Елена Рождественская - Биографический метод в социологии

• Название: Биографический метод в социологии
• Автор: Елена Рождественская
• Жанр: Социология
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7598-0960-9

В монографии изучается социальное посредством биографий и биографическое как социальный конструкт. Обращение к биографическому интервью является распространенной исследовательской практикой, однако в отечественной социологической литературе по качественным методам нет изданий, посвященных исключительно проблемам полного цикла биографического исследования. Новизна подхода монографии в теоретическом плане заключается в «нарративистской» позиции автора (нарративная идентичность как продукт автобиографического рассказа) и в структурном плане – в охвате полного цикла биографического исследования: от постановки задачи биографического исследования до ее реализации.

Для социальных исследователей широкого профиля (социологи, этнографы, антропологи, культурологи), а также для студентов, которые осваивают качественный подход в социологии.

---

В этом параграфе мы представим теоретические ресурсы и методологическую дискуссию, которые раскрывают меру интереса психологии к биографии и соответственно тот вклад, который внесла психология в изучение истории жизни под своим специфическим дисциплинарным углом зрения.

Прежде всего необходимо различать собственно социологическое биографическое исследование, чем мы и займемся в последующих главах, далее, биографические методы в психологической диагностике и, третье, биографический метод как исследовательское психологическое направление. Если под первым направлением мы понимаем биографический рассказ как путь к пониманию социальной действительности, а также использование этого рассказа для характеристики самого рассказчика и его жизненного мира, то под биографическими методами в психодиагностике, вслед за Р. Егером, будем понимать «такие инструменты, с помощью которых может быть целенаправленно получена диагностически релевантная информация об индивидуальной истории (жизни) носителей признаков» [Jaeger, 1996, S. 325]. В качестве биографического метода в психологической биографике понимаются «все способы приближения к человеческому поведению, его внутреннему обоснованию и его влиянию на культуру, общество и природу, которые рассматривают не разовый контакт, а по возможности интенсивное сопровождение описываемого и объясняемого феномена как достаточное условие для обоснованного мнения о нем» [Thomae, 1999, S. 76]. Психологическая биографика, особенно в ее психодиагностической части, ориентированной на данные, измеряемые благодаря стандартизированному опроснику или контролируемому эксперименту, заметно отличается своими строгими сциентистскими стандартами от социологической биографики. Возможно, для этой сферы проблематика противоречия между идеографическим и номотетическим подходами[3] наиболее явна, более того, существует угроза абсолютизации номотетического принципа, превращаемого в «номократию». Еще К. Ясперс упоминал, что «воссоздание жизни целиком … это основа эмпирико-клинического исследования. В психиатрии нельзя ничего понять без описания отдельных случаев», а Э. Кречмер заостряет эту мысль почти в афоризме: «То, что мы достигаем в систематике, мы теряем в понимании» (цит. по: [Juettemann, Thomae, 1998, S. 103]). Одновременное следование идеографическому и номотетическому подходам, т. е. возможность работать и причинно-каузально, и статистически, многообещающе, но трудновыполнимо. Психологическая биографика привносит в социологическую интерес к биографии в целом, анализ стадиальности биографической структуры, процессуальности индивидуального развития, когортного жизненного опыта как реакции на социально-исторические события, тематизацию соматических реакций и их связи с сознанием, а также эмоции и переживания. Соответственно наибольший интерес у нас вызывает ответвление психологии развития как объединяющей эти аспекты субдисциплины.

Но прежде о теоретических основаниях. Существенный вклад в развитие психологической биографики внесли ряд эксплицитных и имплицитных теорий, многие из которых следовали тезисам психоанализа о взаимосвязи между определенными раннедетскими опытами и последующим течением жизни. Сегодня модифицированная психоаналитическая биографика в наибольшей степени ориентируется на М. Эриксона. Другие доказывают с помощью биографий эндогенно сформированную структурацию жизненного пути по фазам и ступеням – как, например, Ш. Бюлер [Buehler, 1929]. Иные исходят из теории стабильности личности и используют биографический подход для прогноза будущего поведения. Деятельностные концепты в основе биографических методик применяются в психотерапии. С помощью этих методик высвечиваются смысловые связи, подлежащие когнитивной перестройке, и тем самым стимулируется выработка мотивов действия в контексте мотивационной системы, направленной на коррекцию поведения.

