Зоя Афанасьева - Оптина Пустынь. Духовный оазис России

• Название: Оптина Пустынь. Духовный оазис России
• Автор: Зоя Афанасьева
• Жанр: Религия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4438-0817-8

Книга посвящена знаменитым великим старцам и малоизвестным подвижникам Оптиной Пустыни. Повествование охватывает разные периоды истории российской обители: и время ее возрождения в начале XIX столетия, и «золотой век» Оптинского старчества, и предгрозовую пору разорения и запустения. Во все эпохи своего существования Оптина была и осталась тем святым, благодатным местом, которое по праву называют духовным оазисом России. Здесь искали молитвенного благословения Гоголь, Достоевский, Толстой…

---

Давайте посмотрим, как зародилась мысль владыки Платона, связавшая на какое-то время тесными узами духовной преемственности и зримой материальной подмоги две древнейшие российские обители – процветавшую в ту пору Песношу и запустевшую Оптину.

В 1795 году митрополит посетил Песношский монастырь. Пробыв здесь несколько дней, он не оставил ничего без осмотрения и был изумлен повсеместным порядком и чиноположением, чистотою и хозяйственностью. Он взошел даже на высокую монастырскую колокольню для обозрения дивных подмосковных окрестностей и сказал сопровождавшему его архимандриту: «Пешноша в моей епархии – вторая Лавра». После этого посещения владыка часто стал обращаться к песиошскому настоятелю о. Макарию (Брюшкову) с тем, чтобы он со своей братией и в других вверенных московскому архипастырю обителях «завел общежитие» по образу Песноши. Отцы же, как свидетельствует монастырский летописец, «сделавшись настоятелями, помнили и твердо хранили общежитие пешношское». Вот к чему склонялся замысел владыки и в критических оптинских обстоятельствах. Мы приведем сейчас рассказ, который в чем-то сродни, духом своим, повествованиям древних патериков. Записан он был в Оптиной Пустыни со слов бывшего келейника игумена Авраамия – впоследствии оптинского иеромонаха отца Филарета.

«О. Авраамий, состоя в братстве Песношского монастыря, пред назначением своим в настоятеля Оптиной Пустыни был огородником и спокойно, в простоте сердца, занимался своим послушанием, не ища и не желая ничего иного. Когда иеромонах Иосиф[2] отказался от должности за болезнию и митрополит Платон стал просить старца Макария дать в Оптину Пустынь для ее устройства совершенно способного и вполне благонадежного человека, старец с обычною своею простотою отвечал: «Да у меня нет таких, владыка святый! А вот разве дать тебе огородника Авраамия?..» Преосвященный, поняв, что хотел выразить такою оговоркою старец (т. е. что совершенства нет на свете и трудно отвечать иначе на требование: дать человека совершенно и вполне способного и благонадежного), не спрашивая ничего более, приказал представить к себе о. Авраамия. Архимандрит Макарий, спустя некоторое время призвав к себе Авраамия, приказал ему приготовиться ехать с ним в Москву для некоторых покупок, а по приезде в столицу представил его к архипастырю. Тогда только узнал о. Авраамий о своем назначении. Тщетно, по чувству смирения, отпрашивался он у своего старца о. Макария, представляя, что налагаемое на него бремя выше его сил, поставляя на вид свои немощи и болезненное состояние. Советы голутвинского[3] старца Самуила и песношского Ионы убедили его не уклоняться настойчиво от звания Божия, и он вскоре отправился по назначению, напутствуемый благословениями старца и любившей его братии».

Было в то время о. Авраамию 37 лет. И тут же заметим, что так же, как и его песношский настоятель старец Макарий, был он родом из г. Рузы Московской губернии.

«Стопы моя направи по словеси Твоему…» Путь пролегал к калужским пределам – в благословенную Оптину.

Два воза подмоги

Прибыв в Оптину Пустынь, он нашел в ней крайнее запустение. «Не было полотенца рук обтирать служащему», – вспоминал о. Авраамий. На всем лежала печать упадка и оскудения. «А помочь горю и скудости было нечем; я плакал да молился, молился да плакал».

В чем же конкретно выражалось это бедственное и жалкое положение древней обители? Расстройство внутреннее (т. е. самой монашеской жизни), расстройство внешнее… Строения, за исключением только Введенской соборной церкви, были все деревянные: оставаясь в течение нескольких лет без поддержки, они пришли наконец в совершенную негодность, так что одна лишь братская келия (да еще настоятельская) способна была вмещать монашествующих. Братство обители состояло всего из трех человек, и в числе их не было ни одного иеромонаха; что касается новоприходящих на послушание трудников – то они здесь не появлялись уже с незапамятных времен. Казалось, конечное запустение святого места почти неминуемо. Но… «невозможное для человеков – возможно для Господа». Посмотрите, как меняется тональность повествования архимандрита Леонида (Кавелина) в его исторических хрониках при одном только упоминании о новом оптинском строителе: «В сем благочестивом настоятеле, двадцать лет управлявшем Оптиной Пустынью, собранная им братия видела назидательного отца, обитель – попечительного и искусного правителя, посторонние видели в нем пример истинного христианина и указателя деятельной духовной жизни».

