Татьяна Устинова - Я – судья. Кредит доверчивости

• Название: Я – судья. Кредит доверчивости
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-69209-5

Тема, затронутая в новом романе самой знаковой писательницы современности Татьяны Устиновой и самого известного адвоката Павла Астахова знакома многим не понаслышке. Наверное, потому, что история, рассказанная в нем, очень серьезная и болезненная для большинства из нас, так или иначе бравших кредиты! Кто-то выбрался из «кредитной ловушки» без потерь, кто-то, напротив, потерял многое – время, деньги, здоровье!.. Судье Лене Кузнецовой предстоит решить судьбу Виктора Малышева и его детей, которые вот-вот могут потерять квартиру, купленную когда-то по ипотеке. Одновременно ее сестра попадает в лапы кредитных мошенников. Лена – судья и должна быть беспристрастна, но ей так хочется помочь Малышеву, со всего маху угодившему разом во все жизненные трагедии и неприятности! Она найдет решение труднейшей головоломки, когда уже почти не останется надежды на примирение и благополучный исход дела…

---

– Правильно мыслишь, – похвалила я. – Неси сумку.

Натка секунду смотрела на меня потрясенно, с перемазанным кремом ртом, потом вытерла губы салфеткой, сходила в коридор и принесла объемную сумку-баул из блестящей кожи.

Я забрала у нее баул, бесцеремонно порылась в нем и почти сразу наткнулась на документ, запакованный в аккуратную кожаную обложку с выдавленным названием «Паспорт».

Вот уж не ожидала от Натки такого бережного отношения к документу…

На всякий случай я открыла его, чтобы удостовериться, что это ее паспорт, а не прихваченный по ошибке у какого-нибудь сослуживца.

– Ну? – укоризненно спросила сестрица, глядя, как я придирчиво рассматриваю ее фотографию. – Похожа? – Она повертелась вправо-влево, демонстрируя точеный профиль.

– Копия, – буркнула я. – Сумку на работе где бросаешь?

– Ни-где! – торжественно провозгласила сестра. – Она всегда при мне. Я даже в туалет с ней хожу.

Такую предусмотрительность тоже трудно предположить в Натке, но пришлось верить ей на слово.

– Тогда тащи бумагу и карандаш.

– Зачем?

– Будем поименно выписывать твоих коллег.

– Да чего их выписывать-то? Со мной в комнате только Иришка сидит, ей неделя до декрета осталась, и Марь Ивановна. Она бы давно на пенсию вышла, только замену ей уже лет пять найти не могут…

– Они могли твой паспорт потихоньку вытащить и кредит по нему взять?

– У Иришки муж богатый, ей кредиты на фиг не нужны, а Мария Ивановна – божий одуванчик, она честная до посинения…

Я не знаю, что такое честная «до посинения», но определение «божий одуванчик» меня убедило. Представить себе милую старушку с обаятельным именем Мария Ивановна роющейся в Наткиной сумке, а потом резво несущейся брать кредит было трудно.

– Ладно, тогда идем дальше. Где ты бывала в последнее время? С какими подругами встречалась?

– Какие подруги, Лен! У меня времени нет.

– Почему нет? – насторожилась я. Натка не страдала дефицитом свободного времени, работала с десяти до шести и могла посвящать себе утро и вечер.

– Ну, Лен…

По тому, как она замялась и отвела глаза, я поняла, что напала на верный след.

– Это очень и очень личное…

– Ты дома ночуешь? – жестко спросила я.

– А где? – взвилась сестрица, но тут же стушевалась и опять отвела глаза. – Ну, разве что когда Сенька у тебя был…

Судя по тому, что Сенька в последний месяц ночевал у меня почти через день, Натка ни в чем себе не отказывала.

– У тебя роман? – усмехнулась я.

– Я полюбила, – трагически вздохнула она. – По-настоящему.

Вот как. Значит, раньше она любила не всерьез, и все ее страсти яйца выеденного не стоили…

– Кто он?

Наверное, я слишком жестко это спросила, потому что Натка, сложив на груди руки, сказала, будто оправдываясь:

– Очень приличный человек, очень! Близкий друг нашего шефа.

– Как зовут приличного человека?

– Владислав Викторович. Владик…

– Владик. Отлично! Очередной хмырь, который ездит тебе по мозгам…

– Он не хмырь! Я же говорю, Владик друг моего шефа! Очень солидный, умный мужчина – просто верх порядочности и серьезности!

– Такой же, как твой Лешик?

– Сравнила божий дар с яичницей! Лешик – подлец, и я сразу об этом знала!

– Знала и так долго нервы себе мотала?

– Дура была. Думала, он образумится.

– В смысле разведется…

– И это тоже. Только даже если б и развелся, ничего бы у нас не получилось.

– Это еще почему? – удивилась я, помня бурный роман Натки с пузатым Лешиком.

– Потому что он импотентом стал! Вдруг – бац! – и как отрезало… Никакой личной жизни. Но я бы даже и это пережила, так ведь он ревновать меня начал! К каждому столбу!

Я рассмеялась, представив, как плешивый пузатый Лешик мечет громы и молнии, глядя на Натку, которая во всей своей красе проходит по улице, ловя восхищенные взгляды тридцатилетних накачанных «столбов».

– Значит, Владик не такой… Он не женат, не ревнив, в хорошей физической форме, да еще и богат?

