Елена Рождественская - Биографический метод в социологии

• Название: Биографический метод в социологии
• Автор: Елена Рождественская
• Жанр: Социология
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7598-0960-9

В монографии изучается социальное посредством биографий и биографическое как социальный конструкт. Обращение к биографическому интервью является распространенной исследовательской практикой, однако в отечественной социологической литературе по качественным методам нет изданий, посвященных исключительно проблемам полного цикла биографического исследования. Новизна подхода монографии в теоретическом плане заключается в «нарративистской» позиции автора (нарративная идентичность как продукт автобиографического рассказа) и в структурном плане – в охвате полного цикла биографического исследования: от постановки задачи биографического исследования до ее реализации.

Для социальных исследователей широкого профиля (социологи, этнографы, антропологи, культурологи), а также для студентов, которые осваивают качественный подход в социологии.

---

Если понимать социализацию более широко (и эта точка зрения теперь превалирует), протяженностью в жизнь, то эмпирически достаточно сложно замерить эффекты изменения личности во взрослом состоянии. Частный пример тому в сфере политической социализации: обнаружение наряду с известными когортными также возрастных эффектов [Riley, Johnson, Foner, 1972]. Во всяком случае, одного признания важности детских впечатлений недостаточно для понимания жизненного пути в целом. Социализация может, по мнению М. Коли, идти по модели кумуляции, когда диспозиции, заложенные в ранних фазах жизни, усиливаются во взрослости, по модели компенсации, когда депривационные эффекты, пережитые в детстве, внезапно сказываются во взрослости, а может свестись к процессам взаимной акцентуации, т. е. социализации и селекции [Kohli, 1985, S. 19]. С социологической точки зрения важно эти различия сопоставить с внешним по отношению к личности источником изменений – социально-историческими условиями, приводящими к специфической истории отдельных когорт.

С помощью концепции когорт рассматривается, как известно, взаимоотношение исторического развития и жизненного пути. При этом макроистория сводится к последовательности формаций – доиндустриальное общество, постиндустриальное общество, общество позднего капитализма, общество постсоциализма и т. д. – и ориентировано в той или иной степени на эволюционную модель. Но будет справедливым сказать, что обобщенные высказывания тем надежнее, чем более они основываются на знании краткосрочных изменений. Исходя из этой перспективы, социология жизненного пути оправданна тогда, когда ей удается получить знание о долгосрочных изменениях через краткосрочные и концептуализировать краткосрочные изменения как часть долгосрочного тренда. Связь исторического анализа, социальной дифференциации и практики социализации обнаруживается в следах важных исторических событий в биографиях соответствующих поколенческих групп/ когорт.

На наш взгляд, если принять во внимание проблематику семейного цикла и полоспецифическую модель занятости, то очевидны тенденции деинституционализации жизненного пути. Снижение нормативной связности семейного цикла, демографические показатели малодетности, внебрачной рождаемости, разводимости, процесс сдвига образования семьи у молодых когорт на более поздние возрасты (явление второго демографического перехода, фиксируемого во многих европейских странах, в том числе в России) указывают на дестандартизацию. А значимые статистически явления отказа от рождения детей, или выбор альтернативных форм сожительства, или сознательное одиночество свидетельствуют о структурном сдвиге в сторону индивидуального выбора конфигурации жизненного пути и плюрализации жизненных образцов.

Описанные эффекты дестандартизации жизненного пути и известной эрозии, безусловно, должны были оставить последствия для формальной структуры жизненного пути. И биографические исследования действительно показали значительные изменения в последовательности (секвенцировании), timing (временной привязке) и темпе внутрибиорафических переходов. Неизменным осталось трехчленное деление жизненного пути – на фазы подготовки, занятости и выхода на пенсию, но значительно интегрировались в понятие нормальной трудовой биографии варианты трудовых карьер с частичной, вторичной, мультизанятостью или прерывистой занятостью (особенно примеры «перфорированных» материнством профессиональных карьер у женщин). Намного дифференцированнее стали и внутрибиографические переходы.

Неудивительно, что методическим ответом на возникновение этой проблематики жизненного пути стало развитие биографических исследований, в рамках которых делается попытка встать на точку зрения действующего субъекта и воссоздать тот мир, в котором он живет и который когнитивно конструирует. Этот мир имеет пространственные и временны́е характеристики, которые входят в биографическую реальность через описание топологии обжитого пространства и нагруженного смыслом времени. Тем самым социология биографии теоретически дает возможность объединить или предоставить методическое поле для исследований социологии пространства/телесности и социологии времени. Центральная социальная функция биографий заключается в производстве или концептуализации непрерывности жизненного пути, что возможно при особой модальности биографического опыта. Приобретая тот или иной жизненный опыт, действующий субъект расширяет свое предшествующее знание и повышает свою готовность ориентироваться в сложных или неожиданных ситуациях.

На рис. 1 отражено различное позиционирование биографии и жизненного пути как описательного баланса времени жизни, а также схем и паттернов жизни как задумываемого проекта повседневного времени. И хотя теоретическая схема проводит четкую границу между субъективным временем биографии и социальным временем, структурирующим жизненный путь, темпоральный аспект биографии делает эту границу лабильной.

