Александр Донцов - Феномен зависти. Homo invidens?

• Название: Феномен зависти. Homo invidens?
• Автор: Александр Донцов
• Жанр: Культурология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-74716-0

Что такое зависть? Если кратко и просто: глубоко укоренившаяся естественная реакция человека на чье-либо превосходство… С древнейших времен людям была свойственна печаль о благополучии ближних. Зависть не только терзает душу и тело завистника, истощает его, но и доставляет мучения окружающим, следовательно, является порочной. Чему чаще всего завидуют? Деньгам, славе, красоте, здоровью? В чем секрет живучести зависти? Ведь люди не перестают и не устают завидовать! Может, находят удовольствие в этом страдании? Или мы созданы разноуспешными и завистливыми, дабы не почивать на лаврах, а стремиться к большему? Эта лишь малая толика вопросов, которые поднимает автор. Ответы на них и на многие другие можно найти в этой книге, которая, надеемся, заинтересует читателя.

---

Будучи скептиком, все же удержусь от желания поиронизировать над «дамским суеверием». О чем свидетельствует массовый женский «крик о помощи» на интернет-форумах, сайтах, в живых журналах и т. п.? Во-первых, нашим соотечественницам есть что терять: в противном случае их невозможно было бы сглазить. Во-вторых, прекрасной половине человечества свойственна активная жизненная позиция, готовность отстаивать право на собственные и близких здоровье, красоту, любовь, успехи, благополучие. Эту «половину» не останавливает необходимость борьбы с таинственными зловещими силами. В-третьих, обратившиеся за советом наверняка рассчитывают, что будут поняты анонимными собеседниками, смогут разделить с ними свои неприятности и получат поддержку. К счастью, так и происходит: опять-таки почти исключительно женщины, испытавшие воздействие дурного глаза и избавившиеся от него, активно делятся разнообразными методами исцеления от сглаза. Помогли ли эти советы «сглаженным» – осталось за кадром. Судя по чрезвычайно многочисленным и назойливым предложениям «профессионального» снятия сглаза и порчи магами, ясновидящими, целителями, экстрасенсами и пр., и пр. – не очень.

Проанализировав по моей просьбе 100 выбранных наугад интернет-сайтов, предлагающих соответствующие услуги, одна из моих студенток установила: стержнем «профессиональной» трактовки сглаза является идея об утечке позитивной и накоплении негативной энергии в биополе человека, возникающих в результате пробоя защитной оболочки (чакр, ауры), восстановление которой – задача «специалиста»[183]. Его помощь особенно необходима маленьким детям, энергетическая оболочка которых еще не сформирована; беременным; страдающим сердечно-сосудистыми заболеваниями; пьющим, курящим, сквернословящим; красивым и преуспевающим. На проанализированных сайтах указано более 350 симптомов сглаза. Чаще других называются бессонница, головные боли, неудачи в семье и на работе, проблемы со здоровьем, снижение аппетита, раздражительность, утомляемость, головокружения, непереносимость громких звуков, апатия, импотенция, худоба и т. д. и т. п. В список попали облысение и чрезмерный рост волос, повышенная агрессивность и равнодушие, потливость и синяки под глазами, озноб и жар. Кроме того, читатель, если от вас отворачиваются кошки и собаки – это тоже признак того, что вас сглазили. Столь обширная симптоматика позволяет поставить этот диагноз большинству обратившихся за помощью к чародеям. Так, кстати, и происходит: три четверти опрошенных посетителей магических салонов ушли от ясновидящих с диагнозом «сглаз», даже если интересовались собственным будущим, а не причинами апатии и бессонницы. По-видимому, сглаз наряду с полнотой, потливостью, перхотью, импотенцией и кариесом, с которыми активно борется телевизионная реклама, следует признать одним из наиболее популярных недугов современности.

Здесь бы самое время порассуждать об экономическом кризисе, людской неустроенности, зачастую тщетных попытках сохранить человеческое достоинство, наших традиционных поисках виновных в общественных и личных неурядицах и глубоком облегчении, которое испытываем, обнаружив причину своих неприятностей в кознях сглазивших нас завистников. Воздержусь от подобных сентенций: они банальны и неверны. Кризис, конечно, стимулирует не только радость за преуспевающих коллег или соседей, но и косые взгляды в их сторону, хотя сам феномен сглаза не порождает. Иначе пришлось бы признать: кризис вечен и вездесущ. Помните, читатель, я приводил мнение этнолога А. Голана, что «суеверное понятие «дурной глаз», «сглазить» существует уже по меньшей мере двадцать пять тысячелетий»[184]? Возможно, хотя и недоказуемо, если доказательствами считать наличие письменных текстов, в которых прямо называется «дурной глаз». Но и основываясь на этих последних, возраст этого древнейшего суеверия следует исчислять многими тысячелетиями. Этот вывод – не предположение, а итог скрупулезных исследований феномена сглаза в архаичных культурах разных народов[185]. Если не общественно-экономический кризис, то что же на протяжении тысячелетий питает веру в дурной глаз и сглаз? Свою версию я чуть позже изложу, пока же, читатель, давайте пристальнее присмотримся к самой вере в сглаз. Когда она возникла? Где распространена? В чем состоит? Можно ли и как противостоять сглазу?

