Савва (Тутунов) - Епархиальные реформы

• Название: Епархиальные реформы
• Автор: Савва (Тутунов)
• Жанр: Религиоведение

Всероссийский Церковный Собор, проходивший в Москве в 1917–1918 гг., и доныне одними исследователями и публицистами превозносится как образец каноничности и пример обращения к древним и подлинным устоям Церкви, другими – клеймится как модернистский и ниспровергающий церковный строй. Немало споров вызывают и предпринятые Собором преобразования в области церковного управления. Игумен Савва (Тутунов) исследует одну из нераскрытых сторон реформы Собора. Читатель увидит, как предложения исследователей и публицистов, епархиальных архиереев и членов Предсоборного присутствия, высказанные в 1905–1906 гг., пройдя через Предсоборное совещание 1910‑х годов, через церковные съезды первой половины 1917 года, через Предсоборный совет лета 1917 года, – выльются в решения Всероссийского собора относительно порядка замещения епископских кафедр, организации работы органов епархиального управления, ответственности викарных епископов и благочинных, а также участия клириков и мирян в епархиальном управлении.

Был ли Всероссийский Церковный Собор революционным? Каково было намерение законодателя, то есть Собора, в его решениях о епархиальном управлении? Можно ли и нужно ли использовать эти решения сегодня? Эти вопросы ставит перед собой автор книги «Епархиальные реформы».

---

Этот же мотив звучит у профессора НА. Заозерского, который, признавая, что акт хиротонии облекает правом носителя хиротонии, замечал, что «этот же акт хиротонии делает ответственным должностное лицо не только пред Богом, но и Церковью»[297], которая понимается как общество клириков и мирян. Действительно Заозерский, как мы помним, исходил из представления о Церкви как обществе. Он разлагал «целое общество Русской Церкви» на составляющие – «общественные союзы»: все православные христиане России, христиане митрополичьего округа, христиане епархиального округа и т. д. В рамках каждого общества, по мнению Заозерского, собор является органом управления, епископ же, в отношении епархиального общества – «полномочное лицо», председатель этого органа[298]. Следует также упомянуть о мнении участника Московской комиссии по церковным вопросам Н. Д. Кузнецова. Ссылаясь на известный труд П. В. Тихомирова и развивая содержащиеся там мысли, он писал:

Церковное управление придется отнести к разряду форм самоуправления, то есть отнюдь не к государственно-бюрократическому, а к управлению посредством самих заинтересованных лиц. Ведь церковное управление, в обширном смысле, не может быть результатом произвола или даже единоличного усмотрения иерархии, а должно более или менее отражать на себе самосознание и волю всей Церкви данного места. В нем каждый верующий имеет право и должен принимать известное участие или непосредственно, или через особого рода выборных лиц[299].

По мнению Кузнецова, без соборности, понимаемой им в указанном смысле, Русской Церкви грозит клерикализм – «сосредоточение церковного управления исключительно в руках духовенства»[300]. Иллюстрируя приведенное нами мнение иеромонаха Иннокентия (Орлова), мы можем указать, что Кузнецов действительно сопоставляет церковные преобразования и преобразования в сфере государственного управления:

Установленное современным строем государств активное участие народа в управлении страной, конечно, не может быть исключаемо и из области жизни церковной. Насколько государи освободили себя от самодержавного и единоличного управления государством и призвали к этому народ, настолько же, по крайней мере, это должно произойти и по отношению собственно к делам церковным, которые по самой сущности своей представляют достояние всех и, как затрагивающие сферу совести, каждому еще ближе, чем дела государственные[301].

Завершая обзор мнений, склоняющихся в сторону определения соборности как управления Церковью, осуществляемого всеми ее членами посредством представительства, следует сказать об отзывах архиереев. Вполне естественно, здесь мы почти не находим выражений данного мнения. К нему приближаются лишь немногие отзывы: предложения комиссии, приложенные к отзыву преосвященного Архангельского Иоанникия (Казанского)[302]; отзыв, составленный, за смертью правящего архиерея, Олонецкой консисторией[303]; отзыв преосвященного Рязанского Аркадия (Карпинского)[304] и мнение Псковского епархиального съезда[305], приложенное как дополнение к отзыву преосвященного Псковского Арсения (Стадницкого). Сам владыка Арсений, судя по всему, определял соборность на епархиальном уровне как широкое совещательное содействие клира и мирян епископу, хотя, возможно, признает и более широкие права клира и мирян – отзыв недостаточно ясен в этом отношении[306].

Наконец, можно указать на определенное противодействие описанной тенденции, которое мы находим преимущественно в синодальных «Церковных ведомостях». К примеру, перепечатывая заметку из газеты «Русь», в которой автор стремился свести значение епископа к председательству в пресвитерском совете, редакция «Ведомостей» указывала, что в основе церковной реформы «никак не может быть дух протеста и борьбы, неизбежно вносящий озлобление». Указывая на то, что иерархия сама тяготится своим положением, редакция замечала:

На почве церковно-канонических постановлений нет и не может быть никаких оснований оспариванию прерогатив иерархической власти в области руководства церковной жизнью и церковным управлением в епархии[307].

Позднее, в тех же «Ведомостях» мы находим статью с разбором понятия «соборная» в тексте Символа веры. Здесь указывается, что безосновательны утверждения, будто «соборностью» предрешается и санкционируется республикански-парламентарная «выборность». Последняя необходимо отсылает к обособленному равенству избираемых, между тем «соборность» постулирует к объединению, которое выше всякой раздробленности[308].

Помимо указанных выше более или менее радикальных призывов к изменению отношений епископов и паствы, раздавались и более сдержанные голоса, выражавшие не столь «демократическое» понимание соборности, но, тем менее, призывавшие к участию в управлении, в той или иной форме, клира и мирян. Широкое обсуждение идеи участия клира и мирян в епархиальном совете – консистории и в епархиальном собрании – съезде, обсуждение значения этих органов в епархиальном управлении вовсе не всегда было связано со стремлением к умалению иерархических прав епископов.

Это верно как по отношению к публицистическим дискуссиям, так и по отношению к отзывам архиереев. Значительная часть епископов стремилась привлечь клир и мирян хотя бы к активному совещательному участию в управлении епархией – с включением их в совещательные органы при архиерее, а во многих отзывах речь шла и о действительном участии в управлении, когда, при сохранении полноты высшей власти епископа, клиру и мирянам (по отдельности или в рамках клирико-лаических органов) предоставлялись бы полномочия по управлению теми или иными аспектами епархиальной жизни. Подробнее мы к этому вернемся при рассмотрении архиерейских отзывов о реформе консисторий и съездов. Впрочем, в некоторых отзывах этот вопрос обсуждался и с принципиальной точки зрения. К примеру, совещание, созванное преосвященным Вологодским Алексием (Соболевым), подчеркивая, что полнота власти принадлежит епископу, уточняло:

Власть эта дана не для нее самой, а для Церкви, которую составляют верующие миряне вместе с иерархией, причем верующие миряне должны быть живыми и деятельными членами Церкви и всеми своими силами и способностями содействовать общему благу и преуспеянию ее.

Поэтому, заключало совещание,

и права их должны быть признаны иерархией во всех делах, касающихся Церкви. Духу Православной Церкви соответствует только совместное, в точно установленных границах, действие в ней иерархии и верующих мирян[309].

О томже писал епископ Могилевский Стефан (Архангельский), призывая к замене коллегиального строя, введенного в XVIII веке,

искони присущим церковной жизни началом соборности, состоящим в широком взаимодействии и живом общении всех членов церковного организма. В частности, в жизни Церкви должно быть отведено место правильно-организованному представительству мирян, которое в древле-соборной Церкви последним всегда принадлежало[310].

Можно, наконец, упомянуть о преосвященном Самарском Константине (Булычеве), строившем свой проект епархиального управления на основе трех начал,

стройное сочетание которых и дает истинно-канонический характер церковному управлению: власть епископа, участие в управлении пресвитеров и вообще клира, участие в управлении мирян[311].

С другой стороны, отдельные преосвященные с принципиальной точки зрения подчеркнуто отстаивали сохранение полноты архиерейской власти. Тот же преосвященный Константин подчеркивал, что

полномочным носителем церковной власти является в своем пределе епископ. Он раздает полномочия на те или другие церковно-правительственные действия – по округам благочинным и по приходам – священникам[312].

С большей или меньшей настойчивостью об этом говорили также преосвященные Оренбургский Иоаким (Левицкий), Полтавский Иоанн (Смирнов), Пермский Никанор (Надеждин), Смоленский Петр (Другов), Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский), Тамбовский Иннокентий (Беляев). Какое-либо ограничение власти епископа, писал преосвященный Иоаким, «не может быть полезно для Церкви Божией» и является «посягательством на богодарованные полномочия епископов».

Всякое ослабление власти епископской поведет к ослаблению и церковно-религиозной жизни <…> и скажется первее всего нестроениями в клире и упадком церковной дисциплины[313].

«В лице [епископа] канонически сосредотачивается церковная власть в епархии», где остальные учреждения суть органы этой власти, – замечал епископ Иоанн[314]. Мнения остальных упомянутых иерархов созвучны:

[Епископ] по высшему уполномочию Самого Основателя христианской религии и как преемник апостольской власти, имел всю полноту духовной власти, власть управлять, священнодействовать и судить[315] (преосвященный Никанор).