Яна Вовк - Аферист и карьерист

• Название: Аферист и карьерист
• Автор: Яна Вовк
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013

XIX век. Непредсказуемый мошенник и князь, занимающий в светском обществе особое положение – что могло их связывать… и что могло втолкнуть в будни молодой женщины, далёкой от интриг? Курьёзные моменты возникают сами собой, а жизнь Ольги разбавляется событиями яркими и порой выбивающими почву из-под ног.

Вопросы без ответов, догадки, заводящие в тупик; и при этом никуда не отступает навязчивое ощущение, что причина происходящего в ней самой… Разобраться в своих желаниях порой сложней, чем в мировой политике, но если потребность вырваться из замкнутого круга не стихает, то жизнь сама начинает давать уроки понимания. Остаётся лишь активно подключиться к процессу и перехватить инициативу.

---

– Неужели? Стеглов? Что ж он, чёрт длинноногий, не написал мне? Я бы всё бросил и на свадьбу этого прожжённого холостяка непременно приехал. Надо же…

– Ага, приехал бы. Любаша мне по сей день простить не может, что я свёл её старшую красавицу со старым холостяком без состояния.

– Погоди, ты о сестре своей, Любаше Васильевне? Ха-ха-ха, она же Стеглова терпеть не могла, как впрочем, и в Москве твоя родня его недолюбливала. Вот Стеглов, вот молодец! Ай да Пётр Петрович! Говорить не разучился, коли девке голову заморочил, – Ильин усмехнулся и добавил: – Что ж, теперь я один буду стоять против армии девок и вдов. Женюсь – весь мой труд, что свинье вёсла.

Батутин покосился на невзрачного мужичка за соседним столом, прислушивавшегося к их разговору.

– Голова что-то тяжела стала. Может, прокатимся, Миша, в санях для бодрости?

– Да я как-то за последние дни накатался, Андрюша, – Ильин допил чай. – Значит, вы со Стегловым окончательно осели в столице.

– Уже много лет, гораздо больше, чем ты ездил по своей Европе. Петрович теперь чаще заходить стал… родственничек. Мы с ним как встретимся, так непременно и заведёмся спорить о чём-нибудь. Упрямый, как… слов нет.

Андрей Васильевич замолчал, поняв, что его уже не слышат. Он догадался о причине внезапной рассеянности путешественника, но первым заводить разговор на щекотливую тему не хотел.

– А что твоя родня в Москве? – спросил Ильин, не глядя на друга.

– Если ты про Ольгу, так она с семьёй в Петербург переехала.

Михаил Иванович кашлянул.

– С мужем и дочерью, – уточнил Батутин.

– Стеглов писал, что она вышла замуж после нашей размолвки.

– Вы с Петровичем сговорились? Он женился на дочери моей сестры, а ты всё вздыхаешь по дочери моего брата. Миша, кроме моих племянниц есть ещё сотни девиц, готовых стать хорошими жёнами, как только ты будешь готов выбрать одну из них.

– А я не готов.

– То-то и оно. Если не пойдёшь со мной гулять, сам пойду, – Батутин крякнул и первым встал из-за стола.

Морозная ночь с прояснившимся небом стояла безмолвно. Любопытные звёзды поглядывали вниз, выблёскивая ритмы светоносного счастья. Двое весёлых, шумно спорящих людей стояли прямо под ними: эти двое спорили, куда им ехать и ехать ли вообще.

Придя к согласию, люди уселись в сани.

– Гони, милый, гони! – крикнул Ильин кучеру, едва ли не готовый сам лететь впереди лошадей. – Эх, Россия-мать, угости раздольем!

– Ещё занесёт куда – не выберемся.

– Выберемся, Андрюша. Вот увидишь, – в голосе Ильина прорывался азарт.

Поток морозной бодрости, в который они врезались, смахнул последние остатки удушья, вынесенного из трактира.

– А-а-а! Эгэ-гэ-э! – завопил некто изнутри, отозвавшийся эхом в мозгу Ильина.

До чего же здорово, вольно! Над головой ночь, изрешечённая созвездиями. И никого вокруг, кто мог бы осудить, перед кем надо из приличия сдерживать порывы… Какое счастье иметь такие зимы! Их хочется помнить, осязать, держать в руках…

– Стой! Погоди, Фёдор! Да стой же ты!

Расторопный кучер усмирил разогнавшуюся тройку. Как только сани остановились, географ выскочил из них, и, проваливаясь почти по колено в снег, стал пробираться в поле.

– Я дома, Андрей, я дома! – оглянувшись, закричал он. – Это же самое большое и так редко ценимое нами счастье! Ступай же из саней, Андрюша! Вываляемся в снегу, учиним безобразие над возрастом и манерами, хоть без свидетелей, да не с меньшим удовольствием. Как мальчишки, а?

– Ты и без того мальчишка, – проворчал Батутин, не двигаясь с места.

Ильин, заметив, что одинок в своей бурной радости, и затея его не вдохновляет на действия, перестал шуметь и просто упал в снег лицом к небу. Широко раскинув руки, он запустил голые пальцы сквозь пробитый наст в обжигающее тело зимы. Небо было прямо над ним, огромное, яркое. Он смотрел в него и видел обрывки своей жизни, которая была так туго набита событиями, что незаметно разошлась по швам, и всё её содержимое выпало в мир, перепуталось с ним и составило одно целое. Этот мир ему хотелось знать от и до, заглянуть в каждый тайник, сорвать всякий занавес. Хотелось всегда, но не сейчас… Если бы не пальцы, забытые в снегу и настойчиво напомнившие о себе, он пролежал бы ещё бог весть сколько, покинутый самим собой. Нехотя он всё же поднялся, и, не отряхиваясь, побрёл к саням.

