Элис Манро - Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник)

• Название: Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник)
• Автор: Элис Манро
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-09825-1

Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. Вот и эти девять историй, изложенные на первый взгляд бесхитростным языком, раскрывают удивительные сюжетные бездны. На каких-то двадцати страницах Манро умудряется создать целый мир – живой, осязаемый и невероятно притягательный.

Рассказы, входящие в книгу, послужили основой двух кинофильмов: «Вдали от нее» (2006; реж. Сара Полли, в ролях Гордон Пинсент и Джули Кристи) и «От ненависти до любви» (2013; реж. Лиза Джонсон, в ролях Кристен Уиг, Гай Пирс, Дженнифер Джейсон Ли, Ник Нолте).

---

Я привезла вам мебель. Х-хы!

Он, главное, не мог понять, что это ему дает в нынешней ситуации. Одолевала сонливость. Когда она явилась с крекерами (и без сигарет, увы), спать он хотел больше, чем есть. Чтобы ее не расстраивать, половину крекера все же сжевал. И сразу заснул мертвым сном. Когда она, перекатывая его на один бок, потом на другой, вытаскивала из-под него грязную простыню, а потом расстилала свежую и вкатывала его на нее, не поднимая с кровати и стараясь не разбудить окончательно, он действительно проснулся лишь наполовину.

– Я нашла тут у вас чистую простыню, но она так выношена, аж насквозь светит, – сказала она. – Она не очень хорошо пахла, так я ее чуток проветрила на веревке.

Позже он осознал, что звук, который доносился до него словно из какого-то сна, на самом деле был гудением стиральной машины. Осознал, но не мог понять: ведь там подогрев воды не работает! Должно быть, она на плите грела воду ведрами. Спустя еще какое-то время он услышал, как заводят двигатель его машины и на ней отъезжают. Ключи она взяла, видимо, из кармана его брюк.

Вот, уезжает на единственном, что у него есть ценного, бросает его, а он не может даже позвонить в полицию, чтобы ее перехватили. Телефон отключен, да если бы и работал, поди еще доберись до него!

И вечно над ним этот дамоклов меч: приведешь такую, а она обкрадет и сбежит, поди потом ищи ветра в поле… С этою мыслью он повернулся на другой бок на пахнущей травами и ветром прерий свежей простыне и опять заснул, зная наверняка, что она всего лишь поехала за молоком, маслом, хлебом и яйцами – всем необходимым для нормальной жизни; небось еще и сигарет купит, а потом вернется, примется там внизу хлопотать, шаркать, позвякивать, и звуки ее деятельности будут словно натянутая под ним страховочная сетка, ниспосланный свыше дар, который следует принять без вопросов.

В его жизни как раз назрела проблема женщины. На самом деле даже двух – молодой и стареющей (то есть, вообще-то, его ровесницы); они одна о другой знали и были вполне готовы вцепиться друг дружке в волосы. Ему же в последнее время от них доставались одни стенания и жалобы, перемежаемые злобноватыми заверениями в любви.

Ну что ж, глядишь, и это разрешится.

Покупая в магазине бакалею, Джоанна слышала поезд, а по дороге назад в гостиницу увидела у станционной платформы автомобиль. Не успев еще остановить машину Кена Будро, она уже разглядела на платформе обрешетки с мебелью. Поговорила с владельцем автомобиля (им оказался начальник станции), который сделался удивлен и даже раздражен прибытием таких громадных ящиков. Ей, впрочем, нужно было от него одно – имя и телефон человека из местных, который бы владел большим грузовиком, – и непременно чтобы с чистым кузовом, настаивала она. Добившись желаемого (да, такой человек здесь есть, живет милях в двадцати и иногда подрабатывает доставкой грузов), она позвонила этому человеку прямо со станционного телефона и наполовину завлекла деньгами, наполовину приказала срочно приехать. Потом внушила начальнику станции, чтобы тот неотлучно дежурил при ящиках, пока не подоспеет грузовик. К вечеру грузовик прибыл уже к гостинице, и его водитель с сыном перетаскали мебель из кузова в залу.

Следующий день она употребила на то, чтобы получше оглядеться. Думала, как быть.

Еще через день решила, что Кен Будро способен приподняться и выслушать ее сидя, а сказала она ему следующее:

– Эта халабуда – прорва, причем бездонная, деньги-то ухнешь, а толку ноль. Да и весь поселок при последнем издыхании. Что можно сделать, так это вытащить вон все сколько-нибудь ценное и продать. Я не имею в виду мебель, которую я привезла, а вот бильярдный стол, например, всякие кухонные агрегаты… А потом и здание продать – пусть обдирают с него железо, сдают в утиль. Какие-то крохи всегда можно получить даже за то, что, казалось бы, не имеет ценности вовсе. А уже после этого… Вот куда ты хотел податься перед тем, как тебе втюхали эту гостиницу?

Он ответил, что была у него идея рвануть в Британскую Колумбию, в Салмон-Арм, где у него живет один приятель, который когда-то говорил, что там можно найти работу в яблоневых садах. Но поехать туда не получилось, потому что машине нужны новые покрышки, да и вообще она требует подготовки и ремонта – перед таким-то длинным путешествием! – а денег у него было разве что на еду. И тут на него свалилась гостиница.

