Коллектив авторов - Мир мечты. Сборник стихов авторов литературного портала Изба-Читальня

• Название: Мир мечты. Сборник стихов авторов литературного портала Изба-Читальня
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Поэзия

Поэзия – это мир мечты, игра воображения, магическая музыка слов, способная изумлять тех, кто соприкоснулся с ней. На смену золотому и серебряному веку русской поэзии пришла новая эпоха – эпоха сетевой поэзии.

В очередной электронный поэтический сборник Избы-Читальни вошли стихи 17-и авторов, которые ранее не публиковались в сборниках сайта. Выражаем свою благодарность авторам, которые доверили нам отбор своих стихотворений, полагаясь на наш опыт и литературный вкус.

Отличных работ на страницах авторов было так много, что отобрать лучшие из них было очень трудно. Возможно, что сами авторы не совсем могут быть согласны с теми произведениями, которые мы отобрали. Возможно…

А удалось ли им (и вместе с ними и немного нам) открыть дверь в мир мечты, судить только вам, дорогие читатели.

---

2.2. Дорога к «Раю»

Судьба бережет кого-то… другому – хоть в гроб ложись!
И с ней ничего не поделать: не зря же, с дремучих веков,
Не только свою работу – всю свою горькую жизнь
На три категории делят смотрители маяков.

Материковые будни для нас – смотрителей – «Рай»!
Хозяйство… семья… порядок… – привычный, устойчивый быт…
Неважно, что «завтра» будет такое же, как «вчера», —
Ты знаешь, что люди рядом… что ты не совсем забыт…

Что дети учатся в школе, хотя, до нее и не близко…
Что можно смотаться в город – с друзьями попить пивка…
Что доктор придет – если болен… что здесь у тебя – прописка,
И ты называешься – гордо! – «Хозяином маяка».

Но «Рая» достичь непросто: сначала – «Чистилища» годы —
Гнетущая безотрадность… тоски ожиданья юдоль…
«Чистилище» – это остров. Безлюдный клочок природы,
Исхоженный тысячекратно – что поперек, что вдоль.

«Чистилище» – робинзонада… отшельничий скит далекий…
Тюрьма, покрепче бастилий… отказ от житейских услад…
Но мы и «Чистилищам» рады, хотя в них так одиноко…
Ведь каждый из нас, до «Чистилищ», прошел прижизненный «Ад»,

Который тебя стирает, как карандашный грифель…
В котором, себя забывая, вдали от любых земель,
Вдали от «Чистилищ» и «Рая», на голом каменном рифе,
А то и вовсе – на сваях, вколоченных в чертову мель,

Ты ждешь окончания вахты… порой – по полгода… без связи…
А в море – снова и снова – на долгие месяцы шторм…
И бред становится фактом… и мысль в этом бреде вязнет…
И ты, к суициду готовый, с судьбой начинаешь торг…

Ты напрочь теряешь стойкость… тебя навещают глюки,
И это – отчетливый признак того, что сходишь с ума…
И ты зарываешься в койку, задраив двери и люки,
А свет зажигает… призрак… когда подступает тьма…

Не верь, читатель, поэтам!.. и их романтическим бредням!
Не верь идиллическим сказкам о нашей «завидной» судьбе!
Дорогу к «райскому свету» осилим мы… если не сбрендим…
Не дай тебе Бог, все это хоть раз испытать на себе!

2.3. Листья жгут

День по-летнему ясен и светел…
Теплый воздух пропитан озоном…
Листопад!.. – и счастливые дети
С визгом носятся по газону…

Сквозь верхушки деревьев голых
Солнце жаркое так и брызжет!..
Полыхает земля под ногою
Влажным пламенем огненно-рыжим…

Карапуз – двухлетний мальчишка
В ослепительно яркой бандане —
Босиком, в трикотажных трусишках,
Удирает от старенькой няни…

Ах, какая, должно быть, радость —
По листве топотать что есть мочи!..
Няня – шариком – катится сзади…
Догоняет… – и оба хохочут!..

Что ж… картинка – предельно живая…
Но сегодня, я должен признаться,
Листопад у меня вызывает
Мрачноватые ассоциации:

Люди – в желтом – метут аллеи…
Листья палые в кучи сгребают…
Поджигают… – и листья тлеют
Серым дымом костров… погребальных.

Потому-то и воздух чистый —
Для меня – на полыни настоян,
И сверкает ковер из листьев
Умирающей красотою.

