Коллектив авторов - Альманах «Литературная Республика» №1/2013

• Название: Альманах «Литературная Республика» №1/2013
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Драматургия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7949-0366-9

В номере:

Поэзия

Ольга Агеева. Печаль войны

Григорий Блехман. Уходят те, кого любил

Проза

Анастасия Борискина. Один день

Сергей Добронравов. Лялин переулок

Публицистика

Валерий Балясников. Свое дело – как бизнес

Вадим Максимов. Последствия космического взлёта

и многое другое

---

Дед и баба

Зять за старухой в дом прислал такси.
Малыш кричал, с ним не справлялась дочь.
«Ты поезжай», – сказал старик. «Проси,
Пусть к нам приедут, коль самим невмочь».

За дедом последить мог взрослый внук.
Не оставлять же деда одного.
Уход за ним не требовал наук —
Покушать дать и больше ничего,

Поговорить о жизни, о любви.
Дед политических ни с кем не вел бесед.
Приятель деда, грамотный сосед,
Сам заходил – зови ли, не зови.

Обед был приготовлен на три дня.
Старуха вкусные всегда варила щи.
Бывало, от нагрузок хоть трещи,
Но ей на всех хватило бы огня,

Да только зренье начало слабеть.
Забот, обязанностей – через край.
Да дед сдавал, частенько стал болеть.
Что делать? Хоть ложись да помирай.

Но это к слову. А в делах она
Старалась все успеть на всю семью.
Вела хозяйство, в сущности, одна,
Следя за всеми взрослыми семью.

Отдельно жили дети. Много раз
В командировках длительных был сын.
Невестка на работе. Внук один
Из института заезжал подчас.

Он деда уважал, ценил, любил.
Дед мог ему толковый дать совет.
Промчался не один десяток лет,
Но дед былые годы не забыл.

Который день старик не мог уснуть.
Точнее, он не спал аж третью ночь.
Болело сердце, и сжимало грудь.
Как ни старался врач, не мог помочь.

Вот, наконец, в дом бабушка вошла.
На взгляд прикинула всю очередность дел.
И первым делом к деду подошла.
На нем белье сменила. Он поел.

Сказал: «Спасибо» и порозовел.
Из глаз скатилась тихая слеза.
И он, закрыв усталые глаза,
От радости уснул и… захрапел.

Борис Михин, Москва

Горки

Каникулярные аллеи
светились сказкой в январе,
и снег на радость детворе
был пышным, будто сено летом.

Устав от праздного безделья,
но все еще ленив до лыж,
как расшалившийся малыш
играю словом.
Крепким телом
мамаши с горки разгоняли
детей на санках. Гомон, визг…

Пора бы выставить вам иск,
любимая, с семью нулями
за бестолковый зимний отпуск,
за неиспользованный шанс
распить нам на морозе шнапс.
И я болтаюсь, как оболтус,
скучая дико, между прочим.
Работа тем, кто одинок, —
друг ситный. Только орденок
дадут навряд ли.
День испорчен.

А, впрочем… выдвинусь навстречу,
как принц на белом скакуне,
вам, жизнь моя! Пусть Геркулес
нам светит.

Ледяной картечью
нас встретит горка поздней ночью,
и спуск, конечно, будет пуст,
и будет шнапс, и горечь уст…
Ну что же! Отпуск не окончен.

Клочок

Сквозняк в приоткрытую дверь
щекотит клочок на притворе,
и он шелестит, как притвора,
но сам рвется вверх.

Подглядывать в яркую щель
забавно и капельку страшно
(как в детстве, мечтая быть старше).
Тропинка в плюще

там вьется в загадочный мир,
где тоже есть путь вверх, и тоже
он кем-нибудь не подытожен…
Но руку сними

с дверной ручки. Детство уже —
не повод подсматривать. Значит,
у щели иная задача.
Клочок в вираже
взлетел и куда-то исчез…
Хлопок сзади был очень громким,
и мир впереди стал огромным…
зачем?

Принцесса на горошине

Кому-то сладким – одеяло ватное,
кому-то – по грехам их – запах серы,
а мне достались песни ветра с вантами.
В отсутствие надежд спасает вера.

Не вера в Бога, пусть она и главная,
а вера в беспредельность человека,
ведь человек есть штука тугоплавкая
и не ржавеет.

Солнце греет веки,
оно мне часто помогает с курсами
и часто слепит, все-таки ведь – солнце,
но нам не привыкать, на то и русские,
чтоб следовать ему, как крестоносцы.

Кто – человек?
Принцесса на горошине,
горошина – Земля, вода – матрасом.
Мне будущее – это вера в прошлое,
не прожитое глупо и напрасно.

Не важно, что осталось, – на готовое
попасть мне не судьба.
Пойду на веслах
в безветрие, пора отдать швартовые.
Я должен.
Наплевать, что будет после.

