Томас Карлейль - Чартизм

• Название: Чартизм
• Автор: Томас Карлейль
• Жанр: Философия

«Чартизм» – это не просто работа выдающегося английского философа XIX в. Томаса Карлейля, посвященная одноименному движению. Это глубинный анализ как имеющихся, так и грядущих проблем Европы, входящей в XX в.: эмиграция и иммиграция, ужасающее положение рабочего класса, отмирание церкви, разложение правящей элиты и набирающий силу парламентский демократизм. На них Карлейль нападает с присущей ему силой и предлагает свои, подчас очень неоднозначные решения.

---

Из чего состоит благополучие человека? Из многого: какова его зарплата, каков хлеб, который он на нее покупает; но эти показатели являются лишь предварительными. Однако считается, что зарплата – это все; что, зная уровень зарплат и уровень цен на хлеб, мы знаем все; ну, так каковы они? Статистика в ее текущем неуправляемом состоянии этого сказать не может. Показатели среднего уровня ежедневного заработка не проверены ни для одной из частей страны не только за последние пятьдесят лет, но даже за последние лет десять; не говоря уже об основополагающих сравнениях с прошлым, даже настоящее нам сейчас недоступно. Далее, учитывая средний уровень зарплат, каков уровень безработицы, в чем состоит трудность его определения, сезонные сдвиги, годовые? Есть ли там постоянные, вычислимые зарплаты; или они плавающие и невычислимые, более или менее походящие на итог азартной игры? Это вторичное обстоятельство – качество зарплаты, скорее всего, даже важнее, нежели первичное – ее уровень. Далее мы спрашиваем: может рабочий с помощью эффективности и прилежания надеяться дорасти до начальника или у него не может быть таких надежд? Как он связан со своим работодателем – узами дружбы и взаимопомощи; или же имеют место только враждебное противостояние и цепи взаимозависимости? Короче говоря, каков уровень того удовлетворения, которое человек может получать от такой жизни? Когда за ним по пятам гонится голод, его удовлетворение едва ли будет большим! Но даже при обилии пищи его неудовлетворенность, его подлинное страдание может быть огромным. Чувства рабочего, его осознание справедливого или несправедливого с собой обращения, его здоровое самообладание, его умеренность и процветание, с одной стороны, его острое беспокойство, безрассудство и постепенное саморазрушение, с другой, – как цифры могут все это показать? Сколь многое еще предстоит выяснить; сколько сил потратить! И вряд ли это произойдет, до тех пор пока в парламенте вместо обсуждения вопросов о кули и «собачьих упряжках» не начнут обсуждать иные проблемы, напрямую связанные с «вопросом о текущем состоянии Англии», и методы их решения.

Есть по этой теме один факт – факт, который можно перевести в цифры, факт, который мы часто рассматривали и который стоил бы всех остальных: откладывает ли рабочий – какой бы ни была его зарплата – деньги? Существование заначки доказывает, что его положение, крайне болезненное для него как физически, так и духовно, пока еще не является безвыходным; что он надеется на лучшее и что он решительно направлен к нему; что все хорошее и плохое, выпавшее на его долю, объединено благословенным светом надежды – последним, первым, нет, можно сказать, единственным человеческим счастьем. Крепла и крепнет ли привычка копить или же все происходит наоборот? Куда бы ни посмотрел современный писатель своими собственными глазами, он увидел бы, что она слабеет, а во многих местах и вовсе исчезла. Статистика обращается к сберегательным банковским счетам и говорит: «Она быстро крепнет». Кто бы мог подумать! Но данаидский характер этих «статистических данных» слишком очевиден. Несколько лет назад в регионе, где, как всем известно, бережливость все еще существовала, не было никаких сберегательных счетов; рабочий одалживал свои деньги какому-нибудь богатому фермеру или тому, кого он счел за такового, и очень часто терял их; или приобретал на них корову, коттедж, а в противном случае прятал под матрац – так что тамошние банковские книги были чисты и пусты. То, что теперь они разбухают не по дням, а по часам, если, кончено, это и вправду так, показывает, что существующая бережливость все больше и больше обращается в сторону банков, а не куда-то еще; но вопрос: крепнет ли она? – проскальзывая сквозь решето, словно вода, выливается на землю, оставаясь без ответа.

Вот проблемы, на которые, будь верно поставлен «вопрос о текущем состоянии Англии», был бы брошен свет еще до того, как «факельные встречи» сами начали освящать их! Насколько они выпадали из парламентской рутины, настолько же должны были быть включены в нее, должны были рассматриваться с той или иной точки зрения. Законодательная власть, писавшая законы для рабочего класса, будучи в полном неведении о его состоянии, законодательствовала во тьме; не мудро, не во благо. Простой основополагающий вопрос: «может ли наш английский рабочий, желающий трудиться, найти работу и прокормиться ею?» – до сего времени был делом лишь догадок да заявлений, не подкрепленных реальными доказательствами: законодательная власть, довольная возможностью законодательствовать во тьме, еще даже не пыталась искать подобных доказательств. Она приняла свой новый законопроект11 о бедных без каких бы то ни было данных. Может ли статься, что новый законопроект о бедных сам по себе был experimentum crucis12 по их получению? Ответом на этот вопрос стал чартизм и, кажется, стал ответом отрицательным.

