Шахразада - Али-Баба и сорок разбойниц

• Название: Али-Баба и сорок разбойниц
• Автор: Шахразада
• Жанр: Эротика
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-14-3164-4

О великий Багдад, многоликая, многоголосая толпа стекается к базару, твоему сердцу и желудку, чтобы потратить пару фельсов или динаров, отведать изысканного плова, послушать удивительную историю о том, как за высокими стенами твердыни правоверных высоко в горах в зачарованной пещере, полной сокровищ, поселилось сорок юных красавиц… И, по слухам, пещера эта – приют разбитых сердец. Но каких богатств искал в волшебной пещере юный Али-Баба? И что обрел?

---

– Не подходи ко мне, презренный шакал! Я вижу, что ты мечтаешь лишь о моей смерти! Вижу, что никогда я не была тебе нужна и желанна.

Али-Баба набрал побольше воздуха в грудь и закричал:

– Да замолчи же, женщина! Дай мне сказать хоть слово!

Крик этот отрезвил самого юношу. Казалось, он успокоил и Лайлу. Но это лишь казалось. Ибо когда она заговорила, Али-Бабе почудилось, что с ним говорит самая страшная из змей, что только могли родиться под этим небом. Да, теперь голос девушки был тих и холоден. Так бывает тиха и холодна могила. И от слов прекрасной Лайлы веяло смертью.

– Ты, презренный ничтожный человечишка, посмел поднять на меня голос! Ты отважился на неслыханную дерзость. Знай же, что теперь ни одного светлого дня не будет в твоей жизни! И пусть я всего лишь ничтожная маленькая Лайла, пусть не в моих силах принести тебе хоть какой-то вред, но я проклинаю тебя на веки вечные! А теперь уходи из моего дома! Вон!

– Но, моя звезда… – потерянно прошептал Али-Баба, в душе дивясь страшной перемене, которая произошла с его возлюбленной. Дивясь и страшась того, как меняет гнев даже самую красивую женщину.

Теперь Лайла не казалась ему ни красивой, ни желанной. О Аллах, она сейчас даже не казалась Али-Бабе молодой. Юноша содрогнулся, увидев, как на лицо юной Лайлы легли морщины, а жемчужные зубки превратились в желтые уродливые клыки. Но то было лишь наваждение. Миг – и перед Али стояла юная красавица, раненная обидой в самое сердце. И обиду эту нанес ей он, Али-Баба…

– Но какими словами мне просить у тебя прощения, любимая?

– Тебе не будет прощения никогда! Уходи вон из моего дома! И навсегда забудь к нему дорогу! Убийца!

И только в этот миг понял Али-Баба, что теперь нет у него возлюбленной. Что стал он для прекрасной ханым, звезды своего сердца, страшным врагом, жестоким и безжалостным убийцей.

Ноги сами несли Али прочь от некогда желанного порога. А в голове все время звучал один лишь вопрос: «Но почему простые топазы едва не убили мою Лайлу?»

Уже скрылся за поворотом дом девушки, но ответа Али-Баба так и не нашел.

Макама четвертая

Тоска и боль терзали сердце Али-Бабы. Мысль о том, что он более никогда не увидит любимую, окрашивала все вокруг в черный цвет. Юноше показалось даже, что все краски и звуки мира потускнели, что птицы боятся петь в полный голос, а цветы не хотят более цвести… «Но что делать мне, полузрячему, полуживому, теперь? Как жить без любви и ласки, без нежной улыбки единственной, прекраснейшей на свете женщины?»

Вот показалась улица, в конце которой стоял за дувалом дом Али-Бабы, вот стала ближе калитка в высоком глинобитном заборе. И тут юноша стремительно развернулся и почти побежал прочь. О нет, он не бежал прочь от мира, он торопился вернуться к желанному порогу Лайлы-ханым.

«Я стану рабом, я стану ковриком у порога, я стану кувшином у ручейка… Я… Я докажу, что нет на свете мужчины более преданного ей, моей желанной! Она увидит мою преданность, увидит мое чувство… И сердце ее смягчится, не может не смягчиться…»

О Аллах, сколь же похожи на безумцев бывают безумно влюбленные! Сколь мало напоминают они здравомыслящих людей. Удивительная перемена происходила с Али-Бабой каждый раз, когда он начинал думать о Лайле. Из веселого, разумного, рассудительного торговца он превращался в обуянного безумием отрока, который стремится любой ценой завоевать расположение предмета своей горячечной страсти.

Вот и сейчас это отрок с горящими неразумной решимостью глазами торопился к дому, из которого был изгнан, казалось, навсегда. Против всех ожиданий, с каждый шагом его решимость не таяла, а лишь нарастала. Когда же показался высокий дом с узкими окнами, Али-Баба готов был броситься в ноги Лайле-ханым со страстной мольбой.

Но перемена, которую он увидел, в единый миг охладила горящую в любовной лихорадке душу юноши. Али-Баба просто не мог поверить своим глазам – дом был покинут. Ни единой души не нашел Али за белым дувалом. Узкие окна, обычно наглухо закрытые из-за палящего жара улицы, сейчас были распахнуты настежь… В комнатах не осталось ничего, лишь гулкое эхо повторяло тяжелые шаги Али-Бабы. А посреди покоев, еще вчера бывших опочивальней красавицы, на полу лежало проклятое ожерелье. Дымчато-розовое сияние топазов в пустых комнатах казалось победным и каким-то… неземным. Горстке камней с далекой полуночи словно удалось выжить хозяйку из ее дома.

