд ли кому-то из ростовчан приглянулась ведомственная квартира на селе. Вряд ли этот человек работает на комбинате. Зачем ему плести интриги в тресте, если можно всё решить здесь и без скандала? Нужна фамилия. Мылов её знает. А дальше будет видно.

– А чего это ты так хлопочешь об этом Ясыркине?

– Разве не ясно? Я не о нём, я о себе хлопочу, ведь в следующий раз вычеркнут откуда-нибудь меня, как и любого другого.

Директор проникся, и попросил секретаршу Катю позвонить в трест, и соединить его с Мыловым. Разговор с профоргом длился долго, Мылов изворачивался, но, в конце концов, фамилия прозвучала. Коновалов записал на бумажке – Брюханов Е. Г. Мылов ничего о нём не знал. Стало ясно, что он был всего лишь чьим-то орудием. На комбинате о таком сотруднике тоже не слыхивали.

Коновалов отпросился с работы пораньше, и отправился искать Брюханова Е. Г. Станица не город. Уже через пятнадцать минут осторожных расспросов, один знакомец воскликнул,

– Тю! Да это сын охотоведа, который лет десять назад по пьянке утонул. Не помнишь?

Ещё через полчаса Коновалов знал возраст, имя, место работы и внешние приметы Брюханова. Раздобыв сведения, он отправился на телеграф, где объект работал разносчиком телеграмм. Там ему сказали адрес, куда пошёл разносчик, и Коновалов не спеша двинулся по указанной улице. Брюханова он вычислил издалека, это был худощавый паренёк лет двадцати с разлапистой походкой. Времени было мало, поэтому Коновалов выбрал агрессивный способ знакомства. Когда они поравнялись, Родион сделал злые глаза, схватил паренька за грудки, притиснул к забору и злобно прошипел,

– Попался козёл! Ты зачем к Светке пристаёшь?

– К… какой Светке?

– А то не знаешь? Она мне жаловалась, что Колька гад проходу её не даёт.

– Я не Колька!

– А кто?

– Меня зовут Евгений, и никакой Светки я не знаю.

Родион отпустил его, поправил на нём рубашку, и сказал,

– Извини дружок, обознался.

– Ничего, бывает.

– Нет, так дело не пойдёт. Я на тебя набросился ни за что, ни про что, с меня шнапс.

– Да всё нормально, не надо ничего.

– Вот что, меня зовут Родион. Какое ни есть, а знакомство, и его надо вспрыснуть. Пошли, тут недалеко.

Он привёл Брюханова в безымянный павильон, который все станичники называли «У Марины», по имени продавщицы, много лет торгующей в нём разливным вином. Марина и сейчас стояла за прилавком, заставленным большими стеклянными конусами с разноцветными напитками. Кстати, весьма качественными. Коновалов взял два стакана крепкого портвейна по сорок копеек. Когда Евгений выпил свой стакан, Родион свой отставил, и сказал,

– Совсем забыл, мне сегодня нельзя, ну, ты знаешь почему. Пошли на улицу, покурим.

Евгений не знал, почему Коновалову нельзя, но уточнять не стал. Надо сказать, Родион любил подпаивать свои жертвы, и делал это без зазрения совести, называя «сталинским методом». Он даже утверждал, что напоить человека против воли ещё надо уметь, и это своего рода искусство. Но бог ему судья.

Они сели на лавочку и разговорились. Женя в этом мире был довольно одинок. Задушевного друга у него не было, девушки тоже. Поэтому сочувственное внимание со стороны Родиона развязало ему язык, и он, отвечая на умелые вопросы, рассказал о том, что знал. Всего он не знал, но зацепка появилась.