Френсис Фицджеральд - Издержки хорошего воспитания (сборник)

• Название: Издержки хорошего воспитания (сборник)
• Автор: Френсис Фицджеральд
• Жанр: Проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-07589-4

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века – «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть. Предлагаемая вашему вниманию книга – уже вторая из нескольких запланированных к изданию, после «Новых мелодий печальных оркестров», – призвана исправить это досадное упущение. Итак, впервые на русском – пятнадцать то смешных, то грустных, но неизменно блестящих историй от признанного мастера тонкого психологизма. И что немаловажно – снова в блестящих переводах.

---

– Это оно и есть? Твое укрытие?

Карлайл равнодушно пожал плечами:

– Ты сама напросилась. – Повысив голос, он окликнул новоявленного шкипера: – Бейб, это и есть твой остров?

Из-за угла рубки выглянула кукольная голова мулата.

– Йес-сэр! Он самый!

Карлайл обратился к Ардите:

– Уголок что надо, верно?

– Верно, – согласилась она, – только спрятаться тут негде.

– Ты все ждешь, когда твой дядюшка начнет рассылать бесчисленные радиограммы?

– Нет, – откровенно призналась Ардита. – Я – за тебя. Просто хотелось бы посмотреть, как ты будешь выпутываться.

Он рассмеялся:

– Ты наша козырная карта. Думаю, нам придется оставить тебя при себе как талисман, хотя бы на первое время.

– Вы же не отправите меня обратно вплавь, – ледяным тоном сказала она. – Иначе я возьмусь писать бульварные романы о твоих проделках – ты мне довольно порассказал вчера вечером.

Вспыхнув, он слегка сжался:

– Извини, если утомил.

– Да нет, разве что в самом конце, когда стал возмущаться, что с тобой не танцуют дамочки, для которых ты играешь.

Он в сердцах вскочил:

– У тебя не язык, а жало.

– Ну, извини, – потеплев, она рассмеялась, – просто мужчины, особенно те, которые ведут убийственно платонический образ жизни, нечасто потчуют меня своими амбициями.

– Вот как? Чем же они тебя потчуют?

– Комплиментами, – зевнула она. – Говорят, что я фея юности и красоты.

– И как ты отвечаешь?

– Да никак – молча соглашаюсь.

– Неужели все знакомые мужчины объясняются тебе в любви?

Ардита кивнула:

– А что такого? Вся жизнь – это движение к одной-единственной фразе: «Я тебя люблю» – и обратно.

Карлайл расхохотался и сел на прежнее место.

– Не в бровь, а в глаз. Это… это неплохо. Сама придумала?

– Сама, точнее, выяснила опытным путем. Глубокого смысла здесь нет. Остроумно, не более.

– Такие замечания, – помрачнел он, – типичны для вашего круга.

– Ох, – досадливо перебила она, – избавь меня от лекций про элиту. Не доверяю тем, кого в такую рань тянет философствовать. Это как выпивка к завтраку, начальная стадия помешательства. Утром нужно выспаться, искупаться и ни о чем не думать.

Минут через десять яхта развернулась по широкой дуге, будто готовясь причалить к острову с севера.

– Что-то здесь не то, – засомневалась Ардита. – У скалы бросить якорь невозможно.

Теперь они направлялись прямо к утесу высотой, наверное, в тридцать метров, если не больше, и, лишь когда до него оставалось метров пятнадцать, Ардита увидела их цель. От восторга она захлопала в ладоши. В скале была расщелина, полностью скрытая причудливым каменным козырьком; туда и устремилась яхта, а потом на самом малом ходу прошла узкой, кристально чистой протокой меж двух гигантских серых стен. Их встретил маленький золотисто-зеленый мир, где они и бросили якорь в сверкающей лагуне, окруженной невысокими пальмами, – это напоминало сооруженный детьми город на песке: зеркальце-озеро, прутики-деревья.

– Недурно, разрази меня гром! – изумился Карлайл. – Этот чертяка-малыш знает, куда податься в здешних водах!

Его ликование оказалось заразительным; Ардита тоже пришла в восторг:

– Идеальное прибежище!

– Это уж точно! Такие острова только в книжках бывают.

В золотистое озерцо направилась лодка, которая и доставила их на берег.

– Пошли, – сказал Карлайл, утопая ногами в мокром песке, – сходим на разведку.

За кромкой пальм во все стороны раскинулась примерно на милю песчаная равнина. Они двинулись к югу и, пробравшись сквозь узкую полосу тропических зарослей, вышли на девственный жемчужно-серый пляж, где Ардита сбросила свои коричневые туфли для гольфа – носки она, по всей видимости, не признавала – и пошлепала босиком по воде. Затем они не спеша вернулись на яхту, а там неутомимый Бейб уже приготовил им обед. Помимо этого, он выставил дозор на северной вершине утеса, хотя и был уверен, что вход в расщелину по большому счету никому не известен, тем более что остров, по его сведениям, даже не значился на морских картах.

– А как он называется, этот остров? – поинтересовалась Ардита.

– Да никак. По мне – остров, и все тут.

