Мариан Фредрикссон - Анна, Ханна и Юханна

• Название: Анна, Ханна и Юханна
• Автор: Мариан Фредрикссон
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04684-0

Ханна, Юханна и Анна, три поколения дочерей суровой северной страны. Их нрав подобен водам озера близ родовой усадьбы при старой мельнице на шведско-норвежской границе. Эмоциональная умеренность граничит с холодностью. Супружеская верность и чадолюбие уживаются с неспособностью найти общий язык с самыми близкими. Однако трудно отыскать столь разных женщин одной семьи. Приземленность Ханны, порожденная голодным детством, восприимчивость и необычайный дар воображения Юханны, стремление к корням и независимость Анны… Да, они разные, но проблемы, с которыми они сталкиваются в жизни, на удивление похожи и становятся почти роковыми.

---

Потом она насторожилась, когда Анна сказала:

– Старухи шепчутся, что здесь не обошлось без колдовства. Как иначе могла Ханна подцепить вермланца?

Они с Майей-Лизой посмеялись и над этим. Правда, женщины даже не заметили, что Ханна вдруг исчезла, выбежав из избы, и бросилась к забору, где судорожно обхватила рукой спрятанную под рубашкой палочку с рунами. Страшные мысли роились в ее голове. Неужели такое возможно, неужели руны и колдовство помогли ей найти мужа?

На следующий день она собиралась вернуться на мельницу готовиться к свадебному пиршеству, которое должно было состояться после венчания. Стоит ли рискнуть и рассказать Бруману о палочке?

В пятницу во второй половине дня Ханна пошла через лес к Норвежским порогам. Солнце упрямо продолжало немного греть и теперь, на исходе октября, но воздух был уже по-зимнему чистым и ломким как лед. Дышалось необычайно легко. Но погода Ханну не радовала, и виной тому была палочка с рунами. Да и мать напутствовала ее странными словами:

– Оставайся дома на ночь.

Потом мать хихикнула. Ханна не верила своим ушам, но в смехе этом прозвучали похоть и вожделение.

Она проходила мимо Ульвклиппа, когда вдруг поняла, что надо делать. Надо избавиться от проклятой палочки. Ханна вскарабкалась вверх по крутому склону, завернула палочку в дубовый лист, перевязала бечевкой и спрятала в одну из трещин.

– Ты свое дело сделала, – сказала она и на всякий случай добавила: – На этот раз. Если ты мне еще когда-нибудь понадобишься, я знаю, где тебя найти.

Она пошла дальше, поднялась на холм и достигла подъема, он был довольно крутой, но идти было нетяжело, так как отсюда удобная дорога вела прямо к мельнице. Вскоре до слуха Ханны донесся шум водопада.

На некоторое время Ханна задержалась здесь. Она долго стояла и слушала, прежде чем поняла, что в этом шуме присутствует еще какой-то звук, водопад почти заглушал его, но он все же был явственно различим – звучала скрипка! Ханна едва не окаменела от ужаса. Битый час просидела она на камне, скованная страхом. Это водяной! Это играет водяной, чтобы заманить к себе Йона Брумана сквозь грохот водопада.

Она вскочила и, задыхаясь, прижав к груди сжатые в кулаки руки, бросилась к мельнице, которую Бруман поставил над порогами и над играющими на дьявольских скрипках водяными.

– Ты пришла, – сказал он, удивленно глядя на бегущую к нему девушку в развевающейся на ветру юбке.

Она остановилась перед ним, с трудом хватая ртом воздух.

– Ты чего-то испугалась?

– Я подумала, что в порогах живет водяной.

Он громко рассмеялся и обнял Ханну:

– Малышка, я не верю, что ты это серьезно. Ты же такая разумница.

Она смутилась и покраснела, услышав в его голосе насмешку.

– Эта музыка играет для гор и порогов, – сказал он. – Для лесов и озера. Понимаешь, она играет и для меня, она нравится мне, и я должен на нее отвечать. Но я не могу уловить мелодию. – Он помолчал и, подумав, добавил: – Верно уловить мелодию так же трудно, как запомнить сон.

«Он сумасшедший, – подумала Ханна. – Он сбежал из сумасшедшего дома в Вермлане. Господи, помоги и спаси. За что мне это?!»

Она опустила глаза и увидела стаканчик водки, приставленный к камню, на котором сидел Йон, и с облегчением убедилась, что стопка полна. Полная чаша к счастью – так всегда учила ее мать. Никогда не надо этому перечить. Бруман проследил за ее взглядом и вызывающе взял в руку кувшин с водкой.

– Тебе надо выпить глоток, чтобы успокоиться, – сказал он.

Он налил полчашки и протянул Ханне, потом взял свой стакан и поднес его ко рту.

– Ну, за наше здоровье, Ханна.

Она никогда прежде не пила водку, первый же глоток попал ей не в то горло. Ханна почувствовала, как горячее тепло разливается по всему телу. Потом она ощутила необыкновенную легкость, глупо захихикала, а потом засмеялась. Девушка хохотала, подняв голову к небу, и никак не могла остановиться. Да она и не хотела останавливаться. В первый раз в жизни Ханна была свободна, теперь у нее не было никаких забот. Как на небесах, подумала она. Не о чем тревожиться. Точно как говорил пастор. Заметив, что высокие деревья стали странно качаться, она спросила:

– Отчего это деревья не могут стоять спокойно?

