Нина Ягодинцева - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Нина Ягодинцева
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91076-066-4

Поэзия Нины Ягодинцевой сама по себе как-то молчалива – прочёл, а ощущение неизьяснимости осталось, той самой «пронзительной невыразимости», которую так любит и чувствует автор. «Стихи сплетены из пауз… Слова – это просто форма», – говорит она. Но – далеко не символизм; напротив, поэзия здесь очень предметна, по пути к запредельному автором заботливо расставлены «земные» маяки, дабы оно отразилось в читателе через мирские любимые приметы. И светло становится от узнавания дивных мелочей – из них, «неумелых и неловких», ткётся дорога к горнему.

---

«Как странно в вязкой пустоте…»

Как странно в вязкой пустоте
Среди погибших слов
Заговорить на языке
Утраченных богов!

Огонь бесплодный и ничей,
Но жечь ему дано.
Звучанье собственных речей
То смутно, то темно.

Оно темно, как белый снег
Во чреве зимних туч.
Сколь славен был далёкий век,
Сколь радостно могуч!

Покорно отпускаю ввысь
Сплетенье древних слов:
Печальным эхом воротись
На пиршество богов…

«В тёмный сад, на самое дно, в траву…»

В тёмный сад, на самое дно, в траву –
Слышать, как бьётся из-под земли вода.
Как мне странно, что я до сих пор на земле живу –
Словно птица, не покидающая гнезда.

Как мне странно, что любит меня этот старый сад,
Словно я – это яблоневое дитя.
Он ведь знает, что я не обернусь назад,
Ни улетая, ни уходя.

Но пока моё сердце тут, у его груди,
Он сплетает ветви, пытается удержать.
Глубоко в полуночном небе плывут круги –
Кто-то канул в небо, и звёзды ещё дрожат.

«В моём краю зима – пожар…»

В моём краю зима – пожар,
До неба выметнуло пламя.
Оно застыло, не дыша,
И степь скользит под облаками:

Поёшь ли, тихо ль говоришь –
Алмазным пламенем горишь!

И слышно только снежный хруст
Да тишину над долгим воем.
Здесь душу покидает Русь
И начинается неволя:

Вдыхаешь в молодую грудь
И степь, и смерть, и снежный путь.

А воздух зол, как тетива,
Свободы ждущая веками,
И всходит белая трава
Вокруг горячего дыханья:

Спеши! Наградою тебе –
Деревня, люди, ночь в избе…

«Печальница и мастерица…»

Маме

Печальница и мастерица
Сегодня сидит без огня.
Далёкий фонарь серебрится
В морозных узорах окна.

Ей кажется: бросишь работу –
И время затянется льдом,
И можно дождаться кого-то,
Кто ищет затерянный дом.

Не цепи смертей и рождений
В предчувствии гласа трубы,
А ветхая ткань сновидений
С серебряной нитью судьбы.

И если расправить руками –
Увидишь в сплетении строк
Горящий на пепельной ткани
Серебряно-светлый цветок.

И пламя займётся иное,
И вспыхнет растерянный взор:
Какой бесконечной зимою
Рождался прекрасный узор!

Какие холодные дали
Свирепо дышали в стекло!
Как руки томились и ждали –
Но вечное время прошло.

«Как я люблю этот поздний покой…»

Как я люблю этот поздний покой –
Низкое небо над белой рекой,

Выстланный снегом каменный мост,
Иву с охапкой брошенных гнёзд,

Издалека, где всходила заря, –
Бурое зарево монастыря,

Много ли, мало ли вёрст и веков
Шелест полозьев, удары подков,

И над покорным молчанием изб –
Флюгер безумный, жалобный визг…

«Мы не умерли и не смирились…»

Мы не умерли и не смирились,
Но взгляни на далёкий закат:
В синем дыме цветёт амариллис –
Это гибнет оставленный град.

Закоптились небесные своды
До глубокой ночной черноты.
В тайном городе нашей свободы
Догорают дома и мосты.

Нам не слышно, как мечутся крики
От огня до небесной реки.
Там горят наши мёртвые книги,
Наши дерзкие черновики.

«Светлеет – словно тонкий лёд…»

Светлеет – словно тонкий лёд
Легко расходится в реке.
Тележка дворника поёт,
Поёт на птичьем языке.

И молодое деревцо
Едва лепечет под окном,
Слепое повернув лицо
Туда, где солнце будет днём.

На миг попробуй замереть,
Закрыть послушные глаза:
Звенят, как праздничная медь,
Малиновые голоса.

О, лёгкий утренний полёт
В пустое небо без примет!
Слепой и тонкий тополёк
Листвой ощупывает свет.

Браслет

Индийские камни на смуглой руке –
Не сон ли тяжёлый, не путь ли кровавый?
Но нет – это к тёмной прозрачной реке
Текут и текут бесконечные травы.

Но нет: это мягко ступает носок,
Но нет: это гул золотого браслета,
Ладонью прижатый горячий висок,
И слёзы, и страх, и мольба до рассвета.

