Юлия Сергеева - Внутренняя речь в структуре художественного текста

• Название: Внутренняя речь в структуре художественного текста
• Автор: Юлия Сергеева
• Жанр: Языкознание
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-4263-0024-8

В монографии представлен анализ внутренней речи как особой формы языкового общения и вместе с тем как мощного художественного средства раскрытия личности литературного героя. Рассматриваются формы существования внутренней речи, ее функции в жизнедеятельности личности, способы изображения в художественном тексте и основные конститутивные признаки.

Монография предназначена для широкого круга лингвистов-теоретиков, преподавателей филологических дисциплин и студентов лингвистических вузов, а также для широкого круга читателей, интересующихся духовной жизнью человека.

---

Следующий внутренний монолог выступает как своеобразное подведение итогов всего жизненного пути персонажа, он возникает в сознании героя за несколько часов до смерти. Бруно, девяностолетний старик, размышляет о прожитой жизни, ставит перед собой сложные философские проблемы бытия и с высоты своего опыта, благодаря накопленной им мудрости сам же на них отвечает. Появление образа паука в его размышлениях отнюдь не случайно: ведь изучением и коллекционированием этих насекомых он увлекался всю жизнь. Не случайно, а вполне закономерно и сравнение прожитой жизни со сном, ведь сам роман Айрис Мердок называется "Bruno's Dream". Таким образом, данный внутренний монолог является концептуальным для всего произведения в целом, в нем сконцентрирована основная идея произведения. Этот фрагмент текста можно считать пиком информационной перспективы романа, недаром он расположен практически в самом его конце, на одной из последних страниц.

What do they feel, thought Bruno. Had the fly suffered pain when its wings were forced back and crushed by the strong thread? Had the spider felt fear when it was in the tea-cup? Perhaps if God existed He would look down upon His creation with the same puzzlement and ask what do they feel?

But there was no God. I am at the center of the great orb of my life, thought Bruno, until some blind hand snaps the thread. I have lived for nearly ninety years and I know nothing. I have watched the terrible rituals of nature and I have lived inside the simple instincts of my own being and now at the end I am empty of wisdom. Where is the difference between me and these little humble creatures? The spider spins the web, it can no other. I spin out my consciousness, this compulsive chatterer, this idle rambling voice that will soon be mute. But it's all a dream. Reality is too hard. I have lived my life in a dream and now it's too late to wake up. [58, p. 303–4].

Оценка своего состояния в момент речи составляет содержание следующего внутреннего монолога, синтаксическая структура которого (восклицательные предложения, номинативные конструкции, риторические вопросы) как нельзя лучше отражают весь «ужас» положения, в котором оказался герой из-за своего легкомыслия:

He sank down in a shabby miserable heap in the road, murmuring to himself in his despair, "It's all up! It's all over now! Chains and policemen again! Prison again! Dry bread and water again! Oh, what a fool I have been! What did I want to go strutting about the country for, singing conceited songs, and hailing people in broad day on the high road, instead of hiding till nightfall and slipping home quietly by back ways? O hapless Toad! O ill-fated animal!" [31, p. 155].

Внутренний монолог может использоваться и как способ осмысления отношений с другим человеком, отношений к его словам и поступкам. Например:

Upon the whole, she was equally contented with her view of his feelings.

"He is undoubtedly very much in love – every thing denotes it – very much in love indeed! – and when he comes again, if his affection continues, I must be on my guard not to encourage it. – It would be most inexcusable to do otherwise, as my own mind is quite made up. Not that I imagine he can think I have been encouraging him hitherto. No, if he had believed me at all to share his feelings, he would not have been so wretched. Could he have thought himself encouraged, his looks and language at parting would have been different. – Still, however, I must be on my guard [7, p. 199].

Этот внутренний монолог возник в сознании героини после расставания с предметом своих увлечений, т. е. после ситуации интерперсонального общения. Такое соотношение межличностного и интраперсонального общения типично для внутреннего монолога как сложной, развернутой во времени формы внутренней речи. Конечно, возможен и внутренний монолог по поводу непосредственно воспринимаемой чужой речи, но лишь после завершения этой речи, т. к. нельзя вести сложный процесс создания развернутого высказывания одновременно с ее восприятием. Сложные речевые реакции индивидуума на внешнюю речь (внутренний монолог или внутренний диалог) могут осуществляться лишь в том случае, если в разговоре возникает пауза – случайная или намеренная. Автор художественного произведения, как правило, акцентирует тот факт, что индивидууму требуется некоторое время, чтобы собраться с мыслями, т. е. произнести внутренний монолог, а потом озвучить результаты своей мыслительной деятельности. Например:

I listened to my father in silence, and retained for some time of offering any reply. I revolved rapidly in my mind a multitude of thoughts, and endeavoured to arrive at some conclusion. Alas! To me the idea of immediate union with my Elizabeth was one of horror and dismay. I was bound by a solemn promise, which I had not yet fulfilled and dared not break; or, if I did, what manifold miseries might not impend over me and my devoted family! Could I enter into a festival with this deadly weight hanging round my neck and bowing me to the ground? I must perform my engagement and let the monster depart with his mate, … My promise fulfilled, the monster would depart forever. Or (so my fond fancy imaged) some accident might meanwhile occur to destroy him and put an end to my slavery forever [73, p. 209].

