Борис Носик - Сент-Женевьев-де-Буа. Русский погост в предместье Парижа

• Название: Сент-Женевьев-де-Буа. Русский погост в предместье Парижа
• Автор: Борис Носик
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4438-0538-2

На знаменитом русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа близ Парижа упокоились священники и царедворцы, бывшие министры и красавицы-балерины, великие князья и террористы, художники и белые генералы, прославленные герои войн и агенты ГПУ, фрейлины двора и портнихи, звезды кино и режиссеры театра, бывшие закадычные друзья и смертельные враги…

Одни из них встретили приход XX века в расцвете своей русской славы, другие тогда еще не родились на свет. Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Иван Бунин, Матильда Кшесинская, Шереметевы и Юсуповы, генерал Кутепов, отец Сергий Булгаков, Алексей Ремизов, Тэффи, Борис Зайцев, Серж Лифарь, Зинаида Серебрякова, Александр Галич, Андрей Тарковский, Владимир Максимов, Зинаида Шаховская, Рудольф Нуриев…

Судьба свела их вместе под березами этого островка ушедшей России во Франции, на погосте минувшего века. На страницах увлекательной книги Бориса Носика оживают многие имена великих и неизвестных с их горестями и радостями, хитросплетениями судеб…

---

Николаю Афанасьевичу пришлось побывать при немцах в лагере. После войны он работал в Пастеровском институте (где и до него немало трудилось русских ученых), считался видным бактериологом. У могилки его нередко стоят русские туристы. Самые грамотные читатели и театралы говорят: «Николка».

Я еще знаком был в приходской библиотеке Ниццы с Ниной Владимировной Гейтс, которая там выдавала книжки. Она была из тех Булгаковых. Ее отец был кузеном профессора Афанасия Булгакова.

БУЛГАКОВ СЕРГИЙ НИКОЛАЕВИЧ, протоиерей, 16/28.07.1871–30.06/13.07.1944

…Мне вспомнилось, как вскоре после моего приезда во Францию Татьяна Алексеевна Осоргина-Бакунина показала мне только что выпущенную Славянским институтом «Библиографию трудов о. Сергия Булгакова». Том был внушительный, ибо над чем только не работал этот замечательный богослов, философ, экономист, искусствовед, литературный критик, проповедник, о чем он только не писал – начиная с первой своей книги «О рынках при капиталистическом производстве», которую молодой приват-доцент кафедры политэкономии и статистики Московского университета выпустил 26 лет от роду и которая заслужила похвалу некоего Ульянова (по кличке Ленин). Так ведь Сергей Булгаков был тогда и сам «легальный марксист», яростный поклонник Маркса, состоявший в «нежной переписке» с самим Плехановым.

Но развитие и эволюция Булгакова совершаются быстро, разочарование в Западе обращает его к неославянофильству, а главное, происходит его возвращение в православную церковь – теперь уж до конца его дней. Возвращение его идет через анализ русской литературы и мысли: Булгаков пишет о Герцене, о Достоевском, о Владимире Соловьеве, позднее о Чехове, о Льве Шестове, о Толстом, о Пушкине… Булгаков разрабатывает целую программу борьбы за гражданские свободы под знаменем христианства и в конце концов совместно с П. Б. Струве и другими формулирует это направление в названии общего собрания статей – «От марксизма к идеализму». Еще позднее он разрабатывает свою философскую и богословскую систему, пишет о философии хозяйства, о философии имени, о философии творчества, о Софии-Мудрости, о красоте…

Отец Сергий Булгаков был выслан из России вместе с мужем Татьяны Алексеевны писателем Осоргиным, вместе с философами Бердяевым, Франком, Вышеславцевым, Ильиным, Трубецким, вместе с экономистами, кооператорами, математиками, писателями… В 1922 году им был предложен выбор – смерть или вечное изгнание. Что еще было предложено в дополнение за бесценный дар жизни, угадать не трудно. Благодарность, просоветское влияние на эмиграцию, лояльность, иногда выступления… И все же дар жизни. Хотя и в рамках спецоперации. Так уплыли два философских парохода…

Позднее таким, как они, приговоренные к расстрелу, уже никакого выбора не предлагали: просто убивали в России всех, кто был выше, чище, талантливей, грамотнее…

Кладбище Сент-Женевьев – свидетель гигантской русской катастрофы, «интеллектуальных чисток», «генетической негативной селекции».

В эмиграции отец Сергий Булгаков (он принял сан священника еще в июне 1918 года) участвует в создании русского Богословского института, что на Сергиевском подворье в Париже, и на протяжении многих лет фактически возглавляет преподавание в нем. Он становится одним из организаторов Русского студенческого христианского движения, вдохновителем и воспитателем эмигрантской молодежи, ее наставником, духовником. Это была пора эмигрантского религиозного ренессанса и русского православия, освобожденного от государственного диктата, открытого благородным идеям мирового христианства, идеям всемирного христианского братства, свободного от келейности и провинциальной ксенофобии. Отец Сергий становится одним из первых русских деятелей экуменического движения…

БУНИН ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ,1870–1953

Это могила замечательного русского прозаика, поэта и переводчика Ивана Бунина.

