Сборник - Россия в глобальной политике. Новые правила игры без правил (сборник)

• Название: Россия в глобальной политике. Новые правила игры без правил (сборник)
• Автор: Сборник
• Жанр: Публицистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-78597-1

Похоже, прежние правила мировой политики сегодня уже не работают. После Косова и «цветных революций», после «принуждения к миру» Грузии и присоединения к России Крыма политический ландшафт изменился коренным образом.

К новым правилам никто не готов. Их, новых, вообще еще нет. Старых – уже нет. Нечего ревизовать, нечего даже нарушить. Можно лишь гадать, каким станет будущий мир. Эта книга – одна из первых попыток осмыслить глобальные политические процессы последних нескольких лет и обрисовать возможные принципы новой международной политики.

Ведущие отечественные и зарубежные эксперты размышляют об истоках сложившейся ситуации, обсуждают текущую и перспективную роль России на мировой арене, определяют приоритетные направления развития ее политики – в противостоянии с Западом и (или) в сотрудничестве с ним – пусть сейчас в возможность такого сотрудничества верится все меньше.

---

Вдоль российских границ напряглись соседи – от союзных Белоруссии и Казахстана до недружественных стран Балтии, – опасающиеся раскручивания спирали «русского мира» уже на их территориях. Масла в огонь страхов подливал Запад. Внутри страны надежды многих на новую жизнь воплотились в идее Новороссии – форпоста «русского мира» за пределами искусственных, по мнению немалой части сограждан, границ РФ. Оба подхода объединяет одно – опасения/предвкушения (нужное подчеркнуть) решительного броска России «за флажки», выставленные итогами холодной войны.

Между тем исследователь посткоммунистического транзита болгарин Иван Крастев еще весной 2014 года в интервью «Немецкой волне» предложил противоположную трактовку: «Если называть российскую политику одним словом, то это изоляционизм. Не геополитический, а культурный и психологический. Это отличает его от советского. Когда в те времена было решено закрыться, СССР построил Берлинскую стену. А теперь русские создали такую ситуацию, когда стену вокруг них хотят построить другие».

Эта версия, несколько парадоксальная на фоне истерики по поводу российского экспансионизма, кажется более основательной, если взглянуть на посткрымскую эволюцию в контексте российского развития последних трех лет. С момента, когда Владимир Путин вернулся в Кремль, понимая, что модель развития, работавшая в 2000-е годы, исчерпана.

Его первым программным документом за два месяца до начала формальной избирательной кампании была статья в «Известиях» о Евразийском союзе, которой, фактически, рисовался как желаемая Россией окружающая среда. Потом последовала серия предвыборных публикаций, в которых красной нитью проходили две идеи – о строительстве прочной и самобытной идентичности России и о об опасностях, которые несет непредсказуемый и неуправляемый мир, сооруженный победителями в холодной войне. 2012 и 2013 годы прошли под знаком все более активных концептуальных исканий об идентичности – чтобы создать целостный и идейно непротиворечивый русский мир внутри российского общества. Устойчивый внутренний мир, способный защититься от разнузданного внешнего.

Многие тогда обращали внимание, что в выступлениях президента и официальной риторике заметны аллюзии, отсылающие к взглядам Александра Солженицына. Не только в том, что касалось консервативно-традиционалистского крена, но и с точки зрения культурно-политического ареала. Евразийский союз, состоящий из России, Белоруссии и Казахстана и нацеленный на членство Украины (остальные страны никогда не считались приоритетами) почти буквально воспроизводил тот «русский мир», который Солженицын описал в статье 1990 года «Как нам обустроить Россию».

Майдан взорвал выстроенную картину. Внешний агрессивный мир вторгся во внутренний, заставив в пожарном порядке латать прорехи и выстраивать новую линию обороны. Но он же дал жизнь другой версии «русского мира» – агрессивно-защитной, пытающейся скомпоновать свое новое пространство уже не из того, что кажется его естественными составляющими, а из осколков. И вместо стройной картины получилась кровопролитная междоусобная война и «Минский процесс» с непонятной конечной целью на фоне усугубляющейся внешней обстановки.

Главная задача – тем или иным способом обезопаситься от наступающего со всех сторон окружающего мира – осталась. Не только и не столько в конкретном украинском случае, но и в целом – в условиях глобальной экономики и тотальной коммуникационной среды. После почти четверти века перемен Россия «зависла» между двумя состояниями. Она так и не стала равноправной частью мировой экономики, она не извлекает полноценные дивиденды из глобализации, как, например, Китай. При этом Россия интегрировалась в нее в достаточной степени, чтобы испытывать на себе все потрясения на мировых рынках и внешние воздействия. Промежуточная ситуация тяготила всех – и сторонников более глубокой интеграции, и приверженцев более изолированного развития. Рост политических рисков, связанный с объективным ухудшением международной обстановки во втором десятилетии XXI века, заставил сделать выбор в пользу второго варианта – «отсоединение» (насколько возможно) от глобальных процессов.