Искуственн…

Новое десятилетие, каркнув
ненастоящим, но очень реальным,
режет искусственный камень «болгаркой»…
Время искусственных материалов.

Трудно найти что-то – из настоящих,
даже любовь излучает токсины…
Боль, правда, выглядит очень бодрящей,
невыносима
не наполовину.
(Только не понял – за что. Но знать это —
даже не знаю, чья прерогатива).

Души – не биодобавки в котлеты,
но ведь – похоже, да так, что противно.
Что характерно: ладонью тронь пластик
куртки, – там бьется тревожно и грустно…
Тело уже не «сосуд для», а кластер
(слишком опошлено слово «искусство»).

Мир изменился, но я все надеюсь, —
лишь бы не в главном. Оно, как пылинка…
золота в горной породе. Бесценна.
Мы без него – просто шлак, инвалиды.

Время искусственных материалов,
в сущности, – обыкновенное время,
не параллельно и не радиально.
Мы в нем себе лицемерим линейно,
будто действительно альтернативу
можем создать.
Можем.

Из акварели.
Но под покрытием из дермантина
будет болеть.
Вам видны параллели?

Часть, половина, пылинка —
не важно.
Камень искусственный пилится,
время
катится, ка… будто пятка на влажном,
но падать – нам.
А хотите, проверим?

Перед иконой

Улыбка Бога навсегда кисла.
И не завидуйте ему.
Еще бы!
Каким бы ни был он могучим, добрым, —
возможно ли создать добро без зла?

У палки два конца. Кому ни дай,
одним копнув, другим убьет, простите.
Спасает только то, что есть Спаситель.
Но кто спасет Его? Мы? Никогда.

Не потому ли с нами Он молчит,
не применяя никогда ни слов, ни силу…
и мучается от бессилия. Стерильно
Его могущество. Бог? Получи!..

Галина Мяздрикова, Москва

Чёрный или белый?

В черной-черной куртке черную коляску
с маленьким ребенком женщина везет.
Запивает пивом жизнь свою – не сказку,
курит с матом звонким, ничего не ждет.
В черной-черной жизни вырастет ребенок,
купит себе куртку черную, как смоль.
Черную коляску, выйдя из пеленок,
видя шутку злую, оттолкнет, как боль.
А навстречу в белом тихо, осторожно
пред судьбой ступая, катит малыша,
может быть, Мадонна – (в жизни все возможно)
мама молодая; смотрит, чуть дыша,
смотрит на девчушку – в розовом, воздушном
одеялке с лентой, улыбаясь ей.
Встретились случайно взгляда два. Что лучше:
черный или белый цвет судьбы твоей?

Романс

Мне дружеский привет сегодня Вы послали,
Но буду ждать опять признания в любви.
Не бойтесь, никогда не принесу страданий.
Мой друг, я огорчусь, коль огорчитесь Вы.

Ваш дружеский привет покой мой не нарушил.
Могу о Вас мечтать, тепло стихов храня.
Не ведая того, Вы ранили мне душу.
Вы, мимо проходя, не видели меня.

Я знаю, что любить Вам есть кого сегодня.
Я знаю, не забыть прошедших дней и лет.
Когда цвела весна, мы были не знакомы.
Не посылайте мне холодный Ваш привет.

Евгения Мяздрикова, Москва

Синдром невидимки

Неправда, что смотреть не будут на урода.
Посмотрят и обсудят. Но тогда
Невидим и один стоишь среди народа,
Коль ослепит в буквальном смысле красота.
И не увидят, слова вслед не скажут.
Заметить страшно – завидно, поди.
И вычеркнут из всех событий важных.
Как будто нет тебя, хоть в люди не ходи.
Прекрасен – не простят,
Умен – совсем беда!
И вновь отводят взгляд от красоты. Всегда?

* * *

И снова стерты файлы.
Не простили
Успехов и способностей…
Судьба? Иль зависть,
Все решающая в мире,
Нажать на кнопку вздумала сама?
Ни кадра не осталось, ни поэмы —
Из памяти изъять скорей, скорей…
За что невидим?
Будем откровенны —
Опять ты лучше многих из людей.

* * *

Стеной от мира отгорожен:
Где красота – всегда стена.
И шаг навстречу невозможен,
Дверь не откроется сама.
Смотреть бояться?
Страшно, знаю,
Увидеть идеал живой…
Но можно просто любоваться
И не скрываться за стеной.

Не желая зла

Не каждому дано быть чутким человеком.
Не каждому дано без грубости прожить,
Ответить резко, и за резкость эту
Впоследствии прощения просить.

Не каждый может слушать и услышать.
Да и не каждый, слушая, поймет…
И в ситуации, где надо быть поближе,
Все сделает совсем наоборот.

Как поступит – даже друзья не знают.
И не желая зла, нас обижают.

Татьяна Нето, Москва