Ведь и мы – как и всякая живность,
Как и листья – подвержены тлению…
Осыпаются с дерева жизни
Поколение за поколением.

Из Канады – печальная новость:
Друг, оторванный от России,
Лег на землю листом кленовым,
Багровея апоплексией…

Время вовсе не романтично:
Пишет жизнь не стихами – прозою…
Вот – другой отлетел… мучительно…
Пожелтев, словно лист березовый…

Правда, третий – редчайший случай —
Был засушен в гербарий истории…
Остальные сгребаются в кучи…
И сжигаются… в крематориях…

Сколько их – отлетевших бесславно?..
Унесенных осенним ветром?!..
Я еще черенком ослабленным
Кое-как цепляюсь за ветку…

Я еще держусь – желто-красный!..
Я смотрю на детей… – О, Боже!..
До чего же они прекрасны!..
До чего же на нас похожи!..

Здравствуй, детство мое лучистое!..
Голоштанное!.. босоногое!..
Подождите!.. Не жгите листья!..
Пусть еще полежат… хоть немного.

2.4. Исход

Николаю Туроверову, Арсению Несмелому, Ивану Савину и другим – гораздо менее известным, а то и не известным вовсе поэтам-белогвардейцам посвящается.

Не отход, а исход! Бредем на восток,
Ноги, стертые в кровь, волоча.
Половина пути – по колено песок,
Половина пути – солончак.

От колодца к колодцу – палящий зной:
Вот уж месяц, как нет дождей…
Были б кони!.. но – нет!.. Кони пали давно.
Люди все же сильней лошадей.

Прошлой ночью сбежали проводники
(Вот и верь сволочам-басмачам!..),
А на пятках – какого-то Фрунзе полки…
Облепили, как саранча.

Налетают, под вечер… внезапно… вдруг…
Не давая остыть ногам.
Хорошо, что есть ты, мой проверенный друг —
Револьвер системы «Наган»!

Три часа назад был последний бой.
Ты был скор!.. – и упал с коня,
Рядом с тем, кто меня заслонил собой,
Тот, который стрелял в меня.

Вот – лежат они… рядом… щека к щеке —
Враг приник, в смертный миг, к врагу…
Пятна крови на белом солончаке,
Словно гроздья рябины в снегу.

Мы черствы: по погибшим уже не скорбим —
Нынче впору скорбеть по живым.
Что нас ждет впереди?.. Синьцзян и Харбин?..
«Новой жизни» поспешные швы?..

Перспектива черна, как монаший клобук:
Вместо дома – чужая земля,
Вместо белых берез – арча и бамбук,
Вместо ржи на полях – гаолян…

Не за это дрались мы, Россию любя!
Так на скрипке рвется струна…
Ты прости, что пришлось нам оставить тебя,
Изнасилованная страна!..

Что тебя – нашу Мать, Жену и Сестру —
Мы омыли кровавым дождем!..
Уходить, чтоб вернуться – порочный круг!
Ты не верь! – мы уже не придем.

Будут, медленной болью, тянуться года
Над какой-нибудь Желтой рекой,
И не будет покоя нам никогда,
Разве только – Вечный покой.

Кто там врет, что мы жизнь прожили не зря?!
Чем дышать прикажете мне,
Если больше ни Бога нет, ни царя?..
Если даже Отечества нет?!..

Если попрано все!.. и в моей стране
Правит бал торжествующий хам!..
Чем прикажете жить, если места в ней
Нет ни мне, ни моим стихам?!

Если сердце мое – как гноящийся струп,
А душа – больна и нага!
Ты теперь – мой последний… единственный друг —
Револьвер системы «Наган».

Мне вручили тебя в девяносто восьмом.
В день присяги. И с этого дня,
Двадцать, с лишним, лет, ты, товарищ мой,
Сотни раз выручал меня.

Я давно поборол и сомненья, и страх
Перед самым последним грехом.
Я пишу эти строки в свете костра
Из моих остальных стихов.

Напишу их стволом на песке – и все!
Их никто не прочтет? – так что ж!..
Пусть их ветер к утру по степи разнесет,
Или смоет нахлынувший дождь.

А когда свой последний катрен допишу —
Вытру ствол… крутану барабан…
И поставить в нем точку тебя попрошу,
Револьвер системы «Наган».

