Александр Донцов - Феномен зависти. Homo invidens?

• Название: Феномен зависти. Homo invidens?
• Автор: Александр Донцов
• Жанр: Культурология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-74716-0

Что такое зависть? Если кратко и просто: глубоко укоренившаяся естественная реакция человека на чье-либо превосходство… С древнейших времен людям была свойственна печаль о благополучии ближних. Зависть не только терзает душу и тело завистника, истощает его, но и доставляет мучения окружающим, следовательно, является порочной. Чему чаще всего завидуют? Деньгам, славе, красоте, здоровью? В чем секрет живучести зависти? Ведь люди не перестают и не устают завидовать! Может, находят удовольствие в этом страдании? Или мы созданы разноуспешными и завистливыми, дабы не почивать на лаврах, а стремиться к большему? Эта лишь малая толика вопросов, которые поднимает автор. Ответы на них и на многие другие можно найти в этой книге, которая, надеемся, заинтересует читателя.

---

Не знаю, как у вас, читатель, у меня от этого изобилия мудреных слов голова пошла кругом и «в зобу дыханье сперло». Впрочем, абстрактность этой геометрической фигуры позволяет с легкостью «рассмотреть» в ней неисчислимое множество скрытых смыслов, что, по-видимому, и отразилось на символике круга в разных культурно-исторических контекстах. Дж. Купер приводит слова Платона о том, что круг – «подвижный образ вечности недвижной»[143], и цитирует неизвестного мне Гермеса Трисмегиста: «Бог есть круг, центр которого везде, а окружность – нигде»[144]. Откройте любое подобное издание, и вы с легкостью продолжите и расширите перечень символических ассоциаций, рожденных геометрическим совершенством круга. Но это круг, безупречная абстрактная фигура. Глаз-то как приобрел божественный статус? Ведь орган зрения всегда конкретен, он не всеобщее достояние, как круг, а чей-то. Каждый знает, глаз весьма уязвим и несовершенен. Его легко засорить, он может слезиться, воспалиться, утратить четкость образа и даже вовсе ослепнуть. Зрение нередко обманывает нас, какой уж тут дар всевидения и всеведения! Ладно бы еще, если бы наши глаза доставляли исключительно прекрасные впечатления и поэтому выступали объектом поклонения. Увы, цветущей сакурой мы любуемся реже, чем кучей мусора.

Словом, как ни крути, ни глазное яблоко, ни роговая оболочка, ни стекловидное тело, ни радужка и хрусталик, ни зрительный нерв и цилиарное тело – ни врозь, ни в совокупности – названными в ходе анализа мифов волшебными силами не обладают. Вы вправе возразить: в мифах речь шла о глазах и зрении сверхъестественных существ, а не простого человека, строение глаза которого я напомнил. Так-то оно так, но изображение божественного Ока во всех случаях совпадало с образом человеческого глаза, и именно он зачастую становился объектом магических манипуляций. Древнеегипетский обряд «отверзания уст и очей» – явное и не единственное тому подтверждение. По словам Л.Е. Этингена, составившего презанятную «Мифологическую анатомию», «население Целебеса ранее было убеждено в том, что лучший способ достичь успеха в жизни – это «внедрение» в себя душ других, более могущественных людей или существ. Поэтому оправдывался обычай, когда после убийства у вождя или начальника вырывали глаза и проглатывали их. Полинезийцы с той же подоплекой «отдавали дань» глазам врагов. У таитян лучшим подарком королю считался глаз юноши. Маори были убеждены, что съеденные глаза врага придают зоркость»[145].

Не исключаю, подобные магические действия с человеческими глазами показались вам, читатель, чрезмерно жестокими и примитивно-экзотическими. Такие сведения мы обычно отторгаем как не имеющие к нам отношения. Предлагаю поэтому обратиться к более близким по духу славянским народным поверьям о глазах и зрении покойников. Именно так называется статья этнолингвиста Н.И. Толстого, сведения из которой я и хочу предложить вашему вниманию[146]. Прежде всего напомню: по славянским верованиям, смерть и загробная жизнь связаны с переходом из «белого», «божьего света» в мир мрака и вековечной тьмы. «По этой причине, – полагает Н.И. Толстой, – во многих славянских зонах, особенно у южных и восточных славян, строго соблюдался обряд зажигания свечи в предсмертный час, когда умирающий «испускает дух»[147]. Убеждение в необходимости света для уходящего во тьму умершего дополняются представлениями, что и на том свете покойнику нужны зрячие глаза, и об этом должны побеспокоиться его близкие. Одним из первых свидетельств беспокойства русских о зрении покойников Н.И. Толстой называет сообщение А.С. Пушкина. В разговоре со своим цензором, собирателем русского фольклора И.М. Снегиревым, состоявшемся в сентябре 1826 г., поэт заметил, что «есть в некоторых местах обычай Троицкими цветами обметать гробы (здесь – могилы, надгробия. – А. Д.) родителей, чтобы прочистить им глаза»[148]. В этой связи исследователь упоминает известный в народной культуре факт запрета определенных действий (прядение, беление хаты) в определенные дни (пятница, дни поминовения усопших), поскольку они могут засорить глаза покойным родителям.

