Юта Тен - Поцеловать небеса. Книга 1

• Название: Поцеловать небеса. Книга 1
• Автор: Юта Тен
• Жанр: Русское современное

Кто главная героиня этого романа? Проститутка, алкоголичка или отчаявшаяся женщина, одинокая мать маленького ребенка, которой просто отчаянно не везет? Ее жизнь то взмывает вверх, то катится под откос. И мы вместе с главной героиней то опускаемся на самое дно, то поднимаемся к самым вершинам. Примечательно, что автор не пытается приукрасить неприятные моменты, описывает жизнь со всеми ее пороками.

---

– Я знаю, что у тебя проблемы с квартирой. Купи ее! – тихо сказал мне шеф, – Ты это заслужила.

– Уфф… – только и прошептала я.

Прознав про мою царскую премию, мама быстро сообразила, что теперь она может получить не только свободу от внучки, но и продать квартиру, разделить деньги с отцом. А дальше… просто уехать в Россию, куда медленной рекой потекли вся и все. Чтобы устроиться в России ей были нужны серьезные деньги. Мама сноровисто подыскала мне вариант другого жилья, цена которого соответствовала полученной мною премии. Рожденная в Китае, в русской семье посольского водителя, она обладала непобедимым, неоправданным оптимизмом этого жилистого народа.

Далее, без особых церемоний, она выкрала мой паспорт и за умеренную взятку выписала меня из отчего дома вместе с внучкой, чтобы мы ни в коем случае не помешали при продаже, оформлении документов и дележе средств…

И все бы ничего. Но эту большую, престижную квартиру папа и мама получили когда-то только потому, что у них родилась дочь. То есть я.

Ничуть не печалясь о нашей судьбе, родители мирно разделили деньги, согласно причитающимся им метрам. Мама, конечно, получила больше, ведь мы занимали там целый зал!

А вот успех этого мероприятия маму угораздило отпраздновать именно со мной. Она не сказала прости, или на худой конец – спасибо. Двести долларов – это все, что осталось после нее… Нет, я не обиделась. Я просто запомнила. В результате этого «мирного» сотрясания воздуха, всего через три с небольшим недели, мы с дочкой уже занимали собственную двухкомнатную квартиру с огромным балконом, на четвертом этаже. Повсюду, куда хватало глаз, царил хаос переезда. Ах, как мы были тогда счастливы вопреки всему!

Ситуация резко пошатнулась, когда из Ташкента хлынула первая серьезная волна эмигрантов. Вместе с ними стали собираться и мои коллеги – евреи Вениамин и Саша. Заметно нервничал Олег, потому что правительство перекрыло многие каналы по внешним экономическим связям и заморозило его валютные банковские счета. Мы сидели, словно на пороховой бочке и было уже понятно, что былого величия Фирма не обретет никогда. Олег посматривал в сторону Канады. Остальные – кто куда. Мои услуги становились все менее востребованными. От злости меня подмывало язвить и канючить. Но никто не обращал на меня внимания. В один из особо никчемных дней, неожиданно для всех и для себя самой я ушла из Фирмы, не вдаваясь в долгие объяснения, даже не получив расчета и последнего дружеского «Прощай!» Ушла в никуда… Я не захотела ждать, когда корабль окончательно потонет и раздавит меня.

К этому времени, мама уехала в Россию. А именно, в город Воронеж.

А мне все хотелось верить, что это кажется или снится. Кажется, что нет рядом непутевой мамы, нет работы, зарплаты, друзей. Кажется, что я спиваюсь и падаю в черную пропасть, из которой с таким трудом выбиралась на свет… Снится эта огромная пустеющая квартира и жалкие остатки средств на банковском счету. Мучительно-реальным оставалось только лицо моей дочери, которая совсем недавно отправилась в первый класс. И от моей тоски, и от моей подавленности, лицо это выражало недетское, нечеловеческое страдание. Я смотрела в ее любимые глаза до головокружения, до болезненных спазмов в висках и судорожно искала выход обратно, наверх. Ташкент угрюмо молчал. Пустели квартиры, уезжали люди. Чужие, свои, разные. Последняя из подруг, улетев в Израиль, словно нанесла травму, несовместимую с жизнью. Кульминацией происходящего стал новый закон, который требовал обязательного изучения узбекского языка при любом трудоустройстве… В то время я уже стабильно пила, по поводу и без. Деньги постепенно обретали иной, важный смысл. Их теперь требовалось совсем немного – только на еду и выпивку. Но и эта сумма вскоре оказалась для меня проблематичной. В моей квартире было полно всякой всячины. Продавая вещь за вещью, я прожила безбедно еще полгода. Попытка торговли на рынке в качестве предпринимателя закончилась для меня полным провалом. А лифчики и трусы с последнего закупа до сих пор лежат где-то в коробке, в дальнем пыльном углу…

Найти любую работу было чрезвычайно сложно. Я пила все больше, прекрасно понимая, что совершаю ужасную глупость. Я была из серии стыдливых алкоголиков, которые пьют втихаря, тайно надеясь, что никто этого вовсе не замечает. И от этого стыда за вчерашнее – наутро становилось хуже вдвойне, правда лишь до первой или второй рюмки, услужливо поднесенной сердобольным кем-то… В тот же период я внезапно обзавелась молодым мужем Андреем, который и помог мне продержаться на плаву еще несколько месяцев.