Ближе к вечеру они расположились среди гигантских валунов на вершине утеса, и Карлайл туманно изложил ей свой план действий. Он не сомневался, что на них уже идет охота. Чистая выручка от аферы, которую он сумел провернуть, но по-прежнему держал в тайне, приближалась, по его расчетам, к миллиону долларов. Он хотел отсидеться там примерно с месяц, а потом, избегая судоходных путей, двинуться в южном направлении, обогнуть мыс Горн и взять курс на перуанский порт Кальяо. Все заботы о топливе и провизии возлагались на Бейба, который бороздил эти воды, как считалось, в самых разных качествах: от юнги на кофейном сухогрузе и фактически до первого штурмана бразильского пиратского судна, чей капитан давным-давно был вздернут на рее.

– Будь он белым, стал бы властелином всей Южной Америки, – со значением добавил Карлайл. – Букер Т. Вашингтон[4] даже близко к нему не стоял. Наш малыш унаследовал смекалку всех племен и народов, что были у него в роду, а таких наберется не менее полудюжины, голову даю на отсечение. Меня он боготворит, потому что я единственный человек в мире, кто превзошел его в исполнении регтайма. Бывало, устроимся мы с ним на причале в нью-йоркской гавани – он с фаготом, я с гобоем – и давай наяривать в миноре тысячелетнюю африканскую гармонию, да так, что крысы взбегали по опорам, усаживались в кружок, пищали и подвывали, как собаки перед патефоном.

Ардита расхохоталась:

– Ну ты и заливаешь!

Карлайл ухмыльнулся:

– Да будь я проклят, если…

– А что ты собираешься делать в Кальяо? – перебила она.

– Наймусь матросом и отправлюсь в Индию. Из меня получится неплохой раджа. Честно. Потом куда-нибудь в Афганистан: куплю себе дворец и доброе имя, а лет через пять объявлюсь в Англии – с чужеземным говором и загадочным прошлым. Но прежде всего Индия. Знаешь, поговаривают, будто все золото мира потихоньку стекается обратно в Индию. Меня это зацепило. Опять же, мне нужен досуг, чтобы читать, и как можно больше.

– Ну а потом?

– А потом, – ответил он с вызовом, – настанет черед элитарности. Смейся-смейся, только признай, что я, по крайней мере, знаю, чего хочу, – а ты, подозреваю, о себе этого сказать не можешь.

– Ну почему же? – возразила Ардита, доставая из кармана портсигар. – До встречи с тобой я как раз переполошила всех друзей и родных, потому что твердо знала, куда стремилась.

– И куда же?

– К одному человеку.

Он вздрогнул:

– Хочешь сказать, ты была помолвлена?

– В некотором роде. Если бы не твое появление, я бы вчера вечером – как давно это было! – улизнула на берег и махнула к нему в Палм-Бич. Там меня ждет браслет, некогда принадлежавший российской императрице Екатерине. Только не надо бурчать про элитарность, – быстро оговорилась она. – Этот человек привлек меня тем, что наделен воображением и имеет смелость держаться собственных принципов.

– Но твои близкие его не одобряли, верно?

– У меня близких – раз-два и обчелся: скудоумный дядюшка и безголовая тетка. Так вот, этот человек, похоже, впутался в какую-то историю с рыжей Мими, фамилию не помню; из этого раздули целый скандал – он сам рассказывал, а мне мужчины не лгут, да я и не интересовалась его прошлым: для меня имело значение только будущее. А с этим забот не предвиделось. Когда мужчина в меня влюблен, он не ищет развлечений на стороне. Я сказала, чтобы он немедленно ее бросил, и он послушался.

– Я ревную, – нахмурился Карлайл, но тут же рассмеялся. – Думаю, придется тебе идти с нами до Кальяо. Там я снабжу тебя деньгами и отправлю в Штаты. У тебя будет достаточно времени, чтобы поразмыслить насчет этого человека.

– Не разговаривай со мной в таком тоне! – вспылила Ардита. – Терпеть не могу поучений! Ясно тебе?

Он хмыкнул и тут же неловко осекся: ее ледяной гнев, казалось, загнал его в угол и пригвоздил к месту.

– Прости, – неуверенно выговорил он.

– И нечего извиняться! Терпеть не могу мужчин, которые по-мужски скупо говорят «прости». Замолчи – и все!

Повисла пауза; Карлайл счел ее весьма неловкой, тогда как Ардита, похоже, ничего не заметила: она удовлетворенно затягивалась сигаретой, вглядываясь в сверкающее море. Вскоре она взобралась на плоский камень, легла на живот и стала смотреть вниз. Наблюдая за ней, Карлайл подумал, что девушка эта, как видно, вообще не способна выглядеть неуклюжей.

– Ой, смотри-ка! – воскликнула она. – Внизу уступы, да какое множество! Как широкая лестница.

Он лег рядом, и они стали вместе смотреть вниз с головокружительной высоты.

– Сегодня ночью пойдем купаться, – радовалась она. – При луне.

– В воду лучше заходить с другой стороны, где песок.

– Ну нет. Я люблю нырять. Ты можешь взять плавки моего дяди, только они как чехол на танк, потому что дядя сильно обрюзг. А у меня с собой есть купальный костюм, который приводил в трепет местную публику на всем атлантическом побережье, от Биддефорда до Сент-Огастина[5].