Приснопамятный восстановитель Оптиной Пустыни, до своего «черноризства» – рузский мещанин, как свидетельствует его послужной список, «уволен обществом в монашество 1789 года, а определен указом в Песношский монастырь в число братства в 1790 году и уже в 1791-м, 6 апреля, был пострижен в монахи. Затем следуют основополагающие вехи его жития: принятие священнического сана (т. е. иеромонашество) в 1792 году и назначение строителем в Оптину Пустынь – в 1796-м…

Прожив два месяца в богоспасаемой Оптинской обители и не видя, по человеческому размышлению, ниоткуда помощи к исправлению плачевного ее состояния, «и скучая, – добавлял в воспоминаниях сам о. Авраамий, – по своей духовной родине и прежней мирной беспечальной жизни», он отправился на Песношу. И не просто чтобы открыть старцу о. Макарию свою скорбную душу, но и молить его снять непосильное бремя, коим представлялось возрождение Оптиной. Но вышло иначе.

«Старец принял меня с отеческою любовию и, выслушав мои сетования о скудости вверенной мне обители, велел запрячь свою повозочку и, взяв меня с собою, поехал по знакомым ему помещикам. Они в короткое время, по его слову, снабдили меня всем необходимым, так что я привез в монастырь воза два разных вещей. Возвратясь со сбору, старец пригласил меня отслужить с собою, а после служения и общей трапезы, совершенно неожиданно для всех, обратился к своему братству с такими словами: «Отцы и братия! Кто из вас пожелает ехать с о. Авраамием для устроения вверенной ему обители, я не только не препятствую, но и с любовию благословляю на сие благое дело».

По призыву старца за о. Авраамием добровольно последовали сразу же несколько человек – позднее число волонтеров от Песноши значительно увеличилось. Кроме того, к монашествующим присоединились еще и сторонние трудники. Вот так и составилось братство, которого давно уже не видела в своих стенах разорявшаяся постепенно Оптина Пустынь. Из одного оптинского документа тех лет (а точнее – первого года обновления обители) мы узнаем имена двенадцати первых песношских отцов и братии, которые прибыли в наши края, на берега Жиздры, с богоугодной духовной миссией. Сохранила монастырская летопись и скупые сведения о том, как сложились монашеские судьбы некоторых из них.

Навсегда останется в Калужской епархии сподвижник о. Авраамия иеромонах Пимен, который после Оптиной был определен строителем в Мещовский Георгиевский монастырь, а потом, уже в сане архимандрита, стал настоятелем Лихвинского Доброго монастыря, где и упокоился. Иеродиакон Афанасий по посвящении в иеромонаха был одно время духовником отпиской братии, затем пребывал в отшельничестве в Рославльских лесах, а скончался в Свенском монастыре на Орловщине в 1844 году. Потрудились во славу Божию песношцы и в Малоярославецком монастыре: сначала его строителем стал о. Парфений, вскоре на смену ему пришел еще недавний послушник Максим – в иночестве о. Маркелл, а затем эту должность занял о. Мефодий, который позднее возглавит знаменитую Тихонову пустынь близ Калуги, но скончает свои дни в возлюбленной Оптиной, куда в молодости призвал его Господь к делу возобновления. И вот еще одно имя песношское: инок Макарий был сперва игуменом в Малоярославце, а потом – архимандритом, управляя обителью в бедственный для России 1812 год и труждаясь премного после разорения малоярославецкой святыни.

Казанский собор в Оптиной Пустыни

Приснопоминаемые отцы и братия наши! Только что названные поименно и те, которых мы сейчас перечислим: иеромонах Иоанн, уставщик о. Иона, о. Феодосий, которого уведет Божий Промысл настоятельствовать в отдаленный северный архангельский монастырь, иеромонахи Ферапонт, Иоасаф, Сергий и многие другие, которые придут вслед за первой песношской братией (апостольским числом двенадцать!), укоренятся в Оптиной Пустыни и в соседних с нею обителях и воспитают целую плеяду достойных иноков. Возросшие в духовной школе оптинского настоятеля – игумена Авраамия, вы вознесли горе не только монастырские стены и шпицы башен и колокольни, но и людские сердца. Та тропа, которую проторили богомольцы к Оптиной в дни вашего здесь пребывания, разовьется в ветвистый путь паломнических странствий. Православная Русь сдвинется с мест в поисках духоносных старцев – мудрых наставников и милостивых утешителей.