Александр Донцов - Феномен зависти. Homo invidens?

• Название: Феномен зависти. Homo invidens?
• Автор: Александр Донцов
• Жанр: Культурология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-74716-0

Что такое зависть? Если кратко и просто: глубоко укоренившаяся естественная реакция человека на чье-либо превосходство… С древнейших времен людям была свойственна печаль о благополучии ближних. Зависть не только терзает душу и тело завистника, истощает его, но и доставляет мучения окружающим, следовательно, является порочной. Чему чаще всего завидуют? Деньгам, славе, красоте, здоровью? В чем секрет живучести зависти? Ведь люди не перестают и не устают завидовать! Может, находят удовольствие в этом страдании? Или мы созданы разноуспешными и завистливыми, дабы не почивать на лаврах, а стремиться к большему? Эта лишь малая толика вопросов, которые поднимает автор. Ответы на них и на многие другие можно найти в этой книге, которая, надеемся, заинтересует читателя.

---

Приблизительно в это время и был сооружен обнаруженный Мэллоуном храм – значительное по площади (30×25 м) прямоугольное строение, возведенное на развалинах двух подобных зданий. Центральное внутреннее святилище тянулось по всей длине здания, ряд боковых камер на одной стороне уравновешивался более сложным расположением комнат-камер на другой, и все в целом было заключено между массивными, стоящими на каменном основании кирпичными стенами. Подобная планировка вполне соответствовала выработавшемуся в течение нескольких столетий типу шумерского храма-святилища. Удивительной оказалась не она, а декор главного зала. «Его побеленные стены украшены были цветными каменными розетками, полосами инкрустации из красного известняка и медными панелями, – пишет английский археолог С. Ллойд в авторитетной «Археологии Месопотамии». – На одном конце стоял алтарь, сверху и снизу окаймленный бордюрами из листового золота, между которыми шли ленты из цветного камня; все это крепилось серебряными гвоздями с золотыми шляпками»[162]. Но самым удивительным явилось даже не богатство декора, а его главный изобразительный мотив, присутствующий и в орнаменте, и в форме многочисленных алебастровых фигурок, сохранившихся под полом святилища со времен более ранних храмов.

Полагаю, вы, читатель, догадались: таким мотивом послужил контур пары человеческих глаз. Примерно 20 % изображений представляли собой два соприкасающихся круга, часто с отверстием в центре каждого, напоминающие очки без дужек, пенсне. Такую форму редко, но находили в других районах Месопотамии. Приблизительно 90 % всех глазных символов храма оказались уникальными, обнаруженными только здесь весьма натуралистическими рисунками глаз и бровей, нанесенными на небольшие белые и черные алебастровые фигурки, тысячами погребенные под плитами пола святилища (илл. 5). Представленные в нескольких, порой неожиданных вариантах, эти больше нигде в мире не встречающиеся рисунки дали основание их первооткрывателю назвать найденное в Телль-Браке строение Храмом Ока. Мэллоун был убежден: доминирующий тип изображений символизировал особое «глазное» божество, подношением которому и служили фигурки. Хотя пол этого божества отчетливо не обозначен, Джозеф Кэмпбелл уверенно называет его древнешумерской Богиней-Глазом, культ которой, по его оценке, из Юго-Западной Азии по морским маршрутам распространился на Северо-Западную Африку и Западную Европу. Если жертвенные гипсовые фигурки, о которых речь, олицетворяли божество, а не просителя, то пол божества, возможно, действительно был женским: некоторые детали декора позволяют это предположить. Но являлся ли глаз символом некоей особой богини – вопрос открытый.

Илл.5

Отбросим предположение некоторых специалистов, что глазом здесь назван геометрический орнамент. Оно несправедливо. Дело не только в том, что узор может быть неверно истолкован как пусть и несколько схематичный, но антропоморфный образ. Беатрис-Лаура Гофф, глубоко проанализировав символику Древней Месопотамии, пришла к выводу, что «в этот, как и в более ранний период, не существует никаких свидетельств, что какая-либо конкретная изобразительная форма может быть рассмотрена как эмблема специфического божества»[163]. По ее мнению, более обоснованной является гипотеза о солярном значении символики храма в Телль-Браке: во-первых, в декоре здания активно использованы спирали, круги, в том числе концентрические, колеса и другие фигуры, связанные с солнечным культом, во-вторых, в Месопотамии и близлежащих территориях в это время уже получили определенное распространение изображения глаза как символа солнечного божества, Телль-Брак же находился на перекрестке международных торговых путей. К близкому заключению приходит французский исследователь религиозных воззрений древнейших обитателей Междуречья Жак Ковэн. Отметив, что глаз уже в эпоху неолита стал восприниматься как один из символов всесильного божества, он несколько витиевато констатирует: «Телль-Брак – не более чем частный случай почти повсеместной иконографической традиции…истоки которой берут начало в неолитической предыстории Востока. Глаза, изображенные в сверхреалистическом виде, отражают грозную ипостась глиняной богини. Здесь более отчетливо, чем в других восточных цивилизациях, акцентирована способность божества внушать страх и ужас»[164].