Совесть прогрызла во мне черную дыру, страшный Бермудский треугольник! И, запутавшись в мыслях, делах, проходимцах, окруживших меня плотным кольцом, я решила уехать, уехать к маме, еще не зная тогда, насколько остро и больно ударит меня квартирный вопрос в холодной, безжалостной России. Он станет краеугольным камнем всех моих будущих проблем, уже стоящих на пороге.

Это надо пережить, осмыслить, ощутить, выстрадать, понять, чтобы потом сказать: «Нет ничего ужаснее, чем человек без Родины, без отчего дома, один на один с судьбой, без поддержки и без будущего…»

Глава 3

Горюшко ты мое, горе…

…Квартира была продана моментально. Три шустрых посредника, один из которых оказался расторопнее остальных, хаотично приводили массу клиентов, и сделка в итоге состоялась. После небольших коридорных разборок посредник отбил свою сумму у покупателя и был таков.

Я снова держала в руках конверт с пачкой банкнот, данных мне когда-то шефом, но умноженных на три и не чувствовала себя богатым человеком. Протрезвевшей головой я понимала, что это последнее, что у меня есть и вряд ли еще когда-то будет…

На наши полувоенные сборы из России приехала мама, как старший консультант по выезду, и мы начали свой долгий мрачный этап восхождения на Голгофу… Купюры из конверта, полученные за квартиру, начали таять в тот же вечер. Для начала, мы с мамой «обмыли» событие, но не второпях, как раньше, а с чувством, со смыслом и даже с тостами. Стол изобиловал продуктами, напитками и сладостями для моей малышки, чего мы давно не могли себе позволить. Мы впускали подошедшую вплотную проблему широко, по-царски, распахнув ей свои объятия и все лабиринты запутавшихся душ.

С каждой выпитой рюмкой я ощущала, что глобальность проблемы сильно преувеличена, а сам переезд превращается в некую мирную, добровольную затею. Машка аппетитно причмокивала пухлыми губами, старательно поедала шоколад, я мешала водку с шампанским под звуки избранных баллад «Скорпионс», мамуля почти дремала в кресле, перегруженная спиртным и мясом.

Наутро мы все чинно восседали на таможне перед мордатым узбеком и пытались заказать контейнер, который, возможно, и доедет до России через один-два месяца. Было такое ощущение, что его отправляли в путь пешком.

По важности и молчаливости этот момент можно соотнести лишь с моментом получения упомянутого контейнера через тридцать пять дней на одной из промежуточных грузовых станций города Воронеж.

В итоге переговоров двести долларов и сто сверху ушло на прочный железный ящик, способный вместить пять тонн моего нажитого имущества.

* * *

Вообще, я человек аккуратный, и любое дело, благое и не очень, я стараюсь выполнять с особым, болезненным педантизмом. Вот почему, мы, обреченно-тщательно, упаковали все вещи коробочка к коробочке, шкафчик к креслу, тумбочку к дивану и с большим трудом упорядочили все это в поданный прямо к подъезду контейнер. Каково же было мое неподдельное удивление, когда на таможенной станции, перед тем, как опечатать двери железного ящика, его вновь открыли и начали выгружать содержимое обратно, прямо на платформу, под лапы таможенных собак… Это был тот самый первый раз, когда я заплакала на пути в далекую Россию. Справные молодцы взрезали ножами веревки и скотч на коробках, упрямо выискивали оружие, или, на худой конец, наркотики. Они грубо переворачивали книги и вещи, часть которых падала на грязный бетон. И вот, когда я увидела дочкины бусики, порванные и беззащитно разлетевшиеся по платформе под сапоги алчных таможенных офицеров, я прокляла ту страну, где прошло все мое детство и часть сознательной взрослой жизни. Я поняла, что больше никогда не вернусь туда, не увижу легкое, волшебное марево теплого ташкентского утра, даже если эта страна окажется единственной на карте Мира.

По дороге в пустой дом, где нам оставалось провести последнюю ночь на оставленном, старом, никому не нужном диване, я уже не плакала. Мои глаза заволокло пеленой страха перед неизбежностью чего-то, неизвестного нам… Мы вновь выпили вина, но это уже больше походило на поминки сразу после похорон. Никого и ничего не было вокруг, лишь безжалостный, бесконечный космос мерцал в распахнутые окна холодными яркими звездами.