Егор Ковалевский - Собрание сочинений. Том 1. Странствователь по суше и морям

• Название: Собрание сочинений. Том 1. Странствователь по суше и морям
• Автор: Егор Ковалевский
• Жанр: Очерки
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9903300-7-8, 978-5-9903300-8-5

Настоящая книга является первой из Собрания сочинений Ковалевского Е.П., дипломата, путешественника, ученого, общественного деятеля. В ней публикуются очерки его жизни и творчества, а также очерки, вышедшие в свет в 1843–1849 гг., объединенные названием «Странствователь по суше и морям». Издание дополнено архивными материалами.

Голос автора, обращенный к нам, читателям, увлекает; не ощущая почти двухсотлетний разрыв во времени, с удовольствием отправляемся в путешествие с этим мужественным, честным и сильным человеком.

Издание оценят все, кто изучает историю российской дипломатии и геолого-географических исследований середины 19 века, а также широкий круг читателей.

---

Он сам рассказывал мне последние приключения свои: давно уже он затеял оставить Хиву и хана; но первая мысль его была обратиться ко мне и молить, чтобы я выкупил или выпросил его у хана, или, наконец, тайно взял с собою: эта мысль не покидала его несколько дней и была так сильна, что вполне отразилась, как я уже сказал, в ночных моих сновидениях: «Я предугадывал это, – прибавил Мустафа, – но не мог пособить, а люди приписывают мне такую всемощную силу. Не решившись просить тебя, – я бежал; но всю дорогу думал о хане, думал о том, что бы было, если бы он настиг меня, и, знаю, своей постоянной мыслью, которую никак не мог отогнать, я привлек к себе хана…»

Мустафа был постоянно печален; едва улыбка касалась уст его, он спешил согнать ее, предвидя в ней, по какому-то непонятному предубеждению, знамение будущих бедствий. Недоверчивый к себе, он был недоверчив и к людям, и только увлекаясь порывом чувств, он иногда высказывал вполне свою душу, и потом раскаивался в этой невольной измене самому себе.

Мустафа первоначально был куплен Магмет-Рахимом, который в то время еще не был ханом и усыплял лестью своего старшего брата, Кутли Мурата, кроткого, слабого, утратившего звание и достоинство хана и довольствовавшегося названием инаха. Магмет-Рахим был не укротим в страстях, воли железной и непреклонного сердца. Последствия мнимой дружбы двух братьев легко было предсказать, но не в том ужасающем виде, как они случились и как предсказал их, говорят, Мустафа. Он представил Магмет-Рахиму его самого, по колено в крови… окруженного трупами казненных им братьев… попирающего ногами самые непреложные статьи Корана, терзающего народ свой… представил его ханом… и Магмет-Рахим обнял его, и осыпал милостями, когда пророчество сбылось; а пророчество сбылось, как известно, во всей своей силе! Время ханства Магмет-Рахима, предшествовавшего Аллах-Кули-хану, народ твердо помнит, как страшную кару суда Божия. – За милостями хана, последовал его гнев, и вот по какому случаю, как гласит предание, – сам Мустафа ничего об этом не говорил.

Магмет-Рахим, которого не трогали, не щекотили более никакие казни, искал новых побуждений, чтобы расшевелить свои утомленные чувства, новых средств, чтобы испытать терпение народа и, в случае его волнения, накинуться на него опять голодным волком; он вспомнил, что отец его, Ельтезер, был женат на дочери потомков Сеидов[17], что у мусульман почитается в высшей степени нарушением закона, и решился последовать его примеру; Мустафа, пользуясь милостями хана, осмелился ему высказать весь ужас такого преступления, напомнил гибель его отца, который, вскоре, после такого брака, утонул, переправляясь через Амудерью, что явно свидетельствовало небесный гнев за оскорбление Корана, – все было напрасно: Магмет-Рахим хотел показать, что он выше закона пророка, и брак совершился; но в первую ночь, последовавшую за ним, хан заснул сном крепким и продолжительным, