Никколо Макиавелли - Государь. История Флоренции (сборник)

• Название: Государь. История Флоренции (сборник)
• Автор: Никколо Макиавелли
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-76550-8

Сочинение итальянского писателя и дипломата, учебник и руководство к действию для правителей всех времен и народов на протяжении вот уже пятисот лет – трактат Никколо Макиавелли «Государь» оказался настолько крамольным, что в церковной среде утверждалось, будто бы он написан рукой Сатаны, и сразу несколько епископов Католической церкви добились его включения в «Индекс запрещенных книг» в 1559 году.

«История Флоренции» – история города-государства от зарождения итальянской средневековой цивилизации до конца XV века, выдающаяся книга в новой историографии и яркий образец политической мысли. Макиавелли удивительно красочно воссоздает исторические события, а драматизм повествования, выразительные монологи и ощущение реальности позволяют считать автора одним из создателей итальянской художественной прозы.

---

С наивным бесстыдством Макиавелли обрекает других: «Что ж, виноваты сами! Пусть подыхают в петле. В добрый час! А я помилованья жду от вас». Конечно, он – особенный. И в этот «добрый час» свою выделенность Макиавелли оправдывает именно тем, что он поэт (он даже предполагает шутливо, что в колодки попал оттого, что его перепутали с бездарным виршеплетом Даццо):

И я взываю к вам:
удостоверьте, что и в самом деле
мне имя – Никколо Макиавелли[2].

Так он понимает помилование.

И его помиловали. По случаю избрания Джованни Медичи папой (под именем Льва Х) была объявлена амнистия. Медичи, усвоившие уроки Лоренцо, склонялись к милосердию. Но помиловав «поэта», дипломата ни в столицу, ни тем паче в политику не вернули. Отныне проживание его ограничено семейным поместьицем под Сан-Кашьяно, и вся его деятельность сводится к литературному творчеству.

Работа Макиавелли как бы по инерции начинается с историософии и теоретической политики – с «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия» и «Государя». Огромные «Рассуждения» и краткий, заслуженно прославленный «Государь» были написаны в тот же 1513 год, начало которого Макиавелли провел в тюрьме. Со всей очевидностью, он рассчитывал этими трактатами доказать свою профпригодность (и «Рассуждения» прервал, чтобы между главами написать «Государя» – более емкого, более актуального). Медичи не откликнулись. Полагали, вероятно, что и сами справятся с управлением государством, благодаря семейному таланту. Так что на семь лет Макиавелли погрузился в литературный труд, и тогда-то, на досуге, перевел комедии Плавта и написал собственные, поработал в новом жанре литературной сказки (разумеется, сатирической – вряд ли он может иначе). Типично для него было начать творческие опыты с теории – «Рассуждения о нашем языке» – и закончить мрачнейшим «Золотым ослом», опередившим «Скотный двор» Оруэлла. Поэма завершается выводом о ничтожестве человека перед животными. Вот он, естественный человек!

Не может Макиавелли радоваться простой деревенской жизни, и пробудившийся литературный гений его не согревает. «Мне имя – Никколо Макиавелли» – для него это не подпись под стихотворением и даже не строка в семейной памятной книжке (такие книжицы вели многие, в том числе и он). Только одним способом он может быть самим собой – но этого-то способа его и лишили.

Семь лет – достаточный срок, чтобы обновился состав организма. Семь лет – достаточный срок для покаяния. И по-прежнему кажется, что внешние события как-то связаны с личной биографией Макиавелли. В 1519 году умирает Лоренцо, сын Пьеро Медичи, последний законный представитель династии. Он не оставил сыновей, только дочь, будущую королеву Франции Екатерину Медичи. Джульяно, к которому Никколо взывал о возвращении имени, скончался еще в 1516-м, тоже без наследников. Папа Лев X и кардинал Джулио в силу своего сана жениться не могли. Разве справятся они с таким оборотом событий без советов Макиавелли? Одно за другим пишет он для них наставления: «Рассуждения о способах упорядочения дел во Флоренции после смерти герцога Лоренцо», два наглядных примера – «Описание событий в городе Лукке» и «Жизнь Каструччо Кастракани» и, конечно же, трактат «О военном искусстве», как же без него. За все старания кардинал Джулио вознаградил его поручением написать «Историю Флоренции».