Глава III Новый закон о бедных

Чтение отчетов комиссии по закону о бедных, при определенном уровне доверчивости, – сплошное удовольствие. Кажется, что для всех несчастий Англии хватит одного лекарства – отказа от «пособий»13. Англия больна недовольством, обессиленная лежит она на краю своей постели в невежестве, отчаянии, мотовстве, жажде, непредусмотрительности, поедает социальную помощь и ждет, пока вниз по восточной круче, словно падающий Гиперон, не спустится комиссия по закону о бедных, взывая: «Да будут работные дома, и хлеб скорби, и вода скорби в них!» Инновация была проста, как и все великие инновации. И глядите, в соответствии с наивной надеждой в каждом квартале тотчас, как возникли стены работных домов, нищета и нужда испарились, с глаз долой – из сердца вон, и растворились в пустоте; производство, бережливость, высокая рождаемость, рост зарплат, мир во всем мире и любовь к ближнему в отчетах комиссии по закону о бедных – вот что, бесспорно, быстро или не очень к радости всех партий случилось бы. То был итог благочестивых желаний. Мы прочли четыре таких ежегодных отчета, породив гамму мыслей; не считая членов комиссии бесчеловечными, каковыми их считали противники; скорее чувствуя благодарность за то, что такие люди и такой орган существуют; с нарастающим убеждением в том, что природа, которая ничего не делает просто так, их самих или их поправку в закон о бедных создала с определенной целью. Мы надеемся доказать, что они и их поправка были необходимым элементом – суровым, но спасительным элементом прогресса.

Эта поправка к закону о бедных, которая, как иногда говорят, должна представлять собой «основную заслугу» реформистского кабинета, указывает, как можно подумать, скорее на дефицит всяких заслуг. Для того чтобы сказать беднякам: «Вы будете есть хлеб скорби и пить воду скорби и будете несчастны, пока живы», – нужно не столько прикладывать риторические умения, сколько обладать крепким желудком. Если бедняков сделать несчастными, их станет меньше. Это секрет, известный каждому крысолову: отмени социальные гарантии, донимай постоянным мяуканьем, напугай, и, попавшись в ловушки, твои «рабочие на пособиях» исчезнут и перестанут существовать для правящих кругов. Получится быстрее, чем при использовании мышьяка, может, даже гуманнее. От крыс и бедняков можно избавиться; гуманность оказалась формой старой доброй мясорубки, способной перемалывать с любой скоростью, и для ее обретения не нужен был никакой призрак чартизма или реформистское министерство. Более того, когда слышишь о «полном использовании всей имеющейся рабочей силы» этим новым институтом скорби – о труде, который хочет быть использован, но не сможет найти себе хозяина, не остается ничего, кроме как открыть рот. То, что страдающий и незанятый труд в результате должен «исчезнуть», – довольно естественно; с глаз долой – но не из бытия же? То, что нам известно наверняка, это то, что «ставки сокращены», ибо на них не прожить; что статистические данные еще не зафиксировали большого роста голодных смертей; это нам известно, но в конце концов ничего кроме этого. Если это и есть «полное использование всей имеющийся рабочей силы», тогда оно вполне реально.

На самом деле думать, будто бедняки и неудачливые люди есть лишь помеха, которую нужно стереть или уменьшить, а по возможности и избавиться, вымести с глаз долой, не очень-то хорошо. Соотношение хороших и плохих достижений в этой запутанной мировой схватке, где, как всегда считалось, председательствует слепая богиня, на самом деле является работой зрячего бога или богини и требует только одного – невмешательства: какое героическое усилие или гениальное вдохновение было необходимо для того, чтобы научить этой истине хоть кого-нибудь? Застегнуть карманы и встать по стойке смирно – это ведь несложное предписание. Laissez-faire, laissez-passer!14 Разве то, что происходит, должно происходить: «вдова, рвущая крапиву, чтобы накормить ею своих детей, и надушенный сеньор, изыскано бездельничающий у oeil-de-boeuf15, владеющий алхимией, с помощью которой он заберет у вдовы треть ее крапивы и назовет это законной рентой»? То, что написано и принято, разве не написано черным по белому, разве не видно своим творцам? Справедливость есть справедливость; но всякая юридическая бумажка носит природу Таргума16 или является священной. Короче, наш мир требует только одного – чтобы его оставили в покое. Только борьба, безумная мировая борьба между папскими тиарами, королевскими мантиями и нищенскими кафтанами, рыцарскими лентами и плебейскими висельными веревками, где Павла вздернут, а цезарь Нерон будет, посиживая, играть на скрипке; вот это здорово, вот это должно продолжаться; и кто бы ни упал, тот должен лежать и быть растоптан: подобный фундамент должен быть главным социальным принципом, если таковой вообще имеется в поправке к закону о бедных, которая должна иметь достоинство смело отстаивать его супротив всего остального. Вот главный социальный принцип, в который, к примеру, автор этой работы не будет верить, несмотря ни на что, но всем и всегда будет твердить, что он ложен, еретичен и заслуживает порицания больше всего на свете!