– Да, – скромно потупилась сестрица. – Я в паспорт его тайком заглянула – печать о разводе стоит. У него пентхаус на Ленинском, евроремонт, дорогущие часы, ботинки из кожи питона, дизайнерский костюм и три машины – «Лексус», «БМВ» и «Мерседес»! А еще он с шефом нашим дела какие-то крутит!

– Аргумент, – усмехнулась я.

– У нас не отношения – а сказка!

– Вернемся к нашим баранам. Получается, что ни Владик с тремя машинами, ни сослуживцы украсть на время твой паспорт не могли.

– Лена! – Натка вытаращила глаза. – Владика только не впутывай…

– Я и не впутываю. Но предупреждаю, коллекторы – ребята конкретные. Случается, что разговаривают с помощью кулаков.

– Ой!

– Вот тебе и «ой». Придется мне оперов подключать, чтобы внешность твою не подпортили…

– Мамочки…

– Да, опять использование служебного положения, но делать нечего. Ты хоть скажи, сколько денег с тебя требуют, чтобы мне знать, за что страдать.

Натка посмотрела на Австралию, обляпанную со всех сторон кетчупом, и зажмурилась.

– Сколько? – повторила я свой вопрос.

– Лен…

– Сколько?!

– Два.

– Чего?

– Миллиона…

Я схватилась за сердце, ощутив, что оно ухнуло куда-то в желудок.

– Рублей, Лен!

– Рублей, – прошептала я. – Всего лишь рублей…

Я вдруг начала икать – безудержно – и все не могла никак остановиться. Натка налила в стакан воды и, заботливо придерживая его, дала мне напиться.

Икота отступила, перестав сотрясать мое тело. И сердце вроде вернулось на место.

– А еще, Лен… – пробормотала Ната, – Сенька в ванне кораблики пускал и… соседку снизу залил. У нее обои отслоились и ламинат вздыбился. Ты ей теперь пять тысяч должна.

Ламинат вздыбился… У меня появилось ощущение, что Натка добивает меня лежачую.

– Я отдам, Лен, – прошептала сестра. – Постепенно…

В полночь, когда я, напившись валерьянки, пыталась заснуть, ко мне подошла Натка в короткой полупрозрачной ночнушке, села на край кровати и спросила:

– Лен, ты Таганцева будешь просить о помощи?

– Угу, – буркнула я в подушку, потому что сил на разговоры у меня больше не было.

– Ну, тогда я спокойна. – Натка улыбнулась в темноте, я это почувствовала по ее голосу. – Лейтенант Таганцев, он такой… такой… Настоящий гардемарин! За честь женщины жизнь отдаст.

– Слушай, отчего это Константин Сергеевич должен за тебя жизнь отдавать? – От возмущения я даже села в кровати.

Наткино лицо светлело в темноте, и, ей-богу, его озаряла мечтательность. О лейтенанте Таганцеве грезила моя сестра в данный момент, так я понимаю…

– Я же образно выразилась! – поспешно поправилась Натка. – Я в том смысле, что если он возьмется за дело, то мне опасаться нечего, он до правды докопается. Лен, скажи, Константин за тобой ухаживает?

– Он за всеми ухаживает, – ответила я, но потом подумала, что незаслуженно записываю Таганцева в Казановы. Он мужик свободный и многое может себе позволить.

– Это потому, что ему женщина настоящая еще не попалась, – вздохнула Натка.

– Как ты? – усмехнулась я.

– А что? Я, может, глупости иногда и делаю, но только по доброте душевной. Если б Таганцев поближе узнал меня…

– Подожди, а как же твой суперположительный Владик? – опять возмутилась я. – У вас же отношения – сказка.

Натка немного подумала, а потом заявила:

– Владик, конечно, хороший, но… не гардемарин.

В ее устах это прозвучало как знаменитое «не орел», поэтому я расхохоталась.

– Натка, иди спать, ты меня доконаешь сегодня!

– Скажи, Лен, а Таганцев всегда с пистолетом ходит? – прошептала Натка.

– Уйди! У тебя мозги на одну сторону свернуты.

– Значит, всегда, – вздохнула мечтательно Натка и ушла – вернее, упорхнула, как бабочка, оставив после себя едва уловимый аромат духов.

* * *

Солнце жарило сегодня как-то особенно сильно, и спасения от него не было даже на теневой стороне – воздух и там раскалился так, что нечем стало дышать.

А ведь еще далеко до полудня…

Таганцев пошире распахнул ворот рубашки и расстегнул еще одну пуговицу – учитывая раскрытые настежь окна его «девятки», это все, что он мог себе позволить в такую жару.

По идее, его должно обдувать, хотя бы чуть-чуть, пусть даже теплым воздухом, но «девятка» большей частью не ехала, а стояла в пробке, и солнце нещадно раскалило ее старый кузов.

Константин не то что завидовал водителям, наслаждавшимся за закрытыми стеклами прохладой кондиционеров, нет – они его просто немного раздражали. Вон на светофоре зеленый зажегся, а водитель «Вольво» впереди словно заснул, наверное, музыку слушает или по телефону болтает, жара его не доканывает, поэтому и не к спеху ему…

Таганцев сыграл на клаксоне агрессивный марш, «Вольво» тронулась, проехала несколько метров, миновав перекресток, и снова уперлась в непроходимую пробку.