Пьер Саворньян де Бразза - Миссия на Африканский Запад. 1883–1885. Документы и материалы

• Название: Миссия на Африканский Запад. 1883–1885. Документы и материалы
• Автор: Пьер Саворньян де Бразза
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7598-0927-2

Книга, подготовленная доктором исторических наук профессором НИУ ВШЭ И. В. Кривушиным и кандидатом филологических наук Е. С. Кривушиной, представляет собой продолжение первого научного отечественного издания документов и материалов, связанных с деятельностью знаменитого французского путешественника и исследователя Пьера Саворньяна де Бразза (1852–1905). В ней собраны документы и материалы, относящиеся к Третьей экспедиции (1883–1885) де Бразза в Африку (Габон и Конго), которая положила начало созданию Французской колониальной империи в Центральной Африке. Публикуемые отчеты, воспоминания и письма де Бразза и его соратников содержат уникальную информацию о начальном этапе французского колониального строительства в Экваториальной Африке, его основных этапах и особенностях. Они показывают, что европейский колониализм – и на уровне провозглашавшихся им целей и принципов, и с точки зрения его практики – не был на своей ранней стадии сугубо однозначным историческим феноменом. Миссия на Африканский Запад, организованная и возглавленная де Бразза в 1883 г., явилась попыткой осуществления не насильственной, а «мирной колонизации», и эта попытка была до смещения де Бразза в 1898 г. весьма успешной. Публикация документов предваряется вступительной статьей, тексты снабжены обширными научными комментариями.

Для широкого круга читателей, в первую очередь историков, политологов, этнологов, культурологов, географов, журналистов, а также всех, кто интересуется историей Африки и европейского колониализма.

---

XII[389]

Гансен, 19 февраля 1884 г.

Я жив и здоров, у меня есть еда и одежда. Я начинаю письмо этими словами, потому что, когда 14 февраля я приехал к Балле[390], он меня крепко обнял, так крепко, словно увидел меня воскресшим. Несколько дней до этого какой-то англичанин сообщил ему, что Жак де Бразза, или просто Жак, умер. Но я пока чувствую себя хорошо, и у меня давно не было приступов лихорадки.

Я покинул Дьеле 2 февраля[391], а вечером 14-го приплыл к Балле. Путешествие как по Алиме, так и по Конго было очень удачным. Встречавшиеся по пути племена не отказывали мне в теплом приеме.

В верховьях Алимы многочисленные стоянки и деревни апфуру беспрерывно следуют друг за другом. Корзин с маниокой, сваленных кучами на берегу, невероятное количество, их многие сотни. Спускаясь по реке, я постоянно встречал пироги апфуру, одни нагруженные маниокой, другие совсем пустые, возвращавшиеся за новыми корзинами.

Я только не мог понять, как эта громадная масса маниоки, собранная в верховьях Алимы и отправленная в ее низовья, вдруг исчезла, не успев доплыть до Конго. Куда же направился этот мощный поток, не дошедший до Конго? Вот что меня занимало.

Оказывается, все дело в том, что устье Алимы представляет из себя огромное болото, прорезанное множеством каналов.

Ниже той части долины Алимы, где плетут корзины и заполняют их маниокой, берега становятся все более топкими, деревни маленькими, а островки, на которых возводятся хижины, не больше самих построек. От напора волн человек защищает эти крошечные участки земли с помощью камней. Здесь растут банановые деревья, созревают кукуруза и маниока. Я видел в этих островных хижинах немало котелков, блюд, мисок, изготовленных рыбаками; здесь всегда богатый улов.

Прибыв к месту впадения Алимы в Конго, или, скорее, к одному из устьев Алимы (мне кажется, что их три или четыре)[392], я испытал невыразимый восторг. Без преувеличения, это было нечто грандиозное, беспредельное, невероятное. Конго казалось необъятным озером, усыпанным бесчисленными островами, и не было ничего, кроме воды и неба.

Настоящие стада гиппопотамов часто перегораживают проход, один раз я насчитал полсотни особей. Иногда корма пироги наталкивается на одного из них, тогда в ход идет мое ружье. Однажды за один день я убил трех гиппопотамов, из которых два были действительно огромными. Нужно целиться им в голову. Я застрелил одного сразу, попав пулей между глазом и ухом. Другой получил пулю в двух дюймах от уха; она вошла в голову на сорок сантиметров вглубь, однако животное продолжало отбиваться; две следующие пули, посланные в ту же часть тела, что и первая, только с другой стороны, прикончили толстокожего зверя, который рухнул на песчаную мель.

Но не будем больше говорить об охоте, всегда богатой трофеями: здесь в изобилии водятся дикие быки, слоны, гиппопотамы; нередко встречаются пантеры. Однажды пантера явилась к нам за козьим окороком, который хозяин завернул в шерстяное одеяло и положил под свою кровать; ее убили до моего прихода из ружья-ловушки, к дулу которого привязали курицу. На следующий день на станции Стэнли напротив нас[393] – на противоположном берегу – таким же образом убили другую пантеру огромного размера.

Здесь на Конго самые прекрасные места в мире, кажется, что ты находишься на берегу моря. А для коллекций и исследований – это настоящий рай.

Местная торговля очень любопытная. Туземцы покупают ткань на баретки (куски латунной проволоки длиной примерно в шестьдесят сантиметров и диаметром в полсантиметра). Локоть материи стоит три, пять или десять бареток. На них они также покупают продовольствие: маниоку, цыплят, коз, малафу (очень вкусное вино из сахарного тростника). Т. е. сначала они приобретают проволоку, а затем обменивают ее на материю. Это намного выгоднее, чем совершать прямой обмен.

