Александр Солин - Аккорд. Роман в трех частях

• Название: Аккорд. Роман в трех частях
• Автор: Александр Солин
• Жанр: Русское современное

Этот роман вместе с двумя предыдущими – «Неон, она и не он» и «Вернуть Онегина», завершает трилогию, появлением своим обязанную попыткам автора заглянуть за кулисы любви.

Любовь к дьяволу ничем, по сути, не отличается от любви к ангелу. Пламенная преисподняя и сияющий рай одинаково любезны ослепшему влюбленному, для которого изъяны его возлюбленной – досада того же порядка, что и столкновение с комаром. Приблизительно так, находясь на пороге взросления, рассуждает герой романа, пока жизнь раз за разом не доказывает ему обратное и не приводит к выводу, что о том, как и для чего мы любим и страдаем, знает химия и кто-то еще, чьи прищуренные черные глаза проступают в эту пору сквозь маяту томительных снов.

Художественный трактат о любви, иллюстрированный личным опытом автора – первое, что хочется сказать по прочтении романа. Настолько переживания героя ярки, выразительны, искренни и психологически точны. Думается, однако, что личный опыт лишь помогает автору сформулировать то великое и вечное, что происходит между мужчиной и женщиной из века в век.

«Литература – это гипноз. Когда я скажу: «Три!», вы заплачете» – настаивает автор романа. Разве те из читателей, кто злому и безжалостному, как перестрелка электронному языку предпочитают легкие и прозрачные словесные кружева, могут пройти мимо такого заявления? Превосходный стиль, красивые мысли, незаурядные чувства и великодушная мораль – разве не таким должен быть неформат? Попробуйте роман на вкус! А вдруг заплачете?

Возможно, те из читателей, что знакомы с предыдущими романами трилогии, испытают ощущение узнавания. И это неудивительно: сочиняя мелодию любви, влюбленные всей Земли пользуются одним и тем же ограниченным числом нот. Хотелось бы надеяться, что упомянутое узнавание, возникни оно, будет скорее приятным, чем досадным.

---

В ту пору мне исполнилось шестнадцать, и был я зеленый и невинный, как трехрублевая денежная купюра на складе Госзнака. Мало того что сны мои населяли шустрые Венеры с вполне дееспособными руками, так еще сводили с ума Гошины рассказы о тех неслыханных бесстыдствах, которые ему позволяла Валька и о которых без жаркого, колкого смущения и слушать-то было невозможно!

Однажды в порыве дружеской откровенности он рассказал, как пришел к Вальке в гости, как они сели на диван и занялись тем, чем уже давно занимались, то есть, принялись целоваться. Как он положил руку на ее голое колено, а она – ничего. Он выше – она ничего. И тогда он сначала гладил ее через трусы(!), а затем залез в них рукой(!) и делал там все, что хотел(?)! От этого мокрая Валька стала часто дышать, изгибаться и закатывать глаза, а потом сама запустила руку ему в трусы, и тут он не выдержал и кончил(!!). Ну, чувак, вот это классный кайф, скажу я тебе! Нет, нет, самого главного она ему пока не позволяет, но рано или поздно позволит: куда она денется!

Я слушал его, красный как рак: я бы ему никогда про себя такого не рассказал!

«Юрка, что ты ходишь один? – удивлялся он. – Валька говорит, с тобой все девчонки хотят дружить!»

На следующий день в школе я смотрел на затянутую по горло в коричневую монашескую форму Вальку, на ее гордый, неприступный вид и никак не мог представить ее за бесстыжим занятием. Разговаривая с ней, я заметил в ее глазах новый, дерзкий, похожий на вызов огонек: дескать, вот, Васильев, не спутался бы ты с Нинкой, сейчас был бы на месте Гоши! Я представил себя на месте друга, и мне пришлось сунуть руку в карман, чтобы унять вожделение. Выходило, что в то время как Гоша хоть и наощупь, но знал потайные женские места, я имел о них лишь скабрезно-мифическое представление. Согласитесь – недопустимое и обидное отставание, и причину его сегодня я вижу в моих усердных занятиях спортом, которые выжимали мое либидо, словно губку, в то время как здоровяк Гоша прятался со своей рыжей ведьмой по укромным углам.

Диспозиция на тот момент была такова.

Свойства моей вполне взрослой царь-пушки давно уже не являлись для меня секретом, и сама она время от времени участвовала в потешных сражениях, где стреляла отнюдь не холостыми. Однако отдельные акты самопознания, принося временное удовлетворение, лишь разжигали мой аппетит. Мое огнедышащее орудие рвалось в настоящий бой, и я жадно собирал сведения о противнике, в чью сторону оно должно было палить. Кое-что, в том числе и со слов того же Гоши я уже знал, однако качество этого знания напоминало обывателя, который на вопрос, что такое Вселенная, снисходительно отвечает: «Ну, ясное дело – звезды…» Все что мне, по большому счету, было известно, это то что пушкарь – таинственная особа женского рода, но как добраться до нее и что с ней делать, предстояло еще выяснить.

«Чудак ты, дядя!» – снисходительно улыбнутся те нынешние мальчики, которых порносайты сделали к шестнадцати годам всезнающими и всеядными. Они умеют управляться с различными гаджетами, но у них отсутствует главный гаджет – сердце. Подкрепив себя энергетиком, они совокупляются с тем скороспелым знанием дела, которое мне, непосвященному, приходилось по крохам добывать годами. Завидую ли я им? Ничуть, потому что это тот самый счастливый случай, когда путь познания важнее и упоительнее самого знания, подобно тому, как для писателя процесс рождения романа куда слаще его последней точки.