Многие десятилетия он думал о смерти, опасался, что сразу после смерти его забудут. Смерть пришла неотвратимо 9 ноября 1953 года, но забвение не наступает. Правда, слава его до сих пор в основном слава русская: даже во Франции, где он жил и творил, он почти не известен. Но в России Бунин еще и до революции обрел широкую известность, написал прекрасные стихи, повесть «Деревня», рассказ «Господин из Сан-Франциско», перевел «Песнь о Гайавате» Лонгфелло, дважды удостоился Пушкинской премии Петербургской академии наук, был избран в почетные члены этой Академии, объездил весь мир, встретил свою будущую жену Веру Муромцеву…

Как и многие тогда, он пророчил разлив «огненной реки» российской катастрофы, а в одесском дневнике 1918 года описал разгул новой власти, припечатав имя всему происходившему – «Окаянные дни».

В 1920 году Бунин эмигрировал во Францию, навсегда. Ему было 50, он был полон сил и новых надежд, полон воспоминаний… Он был беден, конечно, но кому ж было тогда и помогать, как не любимому русскому писателю, не академику Бунину. Ему помогали и чехи, и сербы, а больше всех – русские евреи-меценаты (Розенталь, «петербургский Нобель», друзья Цетлины, друг Фондаминский…).

Михаил Нестеров

Философы. 1917 г.

(Портрет Павла Флоренского и Сергия Булгакова на фоне окрестностей Сергиева Посада)

При всей своей бедности он жил, как прежде, по-усадебному, только меньше путешествовал. Пережил в 20–30-е годы новый творческий подъем, влюбившись в молодую даму Галину Кузнецову, которая поселилась с ним и его женой Верой на вилле в Приморских Альпах (началось со вполне традиционного «брак втроем», позднее конфигурация усложняется – вчетвером, впятером, да и все на виду).

Бунин создает в ривьерском Грасе (близ Канн) свою знаменитую «вымышленную автобиографию» (определение Ходасевича), роман «Жизнь Арсеньева», он пишет о былой России, о русском характере, о жизни, о смерти, о любви, о Боге. И при этом, судя по его дневнику, у него «чувство ясности, молодости, восприимчивости» «и такая сладость жизни». Жена Вера страдает от одиночества, но находит в себе силы принять этот «брак втроем». Зато приезд к Буниным еще одного «ученика», еще одного «секретаря» (еще одного наблюдателя) молодого Л. Зурова вносит в ее жизнь новое чувство. Зуров поселяется у Буниных до конца своих дней… Как заметила позднее сама Вера Николаевна, и приезд Гали, и визиты «друга» Н. Рощина в их семью были «от Лукавого». Думается, и Зурова тоже завез к «опасному» писателю «Лукавый».

9 ноября 1933 года Бунин узнает в Грасе, что ему (первому из русских писателей) присуждена Нобелевская премия «за правдивый артистический талант, с которым он воссоздал в литературной прозе русский характер». Вместе с Верой и Галиной он едет в Стокгольм за премией (часть которой жертвует собратьям – русским писателям). На обратном пути из Швеции он заезжает в гости к философу Ф. Степуну, сестра которого, певица Марга Степун, влюбляется в Галину и следует за ней в Париж и в Грас. Галина отвечает Марге взаимностью, и для Бунина наступают тяжелые дни и годы. Он еще долго живет в альпийском Грасе (где застает его новая война), пишет о Толстом, которому он поклоняется, о чувственной любви, о страсти – и все чаще думает о смерти…

Только весной 1945 года Бунины вернулись из Граса в Париж, но русский Париж был уже другим. Погибли или бежали меценаты-евреи, и русские эмигранты стали просоветскими и мечтают о возвращении в эту, по словам Бунина, «подлую изолгавшуюся страну», где правит тиран, которого Бунин всегда сравнивал с Гитлером. Под влиянием уже давно окруживших его «советизанов» Бунин навещает генерала Богомолова, принимает знаки любезности от эмиссара Москвы К. Симонова и даже выходит из Союза русских писателей и журналистов в знак солидарности с теми, кто взял советский паспорт. Эти жесты, не оправдавшие материальных надежд Бунина, отравили ему жизнь на годы, поссорили его с лучшими друзьями и щедрыми меценатами (Б. Зайцевым, М. Цетлиной).

Вдобавок все неотступней болезни, скудость, унижения слабости и бессонные ночи, в одну из которых он написал эти вот, едва ли не последние, свои стихи:

Золотой недвижный свет
До постели лег.
Никого в подлунной нет,
Только я да Бог.
Знает только он мою
Мертвую печаль,
Ту, что я от всех таю…
Холод, блеск, мистраль.

БУНИНА ВЕРА НИКОЛАЕВНА,1881–1961

В.Н. Бунина (урожденная Муромцева), жена писателя Ивана Алексеевича Бунина, 47 лет прожившая с ним в браке (лишь последние тридцать – в официальном, ибо раньше обвенчаться они не могли, так как И.А. Бунин не был разведен с А.Цакни), – автор интересных мемуаров и дневников. Была преданной и терпеливой женой этому нелегкому человеку, с честью вышла из самых запутанных семейных ситуаций. Когда И.А. Бунин влюбился в молодую Галину Кузнецову и она поселилась с семьей Бунина, Вера Николаевна, смирив свои ревность и гордость, сумела по-доброму относиться к Галине… В самую трудную пору ее семейной драмы было послано Вере Николаевне утешение: молодой Леонид Зуров. Забота о муже и о Зурове ложится на плечи Веры Николаевны, и она с готовностью несет этот груз до последних дней. Она берет на себя и сбор средств среди меценатов для мужа, для Зурова и для других эмигрантских писателей (Тэффи, Зайцева, Яновского) или просто для тех, кто попал в нужду (вроде одинокой матери Е. Жировой).