– Они исполняют для тебя свадебный танец, – ответил Йон, и на этот раз Ханна не сочла его сумасшедшим. Когда он на руках отнес ее в комнату и раздел, она уже ощущала совершенную легкость во всем теле, и ничто не казалось ей ни опасным, ни стыдным. Ей понравилось, когда он стал ласкать ей грудь и гладить рукой между ног. Ничего страшного не случилось и тогда, когда он вошел в нее, ей было так хорошо, что она даже подумала, что все кончилось слишком быстро.

Потом Ханна, должно быть, заснула и проспала довольно долго. Когда же она проснулась, стояла глухая осенняя ночь – в окнах было черно.

– У тебя не болит голова?

Только теперь Ханна почувствовала, что у нее жжет в глазах, а стоило ими подвигать, как появлялась и головная боль. Такой боли она прежде никогда не испытывала. Она кивнула, и от этого движения в голове словно прокатился чугунный шар.

– Я сварю кофе, – сказал Йон, чтобы подбодрить Ханну, но ей в этот момент стало дурно, она выскочила из дома, и ее вырвало. Только после этого она вдруг поняла, что стоит на крыльце совершенно голая. Ее обжег стыд, и она, как смогла, прикрылась длинными волосами и стыдливо прокралась в кухню, где Йон зажег две лучинки.

– Как же ты красива! – воскликнул он ей вслед, когда она опрометью проскочила в комнату, где на полу валялись ее длинная юбка и новенькая блузка. Она испытала огромное облегчение, натянув на себя одежду. В ней девушка чувствовала себя в большей безопасности.

– Во всяком случае, я была права насчет водяного! – крикнула она из комнаты[1]. – Вы ему точно родня.

– Ну, скажем, очень дальняя, – отшутился Йон и с удивлением подумал, что девочка не лишена чувства юмора и отнюдь не так застенчива, как ему показалось. Тогда он еще не знал, что сегодня видел ее голой в первый и последний раз.

Потом он учил ее варить кофе так, как ему нравилось. Надо было взять чистый котелок, наполнить свежей водой, поставить котелок на огонь и снять с огня за мгновение до закипания, а потом засыпать в воду кофе, который медленно опускался на дно.

– Господи, разве можно так расточительно расходовать этот божий дар, – сказала Ханна, но, попробовав напиток, решила, что лучше редко пить густой кофе, чем жидкий – часто.

– Куда ты?

– Боже, – простонала Ханна, – где короб с мукой? Мне же надо поставить тесто для пирога, если люди придут на кофе по случаю венчания.

Она запричитала, что слышит, как дождь стучит по пригорку, где стоит короб. Йон вышел и принес короб. Он был кожаный, и мука не промокла.

Ханна замесила тесто, добавила дрожжи, изюм, сахар, проворно взбила венчиком, накрыла полотенцем и поставила подходить. Йон с удовольствием смотрел, как ловко она работает и как уверенно чувствует себя на кухне.

– Кажется, мне несказанно повезло, – заметил он, но Ханна не вполне поняла, что он имел в виду. Она растопила плиту, чтобы была горячей утром, когда придет время печь. Тесто было готово, сахара и кофе – в избытке, но из еды был лишь черствый хлеб и кусок сыра. Оба сильно проголодались.

– У вас есть молоко? Я могу сделать молочный суп из хлеба и сыра.

Да, молоко у него было, в погребе.

После еды они уснули, мирно лежа рядом друг с другом. Йон ее больше не трогал, и Ханна подумала, что он, наверное, не очень пылкий и трогать ее будет не слишком часто.

Утром он еще спал, когда Ханна встала и развела в плите сильный огонь. Она не смогла устоять перед искушением и сервировала стол тончайшим фарфором, радуясь, как удивятся все эти проклятые завистливые старухи, чтоб они лопнули. Проснулся Йон – он был не в настроении и встал с большой неохотой. Ханне и прежде часто приходилось видеть мучающихся с похмелья мужчин, и она, не говоря ни слова, сварила кофе, как учил ее Бруман. От приготовленного теста она оторвала кусок и испекла лепешку. Поев и выпив кофе, Йон сказал:

– На неделе я был на рынке и договорился о покупке коровы.

Ханна радостно сложила руки на груди, и Йон продолжил:

– И у меня есть для тебя свадебный подарок.

Это был шелковый головной платок, зеленый с розами.

– Я решил, что он отлично подойдет к твоим волосам.

Ханна подумала, что теперь сможет идти в церковь как все, а не как девка – в куцем платочке.

В глазах Ханны блеснули злые слезы, и Йон удивленно воззрился на невесту. Надо думать, он поспешил поверить в то, что Ханна всегда плачет только от радости, но никогда от горя или злости.

С утра они принялись за уборку – вычистили коровник, сарай и погреб. Ханна заметила, что Йон быстро устал. К полудню она растопила плиту и испекла пшеничный пирог.

Неестественно выпрямив спины, они сидели на церковной скамье, пока пастор произносил оглашение, и никогда – ни до того, ни после – не ощущала Ханна такой гордости, как в тот день. Как она и думала, гостей собралось много. Они во все глаза дивились дому, и Ханна сияла от счастья. Подарки были самыми что ни на есть обычными. Родители пришли с четырьмя мешками картошки, а старая повитуха Анна явилась с тремя несушками и одним петушком.