Новации 2012–2013 годов – от кампании по национализации элит и деофшоризации до противопоставления русского идейного набора западным ценностям – подготовили почву для разрыва, катализатором которого стал кризис на Украине. Санкции, а потом и валютный обвал сцементировали результат. К концу года Россия отгородилась от Запада забором из политической неприязни, военной боеготовности, идеологического отторжения и курсового перепада, делающего экспорт из Европы крайне невыгодным.

Процесс сопровождался активизацией дипломатии и внешнеэкономической деятельности на незападном направлении, тем более что Азию президент России объявил приоритетом на весь XXI век еще до взрыва на Украине. Однако ментальной переориентации с Запада на Восток так и не случилось, тем более не произошло прорыва в сторону какого-то лидерства в незападном сообществе. В этом отношении показательна та самая Валдайская речь, в которой мир за пределами Америки просто отсутствует, весь пафос обращен к ней.

Один из наиболее часто употребляемых афоризмов о российской внешней политике принадлежит канцлеру Российской империи Александру Горчакову и относится к периоду после Крымской войны: «Россия не сердится, Россия сосредотачивается». Так, кстати, называлась и одна из предвыборных статей Владимира Путина в 2012 году.

Первая часть высказывания сегодня неприменима. Россия очень сердита на Запад. Его триумфализм после холодной войны завел в международный тупик не только себя самого, но и весь мир, ситуация в разных его частях все чаще напоминает шахматный цугцванг. А вот со второй частью можно согласиться. Россия действительно пытается сосредоточиться, замкнувшись в себе, чтобы понять, какая она сейчас и главное – какой хочет быть в будущем. Понимания пока нет, все силы фактически ушли на замыкание с параллельным ведением арьергардных боев.

Если согласиться с тем, что Россия занималась не экспансией, а отгораживанием, то результаты отвечают ожиданиям. Запад помог. Россия дальше от западной системы, чем когда-либо, минимум, за 20 лет. Прежняя модель «стратегического партнерства», основанная на встроенном неравноправии (Россия – подмастерье) и взаимном лицемерии, невосстановима, как бы ни развивались события на Украине. Экономические возможности, с ней связанные, закончились, какие появились взамен – еще только предстоит понять. Начинать придется не с чистого листа, а с изрядно исписанного – в неблагоприятных условиях давления с Запада и выжидательного интереса с Востока – что, мол, русские предложат теперь, когда их припекло? В активе – население, мотивированное первым за многие годы приращением территории, а не ее потерей, и по-прежнему довольно невнятный и спотыкающийся по всему миру Запад.

Но ответа на вопрос, стоявший в начале этого бурного года, – какой хочет быть Россия и какая модель развития приведет ее к успеху, по-прежнему нет. И ближе к нему мы, пожалуй, не стали. Сосредоточенная империя, повернутая прежде всего в себя, – это опять промежуточное состояние.

Эпоха, когда Россия более или менее явно подчеркивала свое отличие от Советского Союза и пыталась выстроить качественно иные отношения с его противниками, закончена. Советский ренессанс невозможен, однако Россия больше не противопоставляет себя советскому периоду, отказываясь от той модели самоидентификации, которая появилась после распада СССР. Это парадоксально, ведь все руководители современной России стали таковыми только благодаря исчезновению Советского Союза. Сохранись он – практически никто из них и близко не подошел бы к своему нынешнему уровню. Впрочем, после революции 1991 года прошло уже 23 года. Тот же срок отделял Октябрьскую революцию, которая смела Российскую империю, до момента, когда руководитель СССР, сам – порождение этой революции, по сути, отказался от революционного идеологического курса в пользу геополитической экспансии и восстановления имперских позиций. Русская история заходит на новый круг – но как будто не всерьез, не ставя ясных целей. И происходит это в мире, который в целом и сам не понимает, куда он движется.

Ф.А. Лукьянов – главный редактор журнала «Россия в глобальной политике». Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник, работал на Международном московском радио, в газетах «Сегодня», «Время МН», «Время новостей». Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России.

Часть 1 Торжество геополитики

С.Ю. Глазьев. Миру нужна глобальная антивоенная коалиция с позитивной программой устройства международной финансово-экономической архитектуры на принципах взаимной выгоды, справедливости и уважения национального суверенитета.