Точного ответа на вопрос о времени возникновения веры в пагубную силу человеческого взгляда, по-видимому, не сыскать. «Истоки этого верования, – выразился один из исследователей в конце XIX столетия, – теряются в доисторической тьме»[186]. И наш анализ мифологии глаза, и аргументы ряда ученых, изучавших верования древнейших народов, позволяют разделить точку зрения английского классика анализа сглаза Ф.Т. Элворси. Что же касается письменных упоминаний дурного глаза, наиболее ранние редко, но встречаются в древнеегипетских текстах. Таково мнение английского знатока древностей Уоллиса Баджа, на рубеже XIX и XX вв. работавшего в Британском музее. По его словам, на стене одного из храмов в Эдору существует надпись, свидетельствующая, что здесь зачитывались заклинания, направленные на снятие сглаза[187]. Кроме того, тот же автор сообщает: «Древнейшие упоминания о сглазе встречаются на глиняных табличках в клинописных текстах шумеров, вавилонян и ассирийцев. Шумерские тексты датируются третьим тысячелетием до Рождества Христова и образуют основу более поздней вавилонской и ассирийской магической литературы»[188].

В Библии сглаз прямо не упоминается, более того, христианские проповедники осуждают это суеверие со времен ранней церкви. Однако «худое» и «завистливое» око, как мы убедились, библейским авторам хорошо известно. Блаженнее всех «тот, кто еще не существовал, – сетует Екклесиаст, – кто не видал злых дел, какие делаются под солнцем… Всякий труд и всякий успех в делах производят взаимную между людьми зависть» (Ек. 4:2–4). И горестно, но как о чем-то неизбежном, добавляет: «Человек одинокий, и другого нет; ни сына, ни брата нет у него; а всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством» (Ек. 4:8). Проповеднику вторит Соломон: глаза человеческие ненасытимы (Пр. 27:20), а «у ненасытимости две дочери: «давай, давай!» (Пр. 30:15). Алчности взора в Библии сопутствует коварство и обман (Пс. 34:19; Пр. 6:13), отсутствие сострадания (Пр. 28:27), надменность (4 Цар. 19:22; Пс. 17:28), томление от ожидания (Пс. 68:4). Диапазон чувств, что выражают глаза в библейских текстах, столь широк, что и неназванный сглаз не чужд мировоззрению авторов. Прислушайтесь, читатель, к проклятию Иова: «Кто обрекает друзей своих в добычу, у детей того глаза истают» (Иов. 17:5). Словом, «зол, кто имеет завистливые глаза, отвращает лицо и презирает души». Это я вновь вспомнил слова Иисуса, сына Сирахова.

Древние греки открыто верили в существование дурного глаза и обозначили его специальным словом baskanos, от которого, утверждают специалисты, произошло латинское fascinatio – «сглаз». Знаменитый греческий писатель и мыслитель Плутарх (ок. 46 – ок.127) посвятил сглазу одну из своих весьма популярных в то время «Застольных бесед»[189]. Слово Плутарху: «На одном обеде речь зашла о тех, кто слывет обладателем так называемого дурного глаза. Гости решительно высмеивали эти представления. Но принимавший нас у себя Местрий Флор говорил, что факты удивительным образом подтверждают эти рассказы, а отказывать им в доверии на том лишь основании, что мы не можем их объяснить, несправедливо: есть ведь тысячи вполне очевидных явлений, признанное объяснение которых нам недоступно»[190]. Этот участник беседы не сомневается: люди, способные вредить взглядом окружающим, особенно детям, наиболее подверженным порче, существуют, недоверие же к этому обусловлено невозможностью отыскать причину. Включившийся в разговор Плутарх предположил, что эта причина может крыться в неких частицах – истечениях, испускаемых всеми, а более всего – живыми, теплыми и подвижными телами. Главный источник подобных «токов» – глаза, орган зрения, порождающий у человека многие переживания и действия и обладающий удивительной силой. Допуская, что посредством зрения человек подвергается внешнему воздействию и претерпевает вред, нельзя отрицать «возможность таким же путем воздействовать и вредить»[191].

Не хочу вас утомлять излишней информацией, читатель, но все же вскользь замечу: Плутарх здесь явно ссылается на теорию ощущений Эпикура (341–270 до н. э.), согласно которой, по словам Диогена Лаэртского, тела излучают подобные себе образы («оттиски», «видности», «наглядности»), которые извне входят в человека и позволяют ему чувствовать и мыслить[192]. Эта и без того широко известная в древности теория восприятия на заре нашей эры была детально изложена римским философом-материалистом Титом Лукрецием Каром (ок. 94–55 до н. э.) в дидактической поэме «О природе вещей». Плутарх же, по его собственному признанию, к старости овладел латинским языком, хотя, несомненно, знал о взглядах Эпикура и из греческих источников. Но вернемся к «Застольным беседам». «Каким образом вредоносность взгляда воздействует на тех, кого он затрагивает?» – спросил один из собеседников. Когда завистник «устремляет на кого-нибудь свои взоры, то его глаза как орган, ближе всего расположенный к местопребыванию души, втянув в себя порчу, поражают того как бы отравленными стрелами; и нет, полагаю, ничего противного разуму и неправдоподобного, если затронутый таким взглядом подвергнется какому-то изменению»[193].