Кстати говоря, во все времена оба пола подходят к потере невинности по-своему, но в одинаковом неведении. В то время как мальчишки «поигрывают пушечками», девчонки потирают свою волшебную лампу, грезят о любви и не догадываются, что в один прекрасный день к ним вместо надушенного принца явится грубый, потный Алладин, откупорит их лампу и выпустит из нее джина.

Итак, в то лето я тайно и страстно вожделел. Это было совершенно новое, несносное, тазобедренное состояние, которое я никогда не испытывал рядом с Ниной. Иначе говоря, взросление мое, углубляясь в анфиладу любви, требовало открыть ему очередную дверь. Ах, Нина, моя безгрешная, совершенная, незабвенная любовь! Прости мне мои грязные помыслы! Ты остаешься на Олимпе, я же спускаюсь к людям – таким же похотливым и незамысловатым, как я сам. Склоны Олимпа повелительней самого повелительного наклонения и, ступив на них, невозможно им противиться…

Между тем, предметы моего вожделения находились вокруг меня и при всей кажущейся доступности оставались недоступными. Особое значение приобрели походы на пляж, где я глазел на обнаженных девчонок, находя их всех до одной прелестными. Оставалась самая малость: возвести одну из них на пустующий престол. Этого требовали два обстоятельства. Во-первых: трон не может пустовать по определению, а во-вторых, по моему тогдашнему убеждению путь женщины в кровать должен начинаться с трона, а не наоборот. Да будет известно самому суровому мужчине, что покорность женщине-богине есть врожденное свойство самца. Да пожалеет себя тот из них, кто это богатое наследство из себя вытравил или промотал!

Выбор мужчиной женщины есть в первую очередь дело его вкуса. Кто-то поднимет с пола десять копеек, кто-то – рубль, а кто-то и за сотней не нагнется. Как ни желал я поскорее расстаться с невинностью, но к выбору своему относился с большой привередливостью.

Натали словно возникла из воздуха. Еще вчера невидимая, она вдруг материализовалась и оказалась девчонкой из соседнего двора, не раз мимо меня проходившая и не оставлявшая после себя никаких следов. Была она на год меня моложе и училась в той же школе, что и я. И вот как мы познакомились.

Однажды в конце июня, когда вечерние сумерки сгустили небесную синеву до тенистой прохлады, я, поеживаясь от свежего загара, спустился во двор, где меня ждал долгий, как кругосветное путешествие вечер. В воздухе витало умиротворение, хотелось улыбаться. Метрах в двадцати от себя я заметил небольшую компанию друзей. Сунув руки в карманы, я направился к ним и уже приготовился предъявить входной билет – насмешливую реплику, как вдруг взгляд мой упал на незнакомую девчонку, которая стояла ко мне вполоборота. Короткая юбчонка, тугая, навыпуск футболка и живая, игривая пластика ног. Держа перед собой пляжную сумку, она как будто разминалась перед забегом: пружинисто переминалась на носках, слегка раскачиваясь, подрагивая и поигрывая подтянутыми, ровными икрами. Прямая спина, длинный хвост волос, откинутые плечи – была в ее стройной фигуре диковатая, зрелая независимость. Я остановился и некоторое время наблюдал за ней, пытаясь угадать, кто это может быть. Не угадал и, подойдя к компании, кинул: «Привет!» Она обернулась – да, я ее здесь уже видел. Поигрывая нахальной белозубой улыбкой, она уставилась на меня.

В то время женская фигура еще виделась мне неразложимой на части, а потому я воспринял ее, как единое, весьма симпатичное целое. И более позднее Гошино замечание: «Ты смотри, чувак, какие у нее ноги! И попа – какая классная попа!» заставило меня лишь смутиться. Сегодня я, умудренный неудачник, извлекаю ее из памяти, прошу не шевелиться и описываю такой, какой она была в первый день нашего знакомства.

Натали находилась в возрасте поздней Нины и была одного с ней роста, к чему мой личный Прокруст отнесся весьма благожелательно. Только абсолютные, не подлежащие переоценке прелести моей Нины не позволяют мне остановиться на достоинствах поджарой Натальиной фигурки. Замечу только, что у пары «Наталия – талия» резонанс не только фонетический, но и эстетический. Ее гладкие ноги на тонких лодыжках имели чистую, волнующую линию. Те же хрупкие, узловатые коленки, и та же манера подталкивать ими сумку. К сему прилагалась разумных размеров грудь.

Дальше начинаются расхождения и касаются они в первую очередь лица (русоголовость я, так и быть, проглочу). Да, миленькое, чистенькое, губастенькое и зубастенькое, но… застенчивой гармонии тонких черт, какой пленила меня Нина, я в нем не разглядел. Впрочем, проглочу и его. Хотя, нет: сначала прожую.

Было в выражении ее лица какое-то раннее женское всезнайство, некая ускользающая от порицания грешность, этакая не по годам портновская цепкость взгляда, редкий, можно сказать, для ее возраста глаз-ватерпас и та же дерзкая, многообещающая, как и у Вальки, искра в глазах. Она смотрела на меня с тонкой, снисходительной усмешкой, как смотрят на маленьких. И конечно же, улыбка. Ею она меня и зацепила. Такова, видно, моя грешная участь: клевать на наживку улыбки. Случайным, необязательным движением она поднесла к лицу руку, и я отметил, что запястья у нее толстоваты, пальцы коротковаты, а ногти розовые и плоские. Впрочем, недостатки ее вполне укладывались в мой похотливый интерес: мне не нужна была вторая Нина, к которой я не полез бы в трусы даже под страхом смерти. Она сказала: «Ну, я пошла!», повернулась и ушла. «Кто это?» – спросил я. «Наташка из 35-го дома!» – был небрежный ответ.