Туземцы – страшные пьяницы; таких я никогда не встречал. Это настоящие губки; двадцать или тридцать человек садятся вокруг огромного глиняного сосуда, по величине и по форме напоминающего бочонок для масла (я видел похожие, размером в один метр), и выпивают содержимое, пока сосуд не опустеет, а они сами не наполнятся пьяной влагой до предела.

Эти туземцы довольно состоятельны; они трусливы, но с большими претензиями.

Джакомо ди Брацца

XIII[394]

Берега Алимы, в трех днях от Конго, 7 марта 1884 г.

Вот уже несколько дней, как мы с Пьером де Бразза совершаем путешествие к Конго. Мы спустились по Алиме на паровом баркасе[395], который впервые бороздит ее воды. Сейчас мы почти на полпути между Дьеле и Конго, где ждем остальные пироги с товарами. Мы разбили лагерь две недели тому назад в прекрасном месте на берегу реки; к тому же здесь полно дичи.

Мы уже убили пятерых оленей и полсотни фараонов[396]; охота – наше единственное занятие, поэтому время тянется долго и все наши мысли только об отъезде; если все пойдет хорошо, то, я думаю, через четыре или пять дней мы снимемся с якоря и направимся прямо к Макоко.

8 марта 1884 г.

Вчера после полудня Пьер вместе с механиком уехал на баркасе в деревню, находящуюся в одном дне пути отсюда, чтобы купить большую пирогу; я думаю, они вернутся через четыре или пять суток, так что я пока один с моим слугой и одним чернокожим; ты можешь себе представить, как мне здесь весело.

За это время я прочел от корки до корки, включая объявления на четвертой странице, дюжину пачек газет, полученных мною недавно, плюс пачку газет, которую мне прислал Бразза. Среди других любопытных вещей там говорилось о смерти Пьера и его брата Жака. С одной стороны, эти истории меня рассмешили, но с другой – я подумал, что было жестоко ради одной только сенсации публиковать в газетах подобные слухи, забывая, что у исследователей Африки есть и матери, и семьи.

Я пишу тебе, сидя на земле, на циновке, в окружении двадцати апфуру, которые с удивлением смотрят, как я макаю перо в картонный стаканчик, служащий мне чернильницей, а затем вывожу какие-то черточки.

Они понимают, что белые таким образом укладывают свои слова на бумагу.

По всему течению Алимы мы продолжаем встречать стоянки апфуру, почти деревни; некоторые из них обитаемы, другие покинуты.

Целый день я потратил на то, чтобы соорудить себе костюм, великолепную двойку из белого кретона[397] с пестрым рисунком, который сейчас на мне. Он состоит из рубашки с очень широкими рукавами по сенегальской моде и штанов в турецком стиле, к ним прилагается пара мавританских сандалий, одним словом, настоящий костюм Пьеро, в котором я похож на человека, сбежавшего с маскарада.

У меня во Франсвиле ящики полны европейских вещей, но с тех пор как я нахожусь внутри страны, я ничего не надевал, кроме одежды из легкой ткани, сшитой наподобие только что описанной. Я нахожу ее более удобной и более прохладной, я бы даже сказал, более гигиеничной, чем все остальное. Благодаря ей я никогда не простужался, у меня не было ни диареи, ни колик, вот почему я предпочитаю ее классическому костюму, от которого потеет и тело и душа.

Приехав в Африку, я думал сначала, что здесь нельзя трогаться с места, не имея хотя бы пары револьверов за поясом, а еще более опасно оказаться без оружия среди дикого племени; но вот прошло восемь или девять месяцев, и револьверы покоятся на дне ящика, а я хожу от деревни к деревне, даже не вспоминая об их существовании.

Недавно во время охоты застигнутый темнотой, я заблудился и переночевал в первой попавшейся мне деревне; так что же, перед тем как заснуть, мне ни разу не пришла мысль зарядить свое ружье. Нет людей более мирных, чем эти дикари, надо только уметь найти к ним подход.

Когда я пришел в эту деревню, было примерно восемь часов вечера; я ободрал одного из убитых фараонов, насадил его на вертел и принялся за жарку.

Во время этой процедуры туземцы, разбежавшиеся в страхе при моем появлении, начали постепенно приближаться ко мне; когда же фараон был готов, я отдал одну четверть вождю, другую – женщине с ребенком на руках, третью оставил для себя, а последнюю распределил между самыми бедными. Этого было достаточно, чтобы они успокоились на мой счет и стали моими друзьями.

Вождь принес мне циновки и маниоку. Я здорово выспался, а утром следующего дня он проводил меня до нашего лагеря; я заплатил ему за маниоку и подарил зеркальце, чему он был несказанно рад.

9 марта 1884 г.

Всю ночь шел дождь и к утру еще не прекратился. Я воспользовался коротким перерывом и, чтобы занять время, забросил удочку в реку; рыба, которая обычно не поддается на приманку, вероятно, из-за прозрачной воды, сегодня, видно, пренебрегала опасностью; пять или шесть раз она срывалась с крючка, но когда я привязал к прочной леске большую наживку, то вытащил на берег огромную рыбищу весом примерно в пять или шесть килограммов. Жаль, что я был один и не смог разделить с командиром плоды моей рыбной ловли; я довольствовался тем, что осчастливил двух негров, оставшихся со мной.