2.5. Сказка о Юки-онна[3]

Я не люблю скоморошества
И пустословия праздного —
Дутых историй, умело
Яркими красками крашенных.
Сказок на свете множество.
Сказки бывают разными.
Я расскажу черно-белую —
Страшную:

«Небо беззвездно-черное
Тучами занавешено.
Воет метель февральская,
С редкими промежутками.
Вечно бродить обреченная
Страшная Снежная Женщина —
Грозная и прекрасная,
Жуткая —

Мрачно кружит по Японии
В белом метельном облаке,
Входит в рыбачьи хижины,
Входит в дома богатые…
Грозная и спокойная:
Холод в бесстрастном облике,
Взгляд – на весь мир обиженной
Статуи.

Сила её сокрушительна:
Ни при случайной встрече вам,
Ни за засовами прочными
Не уберечься от демона.
Жизнь или смерть – решит она
(И не дано вам третьего!) —
Хищница полуночная…
Где она

Рыщет ночами холодными,
С ликом, белее извести?
Может, стократно размножена,
Всюду за нами охотится?
Где она, вечно голодная?
Может, она поблизости?
Этого знать мы не можем, но…
Хочется.

Из темноты базальтовой
Слышится вьюги пение…
По потолку расползаются
Тонкие белые линии…
Словно водою залитый,
Гаснет огонь, с шипением…
Стены и пол покрываются
Инеем…

Думаете, вам блазнится?..
Дальше, мол, груз своих бед нести?..
Нет! Ваша смерть приближается —
Грозно… не зная усталости…
И для нее нет разницы
Между богатством и бедностью,
Юностью и уважаемой
Старостью.

С ней невозможно справиться.
Вы беззащитны – помните!
Раз уж судьбой так назначено —
Сопротивляться не нужно вам.
Миг – и она появится
Из ниоткуда в комнате —
Белая… полупрозрачная…
Вьюжная…

Пассами рук леденящими
Вас превратит в изваяния —
Снулые… безответные…
Новые жертвы выберет
И, наклонившись над спящими,
Чтобы забрать их дыхание,
Лица их бледностью смертною
Выбелит…»

Это простая история
Тысячелетней давности,
Но сохраненная в вечности —
Сказка о странной нежити —
О Юки-онна, которая
Видно устала от данности,
Вдруг захотев человеческой
Нежности.

Я рассказал бы в подробностях,
Будь я поэтом лирическим,
Как она, без разрешения
Древних богов Японии,
К людям, с опаской и робостью,
Вышла в людском обличии…
Как предрекали лишения
Они[4] ей…

Как, поборов искусственность
Собственного поведения
И позабыв о скитаниях,
Женщиной стала обычною…
Как научилась чувствовать…
Как к ней пришли сновидения…
Как появились желания
Личные…

Как познавала трепетно
Наши людские истины…
Как, не увидев в ней прежнюю,
Люди смогли понимать её…
Как свое счастье встретила…
Как полюбила искренне,
Стала женой и нежною
Матерью…

Стал бы рассказ мой обещанный
Приторной сентиментальностью —
Годной в любом издательстве
Пошленькой розовой повестью.
Только столкнулась женщина
С нашей людской ментальностью —
Жадностью, злобой, предательством,
Похотью.

И, не стерпев унижения,
Вспомнив былое величие,
Опыт убийства вспомнила
(Видно, он выгорел в ней не весь),
И появилась – для мщения —
В прежнем своем обличии.
Только жестокость дополнила
Ненависть!

К тем, кто нас «кормит» эрзацами…
К тем, кто обогащается,
Строя на наших несчастиях
Личное благополучие…
Вместе с другими мерзавцами,
С легкостью расправляется
В подлом обмане участвуя,
С лучшими…

К наглой «элите топовой»
В князи из грязи вышедшей…
Я бы хотел, чтоб вы поняли:
В черной работе – честная,
Нежить, как прежде, топает
В грязи эпохи нынешней,
Только сегодня в Японии
Тесно ей.

Сопками сахалинскими,
Льдами пролива Татарского,
Тропами дальневосточными
К нам она приближается
Через просторы сибирские,
Через отроги уральские…
Вряд ли она над порочными
Сжалится!

Бойтесь ночами холодными
Те, кто других обидели!
Те, чье существование
Подлою ложью опутано!
Нынче её – голодную —
Уж на Рублевке видели…
Бойтесь её дыхания!
Тут она!

2.6. Извините, достали!.