Наслоение жизненных практик в биографии объективирует приобретающие социальное значение индивидуальные жизненные образцы (удачные/неудачные карьеры, успешные/неуспешные браки, миграция, стратегии выживания и т. д.), «отдавая» их в пространство наследуемого социального опыта и изменяющегося социального времени. Это процесс превращения субъективного в интрасубъективное и далее в объективированное, процесс выкристаллизовывания социальности.

В понятии опыта заложен двойной временной горизонт прошлого и будущего. Опыт создает такие типизации, которые одновременно закрепляют и «разбавляют» для применения в будущем прошлые фиксации событий. В двойном горизонте прошлого и будущего прошлое изменчиво, оно подвергается реинтерпретации в той мере, в какой это требует актуальная Я-концепция. Будущее приобретает конкретные черты в той степени, в какой оно наполняет горизонт ожиданий. Тем самым реинтерпретация прошлого и конкретное наполнение будущего являются различными аспектами биографической перспективы. Важно отметить, что ее конструирование – заслуга не только одного индивида, а производная от совокупной деятельности многих индивидов, получившая объективированную форму социальных биографических схем. Чтобы организовать свою биографию, индивид рутинообразно вовлекается в хронологию течения нормальной жизни. Примечательна при этом временнáя асимметрия. В воспоминаниях реконструкция собственного прошлого увязывает хронологию жизненного пути с хронологией общества. Для индивида естественно, что он постоянно «переводит» протекание времени своей жизни на социально-историческое времяисчисление. Обе хронологии соединяются воедино. В пору больших исторических событий, войн, потрясений, экономических депрессий историческая хронология фактически заменяет индивидуальное членение жизненного пути. Пример из интервью: «В каком году родилась дочь?» – «Это было два года спустя после отмены продовольственных карточек, стало быть, в 1949 г.».

Рис. 1. Биография и время

Но в предвосхищении будущего историческая хронология не играет никакой роли, будущее еще закрыто для социального опыта. Историческая хронология может быть привлечена для организации биографии только в том случае, если наполнена определенным опытом. Действия индивида, ориентированные на открытое будущее, опираются на типичную структуру опыта, заложенную в программе обобществления. В русле тенденций дестандартизации эта программа подвергается определенной эрозии, когда социальные нормы могут утрачивать характер «интерсубъективных маркеров» для субъективных биографических путей. Итак, логическим образом интерес к жизненному опыту индивида, вобравшему интернализованную историю, был продлен на концепцию жизни в целом, на биографию. Так, в развитие социологии жизненного пути стал складываться дискурс биографических исследований, которые стимулировали интерпретативный жанр тематического описания личности, позволяющий организовать жизнь во временнóм аспекте, а также в плане участия в различных социальных институтах. Этим жанром и является биография.

§ 2. Психологическая биографика

В этом параграфе мы представим теоретические ресурсы и методологическую дискуссию, которые раскрывают меру интереса психологии к биографии и соответственно тот вклад, который внесла психология в изучение истории жизни под своим специфическим дисциплинарным углом зрения.

Прежде всего необходимо различать собственно социологическое биографическое исследование, чем мы и займемся в последующих главах, далее, биографические методы в психологической диагностике и, третье, биографический метод как исследовательское психологическое направление. Если под первым направлением мы понимаем биографический рассказ как путь к пониманию социальной действительности, а также использование этого рассказа для характеристики самого рассказчика и его жизненного мира, то под биографическими методами в психодиагностике, вслед за Р. Егером, будем понимать «такие инструменты, с помощью которых может быть целенаправленно получена диагностически релевантная информация об индивидуальной истории (жизни) носителей признаков» [Jaeger, 1996, S. 325]. В качестве биографического метода в психологической биографике понимаются «все способы приближения к человеческому поведению, его внутреннему обоснованию и его влиянию на культуру, общество и природу, которые рассматривают не разовый контакт, а по возможности интенсивное сопровождение описываемого и объясняемого феномена как достаточное условие для обоснованного мнения о нем» [Thomae, 1999, S. 76]. Психологическая биографика, особенно в ее психодиагностической части, ориентированной на данные, измеряемые благодаря стандартизированному опроснику или контролируемому эксперименту, заметно отличается своими строгими сциентистскими стандартами от социологической биографики. Возможно, для этой сферы проблематика противоречия между идеографическим и номотетическим подходами[3] наиболее явна, более того, существует угроза абсолютизации номотетического принципа, превращаемого в «номократию». Еще К. Ясперс упоминал, что «воссоздание жизни целиком … это основа эмпирико-клинического исследования. В психиатрии нельзя ничего понять без описания отдельных случаев», а Э. Кречмер заостряет эту мысль почти в афоризме: «То, что мы достигаем в систематике, мы теряем в понимании» (цит. по: [Juettemann, Thomae, 1998, S. 103]). Одновременное следование идеографическому и номотетическому подходам, т. е. возможность работать и причинно-каузально, и статистически, многообещающе, но трудновыполнимо. Психологическая биографика привносит в социологическую интерес к биографии в целом, анализ стадиальности биографической структуры, процессуальности индивидуального развития, когортного жизненного опыта как реакции на социально-исторические события, тематизацию соматических реакций и их связи с сознанием, а также эмоции и переживания. Соответственно наибольший интерес у нас вызывает ответвление психологии развития как объединяющей эти аспекты субдисциплины.