– Но почему же она так испугалась этих камней?

Снова в ответ зазвучали в голове Али-Бабы слова ювелира: «… уберечь от встречи с детьми самого Иблиса Проклятого!»

– Но при чем тут моя прекрасная ханым? Она самая обычная женщина, пусть и прекрасная, как сладостный сон.

Увы, разум подсказывал душе Али верный ответ, но юноша был словно заколдован. Глаза его не видели очевидного, уши не слышали громогласного и сердце отказывалось верить во что-либо, кроме своей больной любви.

Как призрак, бродил Али-Баба по пустым комнатам. И только сейчас задался вопросом, куда же делась его прекрасная Лайла вместе со своими слугами. Ведь даже двух часов еще не миновало с того мига, как юноша покинул эти стены. Но уже выветрился запах дорогих благовоний, успела остыть печь, а вездесущая пыль укрыла все вокруг серым пологом. Будто в этом доме никто не жил уже долгие месяцы.

– Но что произошло здесь? Быть может, на прекрасную Лайлу напали разбойники? Налетели и унесли из дома все до последней нитки?

«И оставили прекрасное и, заметь, Али-Баба, очень дорогое ожерелье валяться посреди опочивальни, словно сломанную шпильку?» Насмешливый голос внутреннего «я» был столь силен, что Али начал оглядываться по сторонам в поисках человека, произнесшего эти слова.

– О Аллах, я схожу с ума… Мне уже слышатся голоса, скоро я начну беседовать с призраками и пить с ними полуночный эфир как сладкий шербет…

Даже звук собственного голоса не вернул Али-Бабу в реальный мир. Юноша, наклонившись, поднял ожерелье с пола и вновь положил его в кожаный кошель. Потом вышел из дома и присел в беседке у крохотного ключа, что бил из-под земли.

– Дождусь утра, – пробормотал Али-Баба. – Похоже, моя любимая отправилась в загородное имение своего отца… А завтра на рассвете должны появиться слуги и подготовить ее дом к возвращению госпожи. Вот от них я и узнаю все.

Глаза Али-Бабы смежил сон, хотя было еще далеко и до полудня. Прохлада беседки была так сладка и так уютна, что юношу наконец покинуло возбуждение, однако безумие все еще продолжало гостить в его разуме.

Шли часы, Али-Баба спал. Он не помнил ни о лавке, куда могли прийти покупатели (а ведь они приходили и уходили, недовольно качая головами), ни о матушке, которая заждалась его дома (а она действительно беспокоилась о сыне), ни о красной полосе, которая появилась на шее его капризной возлюбленной. Хотя именно об этом он должен был бы думать – просто для того, чтобы вновь стать самим собой и понять, что же происходит вокруг.

Но как часто мы замечаем, что во сне решается задача, над которой бился весь день, как ночью приходит озарение, и утром чудесные строки ложатся на лист легко и быстро, словно не бился над ними весь вечер. Вот такое же чудо произошло и с Али-Бабой.

Сон даровал его влюбленной душе покой и дал разуму возможность взвесить все на точных весах истины. Долгий покой без сновидений основательно освежил юношу и вернул ему практичность и здравый смысл, присущие торговцу Али-Бабе. Вот поэтому, пробудившись в час рассвета, юноша готов был к любым сюрпризам нового дня.

О нет, его любовь не пропала в единый миг! Просто она уснула, ожидая того часа, когда сможет вновь наполнить светом радости душу Али. Да, Али-Бабе по-прежнему было тяжело думать о прекрасной ханым, с которой он расстался. Да, по-прежнему одно имя вызывало в душе юноши боль. Но, к счастью, эту боль можно было терпеть – так может болеть ладонь, если загнать в нее занозу. Но теперь можно было жить – ибо безумие покинуло душу Али, вновь сделав его разумным и предприимчивым.

Вставало солнце, заливая пока еще нежным теплом все вокруг. Али-Баба торопился, в единый миг вспомнив о матушке, которая не могла не волноваться о своем сыне, и о покупателях, которых ждал вчера.

Вот показалась калитка родного дома, вот на юношу пахнуло ароматом свежих лепешек, вот появилась матушка.

– О Аллах, мальчик мой, куда же ты пропал? Я так беспокоилась о тебе!

Али-Баба наклонился, подставив лоб для поцелуя, а потом взял руку матери в свои ладони и нежно прикоснулся к ней губами.

– Прости меня, добрая моя матушка! В последние дни я был так невнимателен к тебе, так груб… Но теперь все будет иначе – я вновь стану заботливым сыном и тебе более не придется волноваться обо мне.

Вмиг были забыты все слова упреков. Лишь в глазах матери Али-Баба заметил слезы. Но мгновение – и все прошло.

– Садись же есть скорее, глупый мальчик! Солнце уже высоко, впереди тебя ждет долгий день! Поешь и отправляйся в свою лавку; приказчики, должно быть, уже давно на месте.