Среди ритуалов, направленных на то, чтобы родным покойникам на том свете «было видно», наряду с зажжением свечи в некоторых местах сохранился и так называемый белый траур – обычай в память об усопшем в течение года носить белую одежду, равно как и обычай обряжать покойника во все светлое[149]. «От темной одежды загробная жизнь темной будет» – так объясняли белый траур его сторонники. Значимость мотива человеческих глаз в заупокойных славянских ритуалах подтверждается и наличием соответствующих изобразительных символов на надгробиях. «На сербских и македонских надгробиях XIX – начала ХХ в., так же как и на боснийско-герцеговинских надгробиях более раннего периода, часто встречается изображение человеческих глаз в виде двух окружностей, полуокружностей и витков, соединенных одной петлей, опущенной книзу и дающей очертания носа»[150]. Погребальный контекст идеограммы глаз побуждал использовать ее в сочетании с другими «загробными» образами: древа жизни, солнца – света или христианского образа виноградной лозы и гроздьев винограда как символов царствия небесного. В Болгарии идеограмма глаз используется на обрядовых печеньях, выпекаемых в календарные праздники. Существенно, что абсолютное большинство таких сакральных хлебов сочетает символы круга, креста и глаз, а выпекаются они в дни, связанные с культом предков, с покойниками, с загробным миром. В заключение Н.И. Толстой отмечает: прямая связь между сербскими верованиями о глазах и зрении покойников с идеограммами глаз на средневековых сербских надгробиях не вызывает сомнения, хотя интерпретация семантики этого образа как продиктованной культом мертвых пока остается гипотетичной. Критичность ученого к результатам собственного исследования похвальна. Многажды сказано: наука – систематическое сомнение, лишь здравый смысл обладает безапелляционным знанием. Но в данном случае присловье о предположительности толкования «глазной» символики звучит несколько нарочито. В качестве постскриптума автор объясняет часто употребляемое в болгарской языковой среде легкое проклятие «Да му се не види!», близкое к русскому «Чтоб ему пусто было!», «Чтоб он сдох!». В контексте изложенного это проклятье следует понимать «как пожелание, чтобы ему, т. е. адресату, было ничего не видно на том свете… То, что речь идет о возможности видеть именно на том свете, подтверждается значительным числом болгарских заклинаний и проклятий на тему «неблагополучного» пребывания на том свете и в могиле»[151]. Добавлю: глаз как символ Провидения можно обнаружить на надгробиях XIX в. в Англии[152].

Почтительное отношение к глазам и зрению в погребальных ритуалах славян, возможно, связано с достаточно распространенными славянскими народными верованиями о глазах как одном из вместилищ души[153]. Хотя основным местом ее пребывания является сердце, а сама она весьма подвижна – уходит в пятки от страха, например, поверья ряда славянских народов, по свидетельству этнолингвиста С.М. Толстой[154], помещают ее именно в глазах. Подобное мнение бытует в ряде районов Польши, на Западной Украине. На Львовщине отмечено поверье, что душа расположена в зрачке, в Карпатах – что она покидает тело через глаза. И еще одно важное для нас наблюдение С.М. Толстой: «Душа может представляться как отражение, изображение человека в зеркале, в воде (колодце), на масляной поверхности… Обычай закрывать зеркало или оборачивать его к стене, когда в доме случится смерть, объясняется часто тем, что душа умершего может «остаться» в зеркале (или сосудах с водой) в виде отражения и затем вредить обитателям дома. По этой же причине, т. е. из страха перед возможными обитателями зазеркалья – душами покойников, мужчины на Балканах брили друг друга, чтобы не пользоваться зеркалом и уберечься от душ-отражений»[155].

Итак, смотреть может быть страшно: многим из нас хотелось зажмуриться при виде ужасающих сцен. Я знаком с молодой женщиной, которая любит фильмы ужасов, но смотрит их с закрытыми глазами. Дети нередко прячутся под одеяло, чтобы не видеть ночных страшилищ. Невидимое как бы исчезает, утрачивает свою пугающую силу. Смотреть может быть опасно. Широко известна трогательная легенда о древнегреческом певце Орфее, жившем в первой четверти II тыс. до н. э.[156] Сила его пения была так велика, что им он вызывал различные чудеса: приводил в движение деревья и скалы, укрощал диких зверей. Когда его жена Эвридика умерла, укушенная змеей, он сошел в аид, чтобы возвратить любимую супругу, и там игрой на цитре и пением так растрогал царицу теней, что она позволила Эвридике следовать за мужем в царство живых, но с условием, чтобы Орфей не смотрел на жену, прежде чем войдет в свой дом. Орфей не утерпел, оглянулся, и Эвридике пришлось вернуться в подземное царство. Историки античности отмечают: этот сюжет – иносказательное изложение мистического опыта посвящения в Орфические таинства – мистерии. Само слово «мистерия» (от греч. «закрываю рот, глаза» и т. п.) означает в единственном числе тайну, а во множественном – таинственное служение или употребляемые при этом таинственные предметы. Орфические мистерии символизировали переход от мрака к свету, от страха к радости и веселой, беззаботной жизни в вечности. Высшей степенью посвящения считалось созерцание божества, приносившее высочайшее блаженство. Божество находится на бесконечно далеком расстоянии от человека, это сила, непостижимая умом и не имеющая четкого изображения, «встреча» с ним, предваряемая целым рядом совершаемых ночью, при свете факелов, действий и обрядов в сопровождении экстатической музыки – редкостное счастье, доступное лишь посвященным.