Макиавелли принял это как явный знак доверия, тем более что отныне ему давали порой и деловые поручения – не слишком важные, по большей части хлопотать о торговых интересах Флоренции в соседних городах, но главное – насущные, современные. К тому же «История», увенчанная мифом о веке Лоренцо, конечно же, укрепляла династию, которая отныне состояла из двух мальчиков, незаконных сыновей Лоренцо и Джульяно. И в родной город Макиавелли теперь наведывался все чаще, благо появляться там ему разрешили еще в 1516 году (в 1522-м, правда, вышла накладка: заподозрили в причастности к очередному заговору в «садах Ручеллаи», где собирались поэты, но к ответственности не привлекли). Политические дела – не помеха литературным заботам: возможность поставить «Мандрагору» на сцене весьма привлекала Макиавелли. Комедия – словно политический трактат, она обретает смысл только в действии, только на глазах современников. «Мандрагора» была поставлена в частном доме во Флоренции, и с ее постановкой связана встреча, быть может, роковая для Макиавелли: последняя, поздняя любовь, певица Барнаба Салутати.

Или не так? Последней его любовью, как и первой, была политика – практическая, местная, флорентийская политика. Множество мелочей, из которых складывается жизнь.

Свою «Историю» он преподнес кардиналу Джулио – тогда уже папе Клименту VII – в 1525 году. Специально съездил в Рим. И теперь, пройдя испытание, был вновь призван к профессиональной деятельности. Вероятно, «История Флоренции» вполне отвечала пожеланиям Климента VII, помогала осмыслить прошлое, однако и в настоящем дела у Медичи шли неважно. Испанцы явно готовились к новому вторжению. Знатока военного дела отправляют в Фаенцу, где его давний друг Гвиччардини организует войско. Тогда-то Гвиччардини и убедился (а впоследствии умиленно об этом вспоминал), что из автора трактата «О военном искусстве» не вышло бы даже лейтенанта.

Гвиччардини – идеальный Макиавелли. Он был полномочным послом Флоренции в Испании и в Папской области, а теперь еще стал военачальником. Под конец жизни (а не как Макиавелли – вынужденно, в самом расцвете сил) он написал «Историю Италии», продолжив с того места, на котором остановился Макиавелли, написал и комментарии к рассуждениям последнего о Тите Ливии и «Государю». Поскольку сочинения Макиавелли были в середине XVI века внесены в список запрещенных книг, Европа знакомилась с «Историей Флоренции» через посредство Гвиччардини. В тот год два дипломата обсуждали проект реорганизации пехоты. Несколько запоздалое дело, когда испанцы уже стояли у порога. В 1526 году родился еще один проект – укрепления стен Флоренции, настолько успешный, что его утвердили официально и создали коллегию Пяти по укреплению стен. Секретарем коллегии был назначен Макиавелли. Наконец-то!

И вновь он полон энергии, всех заражает своей верой. Но вражеское нашествие все разрастается. 4 мая 1527 года сбылось давнее пророчество Савонаролы: пал Рим. Тут же из Флоренции изгнали юного Алессандро, последнего Медичи, и 10 мая Большой Совет на торжественном заседании провозгласил восстановление республики и назначил выборы канцлера. Вполне уверенный в своем торжестве, Макиавелли предложил собственную кандидатуру на высшую должность в только что утвержденной республике. За него было подано 12 голосов против 555.

Через шесть недель, 21 июня, Никколо Макиавелли умер. Тело его упокоилось в базилике Санта-Кроче, где прежде него лег Данте, а после него – Микеланджело.

В смерти он стал самим собой, и голос секретаря республики взывает к нам сквозь века:

Удостоверьте, что и в самом деле
мне имя – Никколо Макиавелли.

Л. Сумм

Государь

Никколо Макиавелли – его светлости Лоренцо деи Медичи{1}

Обыкновенно, желая снискать милость правителя, люди посылают ему в дар то, что имеют самого дорогого или чем надеются доставить ему наибольшее удовольствие, а именно: коней, оружие, парчу, драгоценные камни и прочие украшения, достойные величия государей. Я же, вознамерившись засвидетельствовать мою преданность Вашей светлости, не нашел среди того, чем владею, ничего более дорогого и более ценного, нежели познания мои в том, что касается деяний великих людей, приобретенные мною многолетним опытом в делах настоящих и непрестанным изучением дел минувших. Положив много времени и усердия на обдумывание того, что я успел узнать, я заключил свои размышления в небольшом труде, который посылаю в дар Вашей светлости. И хотя я полагаю, что сочинение это недостойно предстать перед вами, однако же верю, что по своей снисходительности вы удостоите принять его, зная, что не в моих силах преподнести вам дар больший, нежели средство в кратчайшее время постигнуть то, что сам я узнавал ценой многих опасностей и тревог. Я не заботился здесь ни о красоте слога, ни о пышности и звучности слов, ни о каких внешних украшениях и затеях, которыми многие любят расцвечивать и уснащать свои сочинения, ибо желал, чтобы мой труд либо остался в безвестности, либо получил признание единственно за необычность и важность предмета. Я желал бы также, чтобы не сочли дерзостью то, что человек низкого и ничтожного звания берется обсуждать и направлять действия государей. Как художнику, когда он рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить взглядом холмы и горы, и подняться на гору, чтобы охватить взглядом долину, так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.