– Ага, как тонна кирпичей, – усмехнулась она. – Замена шин и ремонт автомобиля и то было бы лучшим капиталовложением, нежели тратить деньги на эту развалюху. Хорошо бы убраться отсюда прежде, чем выпадет снег. А мебель отправить опять поездом, чтобы было чем там обставиться, как приедем. У нас же все есть! Будет дом, можно весь его этим обставить.

– Да ведь кто знает, насколько можно верить предложению того приятеля.

– Это я понимаю, – сказала она. – Ничего, все устроится.

Он понял, что она действительно наперед все знает и уверена, что все будет хорошо. Что разрулить такую ситуацию, как у него, ей раз плюнуть.

Не настолько, конечно, раз плюнуть, чтобы он не испытывал к ней за это благодарности. Да он и вообще уже дошел до той точки, когда благодарность перестает давить и становится чувством естественным, особенно если ее не требуют с ножом к горлу.

Затеплились мысли о некоем возрождении. Это мой шанс, он-то и был мне нужен. Такое себе говорить ему случалось и раньше, но тут как раз тот случай, когда это было похоже на правду. Мягкие зимы, лесной сосновый воздух, спелые яблоки. У нас же все есть, у нас будет дом.

А он, я вижу, самолюбивый, подумала она. Надо иметь это в виду, не ущемлять. Лучше, наверное, вообще не упоминать письма, ведь он в них так подставлялся. И прежде чем уехать в Гдыню, она их все уничтожила. То есть, вообще-то, она и раньше их уничтожала, как только перечтет письмо столько раз, чтобы выучить наизусть, а запоминала она быстро. Главное, чего она опасалась, так это чтобы, не дай бог, письма не попали в руки девчонок – Сабиты и ее шебутной подружки. Особенно та часть последнего письма, где про кровать и Джоанну, лежащую в одной ночнушке. Не то чтобы это было чем-то из ряда вон, но, изложенные на бумаге, такие вещи могут показаться вульгарными или неприличными, да просто смешными, на взгляд постороннего.

Хотя сомнительно, что они будут часто видеться с Сабитой. В общем, если он не хочет, она, конечно же, не будет напоминать ему о минутах его слабости.

Это пьянящее чувство власти и ответственности не было для нее чем-то таким уж новым. Нечто подобное у нее было с миссис Уиллетс – старушкой, конечно, но точно такой же миловидной и взбалмошной и точно так же требовавшей заботы и попечения. Кен Будро оказался несколько более похожим на миссис Уиллетс, чем Джоанна ожидала, хотя разница, конечно, есть – мужчина все-таки, – но такого, с чем она не могла бы справиться, в нем ничего не обнаруживалось.

После миссис Уиллетс сердце Джоанны было пусто, и она уж думала, так будет всегда. И – надо же! – вдруг такие радостные волнения, такая деятельная любовь.

Мистер Маккаули умер года через два после отъезда Джоанны. Его похороны оказались последними, по поводу которых служили мессу в англиканской церкви. Народу собралось вполне прилично. Сабита, прибывшая из Торонто с двоюродной тетей, превратилась к тому времени в сдержанную, знающую себе цену девушку, прелестную и неожиданно, просто на редкость, хорошо сложенную. Она приехала в неописуемо затейливой черной шляпке и ни с кем не заговаривала, пока к ней не обратятся. Но и когда обращались, не признавалась, что кого-либо помнит.

Некролог в газете сообщал, что наследницей мистера Маккаули будет его внучка Сабита Будро и зять Кен Будро с его женой Джоанной и их малолетним сыном Омаром, родившимся в Салмон-Арме (Британская Колумбия).

Некролог прочитала мать Эдит: сама Эдит в местную газету никогда не заглядывала. Брак Кена с Джоанной, разумеется, не был новостью ни для той, ни для другой, ни для отца Эдит, который сидел тут же за стенкой – в гостиной смотрел телевизор. Слухом земля полнится. Новостью был только Омар.

– Смотрите-ка, ребеночка родила! – поразилась мать Эдит.

Сама Эдит в это время за кухонным столом выполняла задание по латыни. Tu ne quaesieris, scire nefas, quem mihi, quem tibi…[1]

В церкви Эдит из осторожности первой заговаривать с Сабитой не стала в надежде, что та, может быть, и сама к ней с разговорами не полезет.

Тот давний страх, что их разоблачат, давно прошел, хотя до сих пор она не могла взять в толк, почему этого не случилось. Поэтому ей казалось, в общем-то, нормальным, правильным, чтобы след шалостей, которым предавалась она та, прежняя, не переходил на нее теперешнюю, не говоря уже о том, чтобы их связывали с нею нынешней, настоящей, которая, как она надеялась, возобладает, едва она выберется из богом забытой дыры и расстанется со всеми этими людьми, которые думают, что знают ее. Теперь ее пугал и тревожил лишь странный сдвиг причинных связей: он казался ей удивительным, фантастичным, но дурацким. Каким-то даже обидным, как глупая шутка или предостережение, которое при всей своей неуместности все же когтит и терзает душу. Ну вот скажите: где в перечне вещей, которых она собирается достичь в этой жизни, есть хоть какое-то упоминание о том, что именно по ее слову на белый свет явится человек по имени Омар?