Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 10 / 2010

• Название: Россия и мусульманский мир № 10 / 2010
• Автор: Валентина Сченснович
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2010
• ISBN: 2010-10

В журнале публикуются научные материалы по текущим политическим, социальным и религиозным вопросам, касающимся взаимоотношений России и мировой исламской уммы, а также мусульманских стран.

---

Историческое знание в современном Казахстане представляет собой достаточно пеструю палитру: от мифологем, в которых обосновывается, что саки являются прямыми предками казахов и что Чингисхан был именно казахом (К. Данияров), до сохраняющейся «старой» советской профессиональной исторической школы. Столь же неоднозначно и массовое историческое сознание, отражающее неоднородность современного казахстанского общества. Исследователь пишет, что «отношение казахского коренного населения к истории Российской империи варьируется от резко отрицательного… до полного безразличия». (Примечательна авторская шкала оценок: не от отрицательного к положительному, а от отрицательного к безразличному.) «Русскоязычная часть населения в большей степени идентифицирует себя с общероссийской историей».

Советский период также оценивается по-разному. Для казахов «эти годы наполнены страданиями и жертвами и одновременно связаны со сменой культурно-хозяйственного уклада, обретением пусть мнимой, но государственности». Для казахстанских русских «это период не только массовых репрессий и господства командно-административной системы, но и период, когда они принадлежали к так называемой титульной нации, когда у них не возникало проблем с языком, а было ощущение национального комфорта». Мы не комментируем оценки цитируемого автора, которые не всегда отличаются корректностью, нам важно показать, как сегодня оценивают ситуацию сами казахстанские историки. Галерея великих исторических личностей в Казахстане также претерпела изменения. Она пополнилась именами казахских ханов, баев, деятелей партии «Алаш», представителями репрессированной казахской интеллигенции. Антигероями стали атаман Ермак, советские партийные деятели Ф. Голощёкин и Г. Колбин. Единственное, что не подверглось ревизии, это отношение к Великой Отечественной войне, и в этой связи сохранение Дня Победы в числе государственных праздников, что, как мы знаем, характерно не для всех постсоветских государств.

Подобно украинским историкам, казахские вбрасывают в массовое сознание мифологемы о том, что якобы в сталинский период целенаправленно истреблялась только казахская национальная интеллигенция, что голод 1932 – 1933 гг. был «специально» организован с целью полного уничтожения казахского этноса. Собственный сюжет – целинный – также трактуется негативно: освоение целинных и залежных земель якобы не дало никаких значимых экономических выгод, но привело к полному выветриванию плодородной почвы на обширных территориях и что центр намеренно проводил политику сохранения экономической отсталости Казахстана, развивая только сырьевые и добывающие отрасли экономики.

Общей чертой для постсоветских государств является также то, что официальная власть активно влияет на развитие исторической науки, считая ее одной из главных составляющих идеологического воздействия на население. Как пишет казахский исследователь, с точки зрения правителей, «история представляет собой все-таки в большей степени некий прикладной инструмент, нежели независимую отрасль знания». Но поскольку изменились задачи, стоящие перед властью, то и в историческом знании стали преобладать новые категории: вместо классовой борьбы и пролетарского интернационализма – национальная независимость, государственность, национальные интересы; вместо формации – «номадическая цивилизация» и т.д. И хотя президент Н.А. Назарбаев еще в начале 1990-х годов провозгласил принцип «центризма» как исторической позиции, призвал «хранить память, крепить согласие» для сохранения единства неоднородного казахстанского общества, – в официальной историографии и в массовом историческом сознании «центризм» достигается пока с трудом.

Грузия. Антироссийская и антирусская риторика современной официальной истории сочетается с возвеличиванием национального культурно-исторического опыта и подчеркиванием его «мирового значения». Утверждается, что «начавшееся вхождение Грузии в лоно международной политики» в качестве самостоятельного субъекта основано на том вкладе, который внесла страна «в сокровищницу общечеловеческой культуры». При этом исторические и культурные достижения России оцениваются как гораздо менее значимые, на фоне которых виден «очевидный приоритет» Грузии и грузин «как страны и народа с более древними традициями государственности».

История, трактуемая в соответствии «с текущим моментом», питает современную официальную грузинскую идеологию, использующую для обоснования избранного руководством страны западного вектора развития антисоветизм и явную русофобию. Все это меняет профессиональное историческое знание, ведя его по пути десциентизации.