Но нет: это заполночь мимо светил
Ночных – проскользнула в холодных глубинах
Случайная тень ослепительных крыл,
Тревожных и царственных –
Голубиных.

Бронзовый ангел донского монастыря

Перед крыльями твоими
Замираю в тайном страхе:
Вот какие в поднебесье
Иногда летают птахи!

И гудит, пластая воздух,
Крыл томительная бронза,
И глаза твои слепые
Смотрят пристально и грозно.

Но когда же ты летаешь
В пустоте над облаками,
Если даже нынче утром
Ты сидишь на чёрном камне,

А среди крестов и клёнов
Шумно листья облетают,
И хрипатые вороны
Тучи снежные скликают,

И полны густого света
Неопрятные аллеи –
Кажется, не хватит силы
Удержаться на земле…

Гл. 17

Как ворон, замерев над спящим Вавилоном,
Услышишь: ворота откроются со стоном,
Медлительный рассвет восходит на холмы,
Становится светло, но порожденья тьмы
Ещё тревожат сны, ещё в глухих трущобах –
То крадущийся шаг, то мерзкий хриплый шёпот.
Великий город спит роскошным сном блудницы,
И тьма глядит на свет сквозь узкие бойницы –
Туда, в туман полей. В привычной бедной сини
Мерцают купола погубленных церквей.
Жестокий царский труд напрасен – быть пустыне
На месте праздной родины твоей.
Покорствуя, сойти? Восстать ли против Книги,
Тысячелетний рок, как прах, смахнув с весов?
Но сквозь любой толпы приветственные крики
Ты слышишь гневный хор высоких голосов –
И нестерпимо сквозь небесный белый дым
Сияет юный Иерусалим.

«Никто не едет – Бог с тобой…»

Никто не едет – Бог с тобой!
Всё ветер, ветер – свист и плач,
Обрывок ленты голубой,
И белый плат, и чёрный плащ.

И кони, кони – им невмочь,
Хрипят и бьются под кнутом –
Всё ветер! Кто в такую ночь
Отважится покинуть дом.

И звёзды нынче не горят,
И окна бьёт больная дрожь.
Дорога в рай, дорога в ад –
Россия, осень, снег и дождь.

Настанет время, и по ней –
В замужество, на казнь, на суд –
На тройке загнанных коней
Тебя в неволю повезут.

И ты… да хоть кольцо отдашь –
С размаху, в поле, – всё равно –
За наважденье, за мираж,
За это светлое окно…

«Ветка небесной сирени…»

Ветка небесной сирени,
Свет рассыпая кругом,
Смотрит, как в нищем селенье
Гаснет последний огонь.

Стало пустынно и глухо.
Чует ночная трава,
Как повторяет старуха
Вечной молитвы слова.

Молит, склонясь головою:
Сирый, убогий ночлег
Да обойдёт стороною
Всякий лихой человек…

«Как мало нужно – даже не обман…»

Как мало нужно – даже не обман,
Один намёк, корпускула надежды!
Темнеет и сгущается туман,
Но изнутри сияют вежды –

Свобода! Твой высокий гром
Взрывает глушь почти желанной мукой.
Я знаю, завтра мы умрём,
Но здесь, сейчас, перед разлукой

Мы видели прекрасные черты,
Пустые тропы молодого рая,
И слава Богу, если знаешь ты,
Зачем ты губишь нас так рано.

«Уснуть, утомиться…»

Уснуть, утомиться,
На локоть прилегши виском,
Восьмую страницу
Заметить вишнёвым листком,

И пусть, улетая,
Уносит свой лепет и блеск
Прозрачная стая
Почти незнакомых небес.

Я знаю – за ними
Откроется тёмное дно,
И звучное имя
Ему беспечально дано,

И там, словно в зеркале,
Виден ухоженный сад –
В нём листья померкли
И яблоки мягко блестят.

Как тёплые звёзды,
С ветвей улетают плоды,
Небесные вёрсты
Считая среди пустоты.

Сиянье всё выше,
Всё тише и явственней гул.
Садовник не слышит –
Усталый, над книгой уснул.

Уж август, и скоро
Уснёт успокоенный сад.
В глухие просторы
Плоды золотые летят,

И властью мгновенной
В пространстве прервётся полёт,
И в новой вселенной
Желанный росток прорастёт.

«Рыжую шляпу надвину на самые брови…»

Рыжую шляпу надвину на самые брови –
Злое, линялое небо исчезнет из глаз.
Тёмное облако будет лежать на дороге:
Волоколамск.

Густо деревья сплетают унылые пряди,
Солнечный луч не пробьётся сквозь плотную вязь.
В серой пыли, как забытый надкушенный пряник, –
Волоколамск.

Долго молчанье прозрачной твоей колокольни,
Время твоё изнутри разбивает виски.
По мостовой незнакомые белые кони
Звонко идут до зелёной реки.

У пастуха на плечах прогорела рубаха,
Синие очи в глубоких глазницах блестят.
Кони, как струны, дрожа от неясного страха,
Слушают воздух и в сонную воду глядят.

«Желанье властвовать и страсть…»