Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

• Название: Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты
• Автор: Лев Толстой
• Жанр: Русская классическая проза

---

Высокій офицеръ въ очкахъ. Орнатовъ – узнаетъ его Hexлюдовъ. Скучный болтунъ, кутила, со всѣми другъ, бывшій товарищъ его и по университету и по военной службѣ.

– Нехлюдовъ, ты какъ здѣсь?

– Да у меня дѣло тутъ. Здраствуй. Ты какъ?

– Я и всегда тебѣ радъ, но теперь, въ Москвѣ, тѣмъ паче. Чтожъ, обѣдаемъ вмѣстѣ? Гдѣ хочешь? Въ кабачкѣ какомъ нибудь. У меня дѣла по опекѣ. Я опекуномъ вѣдь.

Оказывалось, что этотъ безпутный человѣкъ, именно потому что онъ прожилъ все свое состояніе, былъ назначенъ опекуномъ надъ состояніемъ богача.

И лицо полупьяное, и тотчасъ же папироска, и эта опека, и планы, гдѣ бы выпить и поѣсть, и болтовня, и полное равнодушіе ко всему, и мнимое товарищеское добродушіе – все это такъ далеко ужъ было отъ сознанія Нехлюдова, что онъ, какъ новое, слушалъ Орнатова.

– Да, да вѣдь ты что то въ острогѣ женишься на преступницѣ. Мнѣ Кармалины говорили. Что такое? Разскажи. Вѣдь ты всегда чудакъ былъ.

– Да, да все это правда, но только мнѣ некогда, я туда, въ острогъ и иду. Ты не сердись на меня, но знаешь, наша жизнь совсѣмъ теперь врозь. Ты, пожалуйста, не сердись, но это такъ.

– Вотъ, сердиться. И почему ты думаешь, что я тебя не пойму? Ты напрасно думаешь, что я такой. Ну, впрочемъ, прощай. – Покупка у тебя? – сказалъ онъ извощику. – Ну, прощай. Жалко. A revoir.166

Встрѣча эта скорѣе пріятна, чѣмъ непріятна была Нехлюдову, показавъ ему то разстояніе, которое положено теперь между собою и прежними своими знакомыми. Тяжело было, что не было никакихъ знакомыхъ теперь, не было людей, съ которыми бы онъ могъ дѣлить свои мысли и чувства. Катюша оставалась чуждою, мертвою, a кромѣ ея никого не было. Правда, начинали складываться знакомства въ самомъ острогѣ. И знакомства эти были пріятны ему. Были и просто уголовные, были и политическіе, съ нѣкоторыми изъ которыхъ онъ, помогая имъ, вошелъ въ сношеніе.

Придя обычной уже дорогой, разгоряченный и пыльный, онъ постучалъ въ дверь, и когда его впустили въ прохладные сѣни подъ своды, онъ почувствовалъ удовольствіе и прохлады и того, что онъ въ своемъ мѣстѣ, въ томъ, что ему теперь вмѣсто дома.

Онъ вошелъ на верхъ и подошелъ коридоромъ къ Катюшиной двери. Вахтеръ съ ключемъ шелъ за нимъ.

– Что то нездорова она, чтоль, ничего не ѣла со вчерашняго дня, – сказалъ вахтеръ.

Они подошли къ двери. Сквозь рѣшетку можно было видѣть камеру. Катюша была одѣта теперь уже не въ арестантскій халатъ, а въ полосатой сѣрой кофтѣ, которую она сама купила и заказала себѣ (она сама, несмотря на всѣ уговоры Нехлюдова, ничего не работала), голова ея была причесана по модѣ, на таліи былъ широкій поясъ.

Нехлюдовъ тихо подошелъ и посмотрѣлъ на нее сквозь рѣшетку. Она сидѣла неподвижно, повалившись руками на столъ и спрятавъ голову въ руки.

Едва ли она спала. Не было ровнаго дыханья. Нехлюдовъ всетаки не окликнулъ ее, не желая будить, если она спитъ. Вахтеръ, гремя замкомъ, сталъ отпирать дверь, но шумъ этотъ не заставилъ ее измѣнить своего положенія. Когда дверь отворилась, и Нехлюдовъ вошелъ, она на минуту приподняла голову, взглянула на вошедшего и тотчасъ же опять спрятала лицо, но теперь она уже не лежала спокойно, а все тѣло ея вздрагивало отъ сдерживаемыхъ рыданій.

– Катюша! Что съ тобой? – спросилъ Нехлюдовъ, волнуясь не менѣе ее и чувствуя, какъ слезы подступаютъ ему къ горлу. – Катюша! Что ты?

