Игорь Озёрский - Трилогия садизма: Одиночество. Деструктивность. Любовь

• Название: Трилогия садизма: Одиночество. Деструктивность. Любовь
• Автор: Игорь Озёрский
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00071-213-9

Малоизвестный писатель в результате нервного срыва вынужден посещать сеансы психотерапии. Во время психоанализа выясняется, что проблема этого человека кроется гораздо глубже, чем могло показаться на первый взгляд.

---

Во-первых, смени профессию, осознай, что она умрёт, скажи, что останешься с ней до конца. Убирайтесь к чёрту.

Ты идёшь домой. Hello, hello… my name is… Fuck!

…от этого мне не легче. Музыка. Вы были правы по поводу меня: «Уехал из… поймут, что здесь не место». Она меня обняла, потому что это всё чушь, ещё есть время. Вы не уйдёте, нет! 3:35

…Делайте что угодно.

…Нет, спасибо.

…Я говорю: «Микроскоп». Что за информация… Оцарапалась крючком от удочки?..

…Тебе она сказала, когда… подключайте АИК[3]!

…звонок по телефо…

…Он под кайфом.

Мне, похоже, скучно.

Скажи ему, что это мой стетоскоп, ты же знал, что так нужно. Ты с восьми лет такой, как я.

Геккон[4], сейчас нет инфекции. Ящерица делает уколы.

* * *

«Сегодня будет хороший день…» – сказала она, посмотрев в окно на утреннее бледно-синее небо, украшенное парой небольших белых облаков, укутавшихся в яркие лучи солнца, которое в последний раз грело нас тем летом. В действительности я почти с ней согласился, ведь тоже люблю тепло, но очень сильное щемящее чувство в груди нашёптывало мне обратное.

В объятиях Змея я окунусь в вечность, и танго под бой тамтамов почудится лишь нечётким силуэтом на лунной дорожке в безграничном чёрном океане чувств, где всё закружится, и я вспомню каждое из их имён, я буду выкрикивать их, в то время как мои слёзы будут ударяться о мягкую чешую искушённого одиночеством змея. «Где же мы?» – спросил бы он, если бы ему было интересно. «В безумии, друг мой…» – ответил бы я, и мы вместе продолжили бы наш прощальный танец на последних страницах повести, которая содержит всё то, что было… всё то, что дорого.

Мы помним песни, они придут во снах и принесут с собой то, что произошло под их прекрасные мотивы, память обострена, она похожа на перезревший плод неведомого дерева, что готов взорваться! Переверни же страницу, Змей. Переверни назад, прошу тебя! На ту, где было солнце, танец танго больно одинокий.

Танго под луной – два неизбежно грустных силуэта – танец боли и сумбура, я же выбираю вальс, выбираю смерть! Переверни страницу, верный друг, предательство у змей не в моде, открой мне ту главу, что начиналась так: «Хороший день…»

Я чувствую, брат, в твоей чешуе вечный холод, и он держит тебя вне реальных страданий этого мира. Твой суровый мудрый взгляд, ловлю его – Змея и Человек. Я могу закрыть глаза и прыгнуть в море, я знаю, что ты здесь. Навечно связанные одной судьбой, одним страданьем, неразделимы будем…

Говорят, что змеи не могут предавать…

* * *

Я буду петь, что случайности не случайны, я буду кричать пустоте, что она не так пуста, как ей кажется. Кольцами сдавят объятия змея, и мы окажемся там, где все танцуют. Танцуют влюблённые в своё мастерство – один талант на всех, но по две трагедии на каждого. Они – капля несчастья в сумбурном хаосе несбывшихся желаний, и я танцую вместе с ними свой последний танец со змеёй на шее и акульим зубом на груди! Меня вспоминают те, кто полюбил и предал, забудут те, кто только полюбил…

«Нас даже не убили!» – кричат они в своём безумном танце. Они не помнят своих лиц, ведь их забыли даже матери… И я смотрю на их отчаянный танец и плачу по всем забытым лицам, тогда как свет игриво скачет на застывших без эмоций масках. Их больше нет, они ушли из человеческих сердец… и я кидаюсь в танец, я облачён в саван!

Я обнимаю первую фигуру – вальс. Красота соблазна, женское начало, только холод тела – без имени и без лица. Я вглядываюсь в карие глаза, что видны из-под белой маски, и слышу из них крик, но слов не разобрать, в нём только боль, тоска и старость… но мы лишь кружимся под дивным светом, невиданным при жизни! О, как их много – тех, кого забыли! Но почему здесь я? И почему же так чудесен танец? Я трогаю лицо, но пальцы натыкаются на маску…

«Осколки бытия», часть 1

Психоанализ Современная проблема индукции

Часть первая

– Расскажите, пожалуйста, о себе.

– В Древней Греции нас называли софистами. Софисты продавали своё красноречие. Они продавали своё искусство. – Он говорил это с нескрываемой гордостью. Я даже уверен, что он произносил эти слова не в первый раз, ибо это было не просто повествование, это был маленький спектакль. Постановка жестов и мимики – искусство!