Столь продолжительный внутренний монолог (две трети которого мы не приводим в данном фрагменте текста) вызван желанием отца героя обвенчать его со своей воспитанницей, девушкой, в которую молодой человек пылко влюблен уже многие годы. Смятение и даже отчаяние, звучащие в каждой фразе его внутреннего монолога, объясняются критическим положением, в которое персонаж сам себя поставил, создав ужасное чудовище – Франкенштейна, ставшее кошмаром всей его жизни.

Стоит подчеркнуть, что краткое простое реплицирование все-таки является более типичным случаем реакции индивидуума на непосредственно воспринимаемую чужую речь.

При описании внутреннего монолога как фрагмента художественного текста могут использоваться следующие критерии: степень контаминации субъектно-авторских перспектив, направление движения речемыслительной деятельности персонажа, субъектный диапазон, объем репродуцируемой внутренней речи.

В работе Р. Хамфри "Stream of Consciousness in the Modern Novel" выделяются два типа внутреннего монолога: прямой (monologue interieur direct) – с перспективой 1-го лица и косвенный (monologue interieur indirect) – с перспективой 3-го лица. Критерием подобного деления является степень субъективации авторского повествования [184].

В косвенном внутреннем монологе выражается преимущественно линия автора, основа его – авторская речь, пропущенная через призму сознания персонажа. В нем отчетливо проявляется контаминация голосов автора и персонажа, слияние их до такой степени, что, воспринимая мысли и чувства героя, мы ясно слышим интонацию автора. Косвенный внутренний монолог способствует интенсификации темпа повествования, дальнейшему развитию сюжета. Способом изображения косвенного внутреннего монолога в художественном тексте обычно служит несобственно-прямая речь; для него характерны местоимения 3-го лица единственного числа, а также план прошедшего времени. Например:

It was very big to think about everything and everywhere. Only God could do that. He tried to think what a big thought that must be but he could think only of God. God was God's name just as his name was Stephen. Dieu was the French for God and that was God's name too; and when anyone prayed to God and said Dieu then God knew at once that it was a French person that was praying. But though there were different names for God in all the different languages in the world and God understood what all people who prayed said in there different languages still God remained always the same God and God's real name was God.

It made him very tired to think that way. It made him feel his head very big [42, p. 16].

Нетрудно догадаться, что мысли Стивена Дедала, героя романа Дж. Джойса «Портрет художника в юности», являются, по сути, мыслями самого автора, поскольку жизненный путь писателя и его персонажа совпадает до мельчайших подробностей.

Однако далеко не все косвенные внутренние монологи отличаются столь тесным слиянием голосов автора и персонажа. В большинстве случаев мы отчетливо видим демаркационную линию между авторским повествованием и речью героя, хотя основная отличительная черта монологической речи этого типа – местоимения 3-го лица единственного числа – сохраняется на протяжении всего фрагмента текста. Например:

In Eleanor's presence friendship and pride had equally restrained her tears, but no sooner was she gone than they burst forth in torrents. Turned from the house, and in such a way! Without any reason that could justify, and apology that could atone for the abruptness, the rudeness, nay, the insolence of it. Henry at a distance; not able even to bid him farewell. Every hope, every expectation from him suspended, at least, and who could say how long? Who could say when they might meet again? And all this by such a man as General Tilney: so polite, so well-bred, and heretofore so particularly fond of her! It was as incomprehensible as it was mortifying and grievous [6, p. 210].

Обилие эллиптических конструкций, восклицательных предложений, вопросов без ответа как нельзя лучше передает смятение чувств и обиду, испытываемую героиней, с которой обошлись весьма несправедливо.

В прямом внутреннем монологе практически отсутствует какое-либо проявление авторского плана повествования. Преобладание плана персонажа выражается, прежде всего, в выборе синтаксических конструкций и в лексическом наполнении внутреннего монолога. Для него характерны слова и конструкции разговорной речи: просторечные сокращения, фонетические компрессии, эмоциональные интенсификаторы, эмоционально окрашенная лексика, короткие предложения, обилие вопросительных и восклицательных конструкций, повторы, незаконченные, алогические высказывания. Отличительной морфологической особенностью прямого внутреннего монолога является употребление формы 1-го лица единственного числа для обозначения отправителя сообщения – персонажа. Например:

She was no sooner retired than she began to mutter to herself in the following pleasant strain: "Sure master might have made some difference, methinks, between me and the other servants. I suppose he hath left me mourning; but i'fackins! If that be all, the devil shall wear it for him, for me. I'd have his worship know I'm no beggar. I have saved five hundred pounds in his service, and after all to be used in this manner. It is a fine encouragement to servants to be honest; and to be sure, if I have taken a little now and then, others have taken ten times as much; and now we are all put in a lump together. If so be that it be so, the legacy may go to the devil with him that gave it. … The devil shall wait upon such a gentleman for me." Much more of the like kind she muttered to herself; but this taste shall suffice to the reader [26, p. 180].