– Пройдёмся вперёд, – оставляя нагретое место, предложил Андрей Васильевич. – Ходьба – дело полезное.

Он крепко взял Ильина за руку и почти потащил его вперёд по дороге.

– Я поговорить с тобой хочу, а кучеру не доверяю, – тихо произнёс Батутин, продолжая идти.

– Опять твои причуды, Андрюша, – Ильин обогнал друга, чтобы вглядеться в лицо, недавно выражавшее радость.

– Да какие уж причуды! У нас, Миша, в последние месяцы много чего изменилось[3], – Батутин снова взял друга за руку и повёл дальше от саней.

– Читал я в газетах.

– Читал! Бенкендорф, от которого ты письмо получил, имеет виды только на тех, кто, по его мнению, так или иначе, причастен к какому-либо подозрительному делу. А Шале, этот избалованный аристократишка, далёк от политики, как ты от женитьбы. И если он согласился передать письмо Бенкендорфа, то трудно представить, каким географическим открытием ты их заинтриговал…

– Надо же, – Михаил Иванович покачал головой. – Маркиз показался мне вполне милым человеком. Даже его капризы и ребячество не портили моего впечатления о нём. Кстати, он говорил, что письмо от Бенкендорфа взялся передать лишь потому, что у него были свои дела в Лионе.

– Может, и были. Я едва выволок тебя сюда, пока ты там не наговорил чего лишнего.

– Лишнего?

– Ну, мало ли… Внимательные уши сейчас повсюду.

Ильин остановился, и, сняв шапку, взъерошил волосы.

– С вами не соскучишься…

– А с вами? Если б не князь Артемьев, я бы не успел тебя предупредить. Только и с князем нужно быть теперь осторожным, – Батутин почему-то оглянулся. – Воспитанник Петровича уже в звании полковника, состоит флигель-адъютантом в Свите его императорского величества. Пользуется особым доверием государя.

– Георгий?

– Георгий. Он одним из первых присягнул новому царю. Во время восстания в Николая стреляли, а пуля попала в князя. Те, кто были рядом, уверяют, что Артемьев заслонил собой государя, мгновенно сориентировавшись в ситуации, но остаются и такие, кто верит в случайное совпадение. Бенкендорф принадлежит к числу последних. Ни для кого не секрет, что меж ним и князем процветает соперничество, прокол одного послужит ступенькой в карьере другого. Я хоть и не питаю к Артемьеву тёплых чувств, но всё же не могу не признать, что порой он нас здорово выручает.

Михаил Иванович натянул шапку и поднял воротник шубы.

– Я сейчас вот о чём подумал, Андрей… Не сказал ли я чего ненужного про князя? Маркиз очень интересовался его судьбой.

– Не знаю, в чём дело, но Стеглов предупредил, что в присутствии француза нельзя верить ни глазам своим, ни ушам… Ладно, не переживай, – Батутин похлопал друга по плечу. – Не за князя думай, а за себя.

– А Оленька? Как она?

– Годы тебе ума не прибавили.

– Я её мир нарушать не стану.

– Уехать бы тебе, пока всё не утрясётся.

– Нет уж, благодарю! – Ильин отпрянул от заботливого друга. – У меня уйма дел, а ты предлагаешь всё бросить и бежать. Если б ты знал, как хотел я вернуться в Россию!

Ильин махнул рукой и пошёл к саням. Батутин, громко вздохнув, потопал за ним.

Глава II За спиной общественного мнения

В кабинете князя Артемьева собралось несколько человек. Маркиз де Шале, оседлав стул, возил чернильницу по крышке массивного полированного стола, обычно предназначавшегося для работы. Настроение маркиза было почти хорошим, и он то и дело откалывал колкие реплики от своих неистощимых запасов острот. Граф Радневский сидел по соседству в кресле, закинув ногу за ногу, и шлифовал ногти пилочкой, с которой редко расставался. Он любил шутки только понятные ему и касающиеся других, поэтому репликам, подчёркивающим слабости их общих знакомых, улыбался очень даже искренне. Его крупная голова в светлых кудрях сидела на пьедестале мощных плеч и подрагивала от смеха, судя по звукам, вырывающегося из больших глубин. Видимая часть шеи у Фёдора Александровича отсутствовала, но это не мешало ему вовремя поворачивать голову на каждую новость. Князь, расположившись у окна, просматривал последнюю прессу. Он был самым мрачным из присутствующих, но, зная его скверный характер, никто из гостей тому не удивлялся, и расходиться никто не хотел. Артемьев уже не раз, словно ненароком, взглянул на настенные часы, на его смуглом лице с резкими чертами не раз отразилось нетерпение, и всё же каждый из них знал, что, будь у князя другие планы, он давно бы нашёл способ выставить всех за дверь. Бенкендорф относился к подобным манерам так, как требовали обстоятельства, ему было вполне уютно на диване, и он почти отдыхал, периодически корректируя текущий полилог… Чисто мужская компания. Господам было о чём поговорить.