– Софисты не терпели Бога, придерживаясь концепций агностицизма и атеизма. – Да, он не просто говорил об этом с гордостью, он был и вправду горд этим, причисляя себя к софистам, он даровал себе свободу – свободу мысли и свободу слова.

– Софизм – это введение в заблуждение путём умышленного нарушения законов логики. Это ложное умозаключение, которое кажется правильным. – Он поставил точку. Больше он не собирался ничего говорить, я был в этом уверен. Его голова была немного склонена вправо, он смотрел на меня и улыбался, будто бы ожидая моей реакции. Я молчал.

Спасение в душé

Ненависть к людям начинается тогда, когда заканчивается любовь к себе.

Смерть очень похожа на погружение в воду – секунду ты ещё слышишь звуки этого мира, они наполняют всё твоё сознание: чьи-то голоса и шаги, доносящиеся с улицы, поскрипывание старой мебели; ощущаешь вкус воздуха, пыли, оказывается, он довольно приятный… а потом ты ударяешься о воду, и всё видимое расплывается, становится неразборчивым, в ушах остаётся одно лишь гулкое эхо, ты хочешь что-то сказать, спросить, хотя бы крикнуть, но это бесполезно, как будто чернота пожирает твои слова и изо рта вырывается лишь тишина. Потом пропадаешь и ты – сначала губы, затем руки, ноги. Постепенно в черноте растворяются волосы и ногти, следом уши, туловище, шея и лицо. В результате остаются одни лишь глаза, да только им не на что смотреть.

И для тебя нет ни света, ни холода, ни боли – есть только твой взгляд и вечность.

И в этот момент ты начинаешь вспоминать. Память оборачивается картинами, что выстраиваются в ряд. Сначала это детство и дети, с которыми ты играл, называя друзьями. Ты их забыл, и, возможно, они тоже здесь. Затем вспоминаешь жар любви, какими прекрасными были те минуты, потом ты видишь лица тех, кого любил, они остались за чертой. И в этот момент понимаешь, что самое время сказать им прощай, но только этого никто не услышит.

Ты увидишь дом, семью, поймёшь кого, когда и как обидел. Узнаешь и умрёшь, чернота поглотит и взгляд. Но последним вспомнишь поцелуи, сладкие на память и смущенные на вкус, неловкие и нежные. Ты вспомнишь всё. Вспомнишь и простишь.

* * *

Воспоминания – плети. Они впиваются в моё сознание, чередой хлёстких прикосновений, которые вызывают то жжение, то разочарование, порой радость, экстаз. Словно ударяет о камень, только боль заменяется блаженством. Я глубоко вдохнул.

Она стоит передо мной, да… я помню её запах, но не могу разобрать черты её лица, они расплываются, словно чернила, в сумбуре воспоминаний. Она указывает на меня пальцем, тонким и бледным, он упирается в мою грудь, будто острие ножа, она мертва, но в памяти моей живее всех живых. И я дарю ей себя, моя грудь раскрыта дня неё, словно пасть огромной жабы, готовящейся молниеносно выкинуть язык. Кожа, плоть и рёбра приветственно расползаются в стороны, открывая тайный путь в дебри моей души. Чернота охватывает её руку и ползёт по предплечью. Она хочет кричать, но лишь еле слышные стоны доносятся до моих ушей. Я – океан для забывших веру, верность и заботу. Тихие вздохи ласкают мои уши, чернота выходит наружу, она льётся из меня; я фонтанирую.

Крах, она знает это. Рука уже растворилась – она в моём сердце, она на чёрной стороне, и я тоже там, сижу и ожидаю всех. Мои поцелуи предназначены лишь для самых искушённых, для тех, кто может пощадить того, кто предал, и предать того, кто пощадил. Мои дары – поклоны, я могу представить вас Богу, он меня просил об этом. Но что вы сможете показать на его суде? Ту черноту, что пили из моей груди, то наслаждаясь ею, то выплёвывая? Что покажете своим ушедшим братьям – свою память, которая их предала?

Спасение в душе, но вашей души не осталось, и вы пришли за ней ко мне. Я ей торгую! Сколько вам? Сегодня на развес…

«Осколки бытия», часть 1

Солнечный зайчик

«…пусть всегда буду я!» – идея бессмертия глазами ребёнка.

Маленький солнечный зайчик улёгся мне на колено. Я посмотрел на него, но не увидел: ни шерсти, ни ушей – ничего, кроме светлого пятнышка на чёрных брюках.

Маленький солнечный зайчик вызывает неописуемое восхищение у детей, порождает в них чувство искренней радости.

Минуту назад, скучая, дети сидели на ярком ковре, перебирая его ворсинки, пытаясь хоть как-то развлечь себя, но вот появляется он – маленький солнечный зайчик, и детские лица тут же расплываются в улыбках. Всего пару секунд солнечный зайчик скачет вокруг детишек, а те, уже в голос смеясь, бегают за ним. С ковра на стол, со стола на шкаф, оттуда пару кругов по потолку, а потом прямо на одного из ребят…