Близка этому деятельностному направлению нарративная психотерапия, представленная Дж. Фридман и Дж. Комбс, М. Уайтом и Д. Эпстоном [Фридман, Комбс, 2001; White, Epston, 1990]. В российском контексте это направление развивает Е. Жорняк [Жорняк, 2001]. Рассмотрим несколько подробнее этот вопрос ввиду близости нарративной психотерапии к биографическому исследованию. Нарративная терапия предлагает индивидам возможность рассказать реальные и переписать предпочитаемые истории своей жизни; превратить противоречивые, вроде случайные события их жизни в значимые эпизоды альтернативного сценария жизни; развить этот сценарий во времени как резервуар альтернативных позитивных знаний и умений, которые присутствуют в этих новых выражениях опыта. Лингвистическая практика помогает индивидам отделить себя от своих проблем, вернее, от нагруженных проблемами историй, которые они воспринимают как собственную идентичность, посмотреть на них со стороны, оценить свои отношения с проблемой и попытаться взять на себя больше ответственности за характер этих отношений, почувствовать себя способными в большей степени определять эти отношения. Эта лингвистическая практика и одновременно базовая техника нарративной терапии называется экстернализацией. Иногда осуществляется персонификация проблемы, когда ей приписывается имя или она наделяется собственной идентичностью, что приводит к эффекту отстранения и отчуждения от нее. Важным условием успеха этой терапии является то, что язык описания проблемы, ее поименование должны исходить от клиента. Названная и отделенная проблема тщательно изучается и персонифицируется, нарративный терапевт расспрашивает о «ее» тактиках, способах взаимодействия и коммуникации с индивидом, о «ее» намерениях, планах, друзьях и врагах, желаниях, мотивах и т. д. Следующий этап нарративной психотерапии – деконструктивная беседа, нацеленная на рассмотрение отчужденной проблемы в различных контекстах, что может привести к ослаблению «само собой разумеющихся идей» и нарративному проектированию пространства для альтернативных историй жизни, которые в состоянии освободить индивида от власти проблемы и тем самым восстановить его связи со своими предпочитаемыми стремлениями, мыслями и практиками жизни.

Совершенно иной теоретический ракурс, отличный от психоаналитических или глубинно-психологических, но сохраняющий этиологическую ориентацию, представлен в событийном анализе жизни [Katschnig, Nouzak, 1988]. Здесь тематизируются изменения в жизненных ситуациях, которые имеют более или менее катастрофичный характер и при известной частоте и временнóм уплотнении ведут к осложнениям в психосоматическом состоянии. В противовес этим этиологическим теориям подход в рамках психологии развития, использующий биографические взаимосвязи, нацелен на реконструкцию способа протекания жизни от рождения до смерти, особенно с членением на фазы и ступени. При этом в фокусе подхода становятся относительно независимые от контекстуальных влияний поворотные пункты развития в определенных жизненных отрезках. Так, на этих теоретических основаниях базируется популярная теория «кризиса среднего возраста» [McGill, 1980], ее критика у Чирибога [Chiriboga, 1989].

Еще одна группа теоретических ориентаций в биографике концентрируется на анализе взаимосвязей между историко-политическим и социальным контекстами биографии, с одной стороны, и ее протеканием – с другой. Известнейший исследовательский пример этого – зафиксированные последствия Великой депрессии в 1930 г. в США у детей, затронутых этой драмой отцов [Elder, 1974]. Однако и ретроспективные исследования о частоте конфликтов и психосоциальных нагрузках в различных фазах жизни разных когорт указывают на тесную взаимосвязь между сопровождающими определенное поколение социальным и политическим контекстами и течением жизни, имеющей горизонт возможных ограничений и шансов на образование и рынок труда [Тhomae, Lehr, 1986].

Качественная психология развития

Начало психологии развития в конце XIX в. и в первые десятилетия ХХ в. характеризуется методически подробными наблюдениями и дневниками исследования. Здесь стоит отметить, например, дневниковые записи У. Прейера [Preyer, 1882/1923], который наблюдал своего ребенка, или подробные описания супружеской парой К. и У. Штерн [Stern, Stern, 1907/1965] развития своих детей в исследовательских дневниках (описывается у [Behrens, Deutsch, 1991; Hoppe-Graff, 1998]). Стоит также упомянуть анализы подростковых дневников, сделанные Ш. Бюлер [Buehler, 1929] и З. Бернфельдом [Bernfeld, 1931/1978]. Бернфельда до сих пор чтут в истории психологии развития, поскольку он попытался проанализировать дневники с использованием герменевтического подхода и психоаналитических методов, а также включал анализ их социально-исторического контекста. Кроме этих авторов, которые продемонстрировали аналитическое понимание детской и подростковой биографии, следует отметить Ж. Пиаже, вероятно, наиболее известного психолога начала ХХ в., который, помимо многочисленных наблюдений, интервьюировал детей, разработав процедуру, несколько ошибочно названную «клиническим методом» [Piaget, 1926/1978]. Эти и другие пионеры исследований в дисциплине психологии развития могут быть отмечены как предшественники качественного подхода к дисциплине психологии развития. Впоследствии пересмотренный вариант концепции Ж. Пиаже станет называться «экспериментальным методом», хотя по специальной процедуре только вводный вопрос был стандартизирован, следующие вопросы были сформулированы на основе ответов детей. Тем самым Ж. Пиаже надеялся предотвратить «некоторые систематические ошибки», которые часто сопровождают работу «чистого экспериментатора» [Piaget, 1926/1978, p. 18]. Несмотря на акцент на универсалистский способ мышления и объяснения развития, ориентированные на степень зрелости, метод Пиаже, примененный на дневниках, демонстрирует то, как возникают изменения в знании и духовной жизни подростков в их переходном возрасте. Но если анализ дневников упомянутыми предшественниками позволяет проиллюстрировать уникальность данной фазы жизни, то экспериментальные процедуры – как взгляд на эту фазу в момент ее протекания – дают лишь ограниченное поле анализа в этой области исследований.