Геннадий Юленин - Осужденные и глупые женщины (сборник)

• Название: Осужденные и глупые женщины (сборник)
• Автор: Геннадий Юленин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-00071-138-5

В историях субъекта увидишь мир иной, что рядом видимо с тобой.

Немного фобий – страха, антагонистов слов загаженных мозгов, как разновидность безразличие. Немного мистики и как всегда чуть-чуть любви, всё в совокупности – наверное фантастика, для неленивых мысли есть…

А можешь не читать, Россия нынче не удел литературы, в последнем месте по прочтенью книг, и утруждать себя не стоит – не знал до этого, зачем тебе сейчас…

---

Ну, ничего, подумал субъект, откладывая ручку.

Так. Дом. Возможно, он там жил или бывал, намёк-то в этом направлении, нужно забрать как можно больше энергии, мало информации.

Утром субъект попил покрепче чая, желая усиление придать, и по дороге на проверку как обычно опустошился, забрал энергию и отдавать направился в техническое училище, там покрутился, пообщался с разными людьми, энергии немного сбавил и в класс зашёл преподавание слушать.

Сидел, немного всё равно трясло, но тут заметил, что преподаватель перевозбужден, танцует, как в балете, бегает вдоль доски, чего-то там всё машет и на плакаты на стене, которые указывают описание машин, всё тычет, пытаясь объяснить. Тут субъект заметил, энергия уходит именно к нему, от этого он, видимо, взбодрился, теперь не понимая, что к чему, несёт какую-то бурду. Хорошо ещё, что все вокруг не понимают ничего, летая в облаках, он тоже под препаратом, заключил субъект, иначе как энергию забрал. Тот ещё вампир, поэтому пришёл в учреждение работать, особых знаний тут не надо, а энергии хоть отбавляй.

А как к нему попал препарат, задался вопросом субъект.

Сотрудники питаются в столовой учреждения, а пищу готовят осуждённые, значит под «колпаком» воздействия препарата всё учреждение. Возможно, и начальник, и всё руководство, ведь все едят в одном лишь месте, в столовой, что на промышленной зоне.

Да. Интересно. Возможно, данная команда НЛПистов решила не ограничиваться только осуждёнными и теперь над всеми управляет. Нужно присмотреться. Убедиться.

Субъект закончил занятие, решил. Ну, всё, теперь и в техническом училище делать нечего, слушать просто неинтересно, несёт какую-то ерунду. А раньше можно было поговорить, спросить, поинтересоваться мнением на разные тематики жизни. Теперь же полное оглупление, падение интеллекта – очевидно, он даже сам не понимает, что говорит. Серьёзно всё, закручивают людей довольно сильно, так что даже здравомыслящий человек перестаёт вникать во всё, что рядом с ним.

Субъект ушёл в отряд, сходил со всеми на обед, а после, отдохнув перед дневной проверкой, вышел на улицу подумать, а заодно посмотреть на всё «движение» вокруг.

Зима хорошая была, солнце, снег, хрустящий под ногами, всё стимулировало походить.

Субъект, немного опустошённый, ходил по натоптанной тропинке, как тот медведь, что в зоопарке долго держат, а выпущенный в пространство, он ходит по три шага туда-обратно по привычке лет. И так субъект, перемещаясь, анализировал среду. Услышав лай собаки за забором, который простирался вдоль отряда, огораживая всю колонию под названием «запретная зона», субъект остановился, посмотрел в сторону, где лаяла собака, и понял, поступление энергии идёт, выравнивая до баланса, и, тихо-тихо заскулив, собака замолчала.

Вот это да, взбодрился, размышляя, собак кормят с одной кухни вольной столовой, где питаются сотрудники учреждения. А значит, и внешняя охрана, да все вокруг под препаратом.

И, отдавая дань природе, позволяющей нам многое понять, осмыслил суть, что даже и вороны не летают, а кучкою собравшись, на дереве сидят. Только начал размышлять, как воробей с забора, чуть пролетев, хотел усесться на субъекта. От неожиданности субъект взмахнул рукой, и воробей уселся чуть подальше от него.

Точно, животные все в округе подвержены препаратом, кормятся в помойке отходами столовой, что воробьи, вороны.

И вспоминая все детали, заключил, и крысы все пропали. А раньше постоянно по ночам всё грызли половые доски, помнится, и в сумку продуктовую залезали. Теперь же нет, в округе тишина, не слышно по ночам подпольного шуршания крыс. А, как известно, с трюма крысы первые бегут.

Точно, заключил субъект, всё нужно отмечать, записывать, вдруг пригодится что-то.

Пошёл в отряд, расставил всё по полкам рассуждений, определив, весь вид животных полностью дезориентирован. Основа проста, воздействие препарата оказывает полную дезориентацию на животных, не позволяя точно определить пути места нахождения, и только голод возвращает их обратно. Но явно крысы-то другого склада, они, поняв опасность, больше не вернутся, а птицы что, они, чуть отойдя от препарата, немного посидев на дереве, обратно возвращаются питаться.