Она не отвѣтила, но рыданія вырвались наружу, и она вся затряслась.

– Что ты? Что?

Она не отвѣтила, не поднялась со стола, но только, выпроставъ лѣвую руку, вытянула ее назадъ къ нему, показывая ему фотографію, которую онъ оставилъ ей вчера.

– Зачѣмъ вы показали мнѣ, – заговорила она сквозь рыданія. Что вы со мной сдѣлали? Зачѣмъ? Не хотѣла я помнить. Не хотѣла. А теперь что дѣлать?

– Теперь будемъ любить другъ друга, Катя, какіе мы есть, – едва выговорилъ сквозь радостныя слезы Нехлюдовъ.

– Да ужъ того нѣтъ и не будетъ. И развѣ можно меня любить?

– Можно, можно, можно.

– Нѣтъ, нельзя. – Она встала, слезы текли по ея щекамъ, и выраженіе лица было печальное, но живое.

– Нельзя забыть, Дмитрій Ивановичъ, что я была и что я теперь. Нельзя этаго, – и она опять зарыдала.

– Ты была моей женой и будешь такой. И не тебѣ каяться, a мнѣ. И Богъ видитъ, какъ я каялся и каюсь.

Она поднялась и пристально долго смотрѣла на него.

– Зачѣмъ вы это хотите дѣлать? Меня не спасете, а себя погубите. Ничего не выйдетъ изъ этаго, бросьте вы меня.

– Не могу я, моя жизнь въ тебѣ. И вотъ то, что ты говоришь такъ, что ты очнулась, это такая радость мнѣ.

– Какая это радость? Вотъ была радость тогда.

Она взяла въ руки фотографію и стала вглядываться въ нее.

– Тогда была радость. Вы такой же. А я что? Гдѣ я? Нѣтъ, Дмитрій Ивановичъ, голубчикъ, бросьте меня. Я не могу такъ жить. Я повѣшусь или сопьюсь. Пока не думаю о прежнемъ, могу жить. А какъ вздумаю…

– Зачѣмъ думать о прежнемъ? Катюша, помнишь, мы съ тобой говорили о Богѣ. Вѣришь ли ты въ Бога, что Богъ милосердъ…

– Прежде вѣрила.

– И теперь вѣришь. Такъ вотъ Богъ видитъ наши души и хочетъ отъ насъ только того, чтобы мы были добры, чтобъ мы служили Ему. И какъ только мы станемъ на этотъ путь, такъ все прошлое ужъ прощено. Давай жить для Бога. Я хочу такъ жить, но хочу жить такъ съ тобой.

– И за что вы меня такъ любите? – вдругъ сказала она и улыбнулась.

– За то, что виноватъ передъ тобой.

Это была первая минута пробужденія Катюши. Но пробужденіе это не дало ей успокоенія. Напротивъ, она теперь начала мучаться больше, чѣмъ прежде. Мысль о томъ, что Нехлюдовъ, женившись на ней, погубитъ свою жизнь, страшно удручала ее.

На другой день послѣ этаго разговора, когда Нехлюдовъ пришелъ въ острогъ, его не пустили къ Катюшѣ, потому что она сидѣла въ карцерѣ. Она достала вина, напилась пьяна и такъ шумѣла и буянила, что ее посадили въ карцеръ.

На другой день она успокоилась и хорошо и долго говорила съ Нехлюдовымъ и о прошедшемъ и о будущемъ и обѣщала больше не пить и, по его совѣту, согласилась работать. Читать же она не могла и не хотѣла.

– Не могу я, Дмитрій Ивановичъ, читать эти повѣсти и романы. Все это такъ мало въ сравненіи съ моей жизнью. Какъ подумаю о себѣ, что съ этимъ сравнится.

Съ этаго дня положеніе ея стало улучшаться. Она стала спокойнѣе и проще.

Послѣ Петрова дня ихъ обвѣнчали въ острожной церкви, а въ серединѣ Іюля партія, въ которой была Катюша, отправилась въ Нижній.

Нехлюдовъ впередъ поѣхалъ въ Нижній и Самару, чтобы тамъ устроить свои дѣла и присоединиться къ партіи въ Тюмени.167 Такъ онъ и сдѣлалъ. И въ Тюмени поступилъ въ острогъ и уже какъ арестантъ ѣхалъ сначала водой, потомъ сухимъ путемъ до Троицко Савска, гдѣ его выпустили, и онъ съ женою поселился въ предмѣстіи города.