Илл.6

С такой трактовкой совершенно не согласен Дж. Кэмпбелл. Предтечей глазной символики Телль-Брака он считает потрясающе изящную женскую скульптурную головку из Урука (IV тыс. до н. э.) с удивительно большими глазами (илл. 6). «Изначально глаза и брови этой прекрасной головы были выложены лазуритом и раковинами, а волосы, без сомнений, ярко выкрашены. Уникальные, чувственные очертания щек, рта и подбородка предвещают – словно блестящее вступление к великой симфонии, – новую духовную роль силы женственности и новое духовное устремление всего человечества. В грядущие времена эти идеалы воплотятся в культуре загадочного шумерского народа, которому весь наш мир обязан основными искусствами образованной и цивилизованной жизни. Это уже не просто богиня инстинктивной, физической плоти; нет, женщина с таким лицом становится божеством духовного света – на это указывают связанные со светом органы человеческого тела – глаза»[165]. Поэтично и хочется верить, правда, доказать, любовь, почтение или страх символизировали преувеличенно большие глаза древнейших портретов, сегодня невозможно. Придется, по-видимому, согласиться со взвешенной оценкой Сэтона Ллойда, одного из патриархов изучения месопотамских древностей, который честно признался, что «археологи так и не смогли установить значение символа «о́ка»[166].

Знаете, читатель, я даже рад, что найденные в Телль-Браке глазастые фигурки остались тайной, открывающей простор для наших с вами фантазий. Возможно, положенные на алтарь святилища, они означали жертвоприношение самого дорогого, чем располагают люди во все времена, – зрения. Возможно, символизировали изначально присущий человеку страх перед злым глазом окружающих. Возможно, служили эмблемой божественного всевидения и возлагались в надежде на благосклонное внимание высших сил. Надеюсь, этого мы никогда не узнаем. Когда было найдено документальное подтверждение, что загадочная Джоконда – жена купца, жившего по соседству с Леонардо, испытал не облегчение, а разочарование, как ребенок, которому раскрыли тайну волшебства.

3. Суеверия: сглаз

Жизнестойкость мифа, как и наивной языковой картины мира, от логики и фактов, судя по всему, не зависят. Рационализм взрослой повседневности рассеивает детские страхи и веру в чудеса. Но даже напрочь утратив их, где-то на донышке души мы надеемся на помощь высших сил, ожидаем манны небесной в виде выигрыша в лотерею, уповаем на волшебное избавление от неприятностей и, пусть самую малость, опасаемся худого, злого, завистливого взгляда. И просто взгляда. «Бывают моменты, когда простой взгляд может причинить беспокойство. И не только сверхзастенчивым людям, как порой думают. Представьте, вам необходимо совершить банальное действие под наблюдением кого-то, кто не является ни судьей, ни экзаменатором, а случайным зрителем. Нет нужды демонстрировать достижения, вступать в прямой контакт с этим свидетелем, он не дает явных оценок вашим действиям. Подобных ситуаций великое множество: идти под взглядами (пройтись перед открытой террасой кафе, заполненной посетителями, пробраться в первый ряд конференц-зала, последние ряды которого заняты), есть или пить под чьим-то наблюдением, вести машину, маневрировать при ее парковке, работать на компьютере… Дискомфорт, который каждый из нас может ощутить в подобные моменты, можно расценить как свойство человеческого существа»[167]. Это пассаж из книги французских психологов К. Андрэ и П. Лежерона, посвященной анализу страхов, которые мы испытываем перед другими людьми. Страх стать объектом наблюдения авторы считают главным среди наших социальных «боязней», одной из фундаментальных характеристик человека. Быть может, страх сглаза, этого общепризнанного следствия зависти, не столь уж беспочвенен?

Многие волнуются перед важной встречей или публичным выступлением. Проигрывая заранее возможные сценарии, мы надеемся произвести хорошее впечатление, не допустить оплошность, не быть отвергнуты окружающими. Большинство такое волнение бодрит и мобилизует, рождает нужные слова и эмоции, дарит вдохновение. Некоторых – приводит в полное замешательство и повергает в панику: дрожат руки, краснеют лицо и шея, выступает пот, накатывают приступы тошноты, пересыхает горло, цепенеют руки и ноги. Если подобные симптомы возникают редко, человек в конце концов справляется с переживаниями и не избегает провоцирующих их ситуаций, нет оснований для постановки диагноза. Если же такого рода стресс приобретает устойчивый и разрушительный характер, основания – увы – появляются, и диагноз этот именуется «социофобия» или в развернутом варианте – «социальная фобия» (от греч. «страх»).