Непроизвольно вдруг рука субъекта письменность нашла и, выражая строки, изменила текст.

«Жила у бабушки. Они туда частенько приходили и были там, пока бабуля с работы не приходила. Она их часто приглашала присматривать за мной».

Удивление письменности у субъекта пропало моментально, понимая, что выраженная информация через книгу имеет прогресс в передаче информации на бумаге. Находясь в состоянии транса, люди неконтролируемо передают информацию в письменности. Поэтому субъект заключил, что увеличенное накопление информации способно выражать содержание в различной интерпретации. Чем больше её проходит через субъекта, тем выше её содержание. Больше информации не поступало, и субъект, озадаченный, почему они приходили, значит, их было несколько, решил на вечерней проверке проигнорировать переизбыток энергии и тупо спросить, где на свободе проживал церковник.

Явившись на вечернюю проверку, субъект подошёл к стоявшему в строю церковнику и как бы невзначай спросил:

– Зёма, а ты где на свободе жил?

Повернувшийся к нему церковник с ухмылкой ответил:

– Да в пригороде при церкви.

Огромный приток энергии нахлынул на субъекта, но он сдержался удаляться на сбрасывание, продолжив:

– А где непосредственно, знакомое лицо, где-то видел тебя, – солгал субъект.

– Да в пригороде, в небольшой деревушке, – стал уходить от расспросов церковник.

– Понятно всё, – заключил субъект, удаляясь к гулявшим по плацу осуждённым, сбрасывая энергию одним, другим.

Вернувшись в строй с объявлением проверки, субъект определил, энергия идёт непроизвольно, можно понаблюдать за руководством учреждения, определить, наличествует в них препарат или нет.

Один из сотрудников учреждения подошёл с карточками к отряду и пофамильно начал называть.

Субъект всмотрелся, ну точно, глаза навыкат, слезливость небольшая, зрачок широкий, словно весь в прострации, не видит ничего. А действия все механические, машинально карточку вынул, произнёс фамилию, другую взял и так он весь отряд практически перебрал. Оценку дал трибуне находящихся людей, начальника учреждения там не было, но заместитель по воспитательной работе, дождавшись окончания проверки, начал что-то в микрофон вдруг говорить. Говорил так долго и протяжно, всё красочно пытаясь описать, что все устали слушать и, абстрагируясь от речей, всё ждали, когда же он закончит, чтобы присесть и помечтать о чём-то там своём.

Субъекту всё понятно стало, препарат усилил чувственность людей, что интеллект упал настолько, что даже человек с высшим образованием несёт такую ерунду, что толком ничего не разберёшь. А слушаешь лишь по привычке надобности режима содержания. И сравнив заместителя по воспитательной работе и преподавателя в техническом училище, понял, регресс налицо. Накрыли всю колонию и управляют с дежурного пункта, скорее всего, намеренно, чтобы не вышла информация, так как явно всё это запрещённые методы, официально вряд ли разрешат.

Вернувшись в отряд, субъект, прогуливаясь по улице, мысленно старался произвести то, что сказал церковник.

В быстроте своих шагов субъект увидел лес и избушку, подумал, нет, это не то. Что церковник врёт, это понятно. Изначально дом был шестнадцатиэтажный, при чём тут лес и избушка. И, оглянувшись по сторонам, понял, темнота зимнего периода и макушки лесополосы, окружающие учреждение, произвели сбитие с толка.

Проходив так до отбоя, лёг спать.

Неожиданно проснувшись, увидел перед глазами фрагмент помещения, напоминающего кухню, в одном углу стоял холодильник, стол, а рядом две тени от людей. Субъекта затрясло, и в ненависти к тем, кто мучает детей, старался воссоздать картинку на проявление тех лиц, что в комнате той находились.

Дополнить нечем было, фрагменты небольшие лишь прошли, кастрюля, спиной ребёнок в чёрно-белом виде на столе сидел, фрагмент волос, каштановые были. Решил всё утром записать. Проснувшись по подъёму, субъект увидел напротив себя соседа Свинякина, попивающего чай и слушающего блатную музыку по приёмнику. Тоже заварил чай и, попивая, слушал Свинякина, расхваливающего блатные тексты. Но вдруг не выдержал и высказал:

– Достал ты своей «муркой», неинтересно это. Если хочешь знать, то мой удел тупо срок свой отбывать, посадили, сижу, а играть в детские игры «красного, чёрного» не моё. Если трудно будет, человеку подсоблю, а нет, значит, всё у него хорошо.

На безразличие Свинякина, начавшего подпевать мелодию, субъект подумал, странно, с чего бы это появилась неприязнь, раньше такого не наблюдалось. И, записав в тетрадь ночные фрагменты, с озадаченностью гулял до проверки по улице.

Какая-то грусть сжимала сердце, доводя субъекта до состояния депрессии, приводя его к отчаянию. Волной сменялись различные состояния, появлялось то безразличие, то раздражительность, то ненависть выливалась в агрессию, и всё как-то странно, будто не родное, не своё.