Армения. Практически полное отсутствие русофобии и россиефобии является отличительной особенностью сегодняшнего состояния исторического знания в Армении. Пожалуй, еще только в Белоруссии мы встречаем эту же редкую особенность. Среди тем, преобладающих в армянском историческом знании, – четыре основные: древность и исключительность армянской истории и культуры, первородство армянского христианства, геноцид армян 1915–1922 гг. и, конечно, карабахский конфликт.

Белоруссия. В Белоруссии есть некоторое число историков, для которых характерно негативное прочтение истории российско-белорусских отношений, что, кстати, свидетельствует о наличии свободы слова в стране. Присутствуют темы критики «москвоцентричной истории» встречается попытка «удревнить» историю белорусской государственности и начать ее с Полоцкого княжества как якобы самостоятельного и независимого от Киевской Руси государства. Но это лишь единичные публикации. В отличие от других государств, здесь это не тенденция. Белорусские учебники по истории, как правило, дают сбалансированную оценку российско-белорусских отношений. Исключительно уважительное отношение сохраняется к совместной борьбе белорусов и русских (а чаще – всего советского народа) в годы Великой Отечественной войны. В отличие от многих других постсоветских государств, в Белоруссии нет никакой войны с памятниками и могилами. В отношении советской эпохи преобладают взвешенные оценки, с признанием для Белоруссии существенных приобретений, в том числе территориальных. В целом лицо современного исторического знания в Белоруссии определяет умеренность критического настроя, компромиссность в оценках проблемных ситуаций и самодостаточность белорусского этнического самосознания, не нуждающаяся для самоутверждения в поиске врага.

Молдавия. В Молдавии сегодня изучают не собственную историю, а историю румын. Общих постулатов несколько: все, что связано с Румынией и румынами, идеализируется, с Россией же – негативизируется. Все трактуется в соответствии с этой примитивной схемой. Например, маршал Антонеску, которого Гитлер лично благодарил за радикальное решение еврейского вопроса, оказывается большим либералом и демократом. Вторая мировая война препарируется соответствующим образом. Так, в учебнике «История румын. Новейшее время» сказано, что молдаване из Транснистрии (так называют Приднестровье в Кишиневе) подвергались «гнету русских». Румыния оказалась в одной связке с Гитлером, «находясь между двумя империями, лишившись поддержки западных стран. Таким образом, она становилась возможным объектом нападения как со стороны СССР, так и со стороны других соседних стран, территориальной целостности стала угрожать реальная опасность».

Латвия, Эстония, Литва. Согласно программе, утвержденной Министерством образования и науки Латвии, Россия рассматривается лишь в контексте мировой истории и «очень фрагментарно». При описании времени, предшествующего Второй мировой войне, акцент в учебниках делается не на Мюнхенских соглашениях, а на пакте Молотова – Риббентропа. Период с 1940 по 1991 г. называется в книге «оккупационным», а легионеры СС объявлены «борцами за свободу своей страны». Восемь столетий отношений между Эстонией и Россией в учебниках рисуются как постоянная череда войн и нашествий, в которых маленькая Эстония всегда выступала стороной страдающей. За перечислением сожженных городов, убитых крестьян, разоренных хозяйств в сознании эстонского школьника вырисовывается многовековой конфликт и формируется убеждение, что геополитические и культурные корни этого конфликта никуда не исчезли. Естественным выводом, целенаправленно сформированным в мозгах людей, усвоивших такую историю, является требование призвать к ответственности «эту ужасную Россию». На это с готовностью реагируют власти. Так, правительство Латвии готовится выставить России счет за годы коммунизма. Для подсчета «ущерба» создана специальная комиссия с ежегодным бюджетом в 200 тыс. латов (400 тыс. долл.). К 2010 г. они должны определиться с суммой. Пока же называется предварительная сумма в 60–100 млрд. долл., в то время как весь государственный бюджет Латвии составляет в долларовом эквиваленте примерно 5 млрд. долл. Претензии других прибалтийских стран оказались скромнее. Литва требует от РФ 20 млрд. долл. компенсации «за ущерб, нанесенный советской оккупацией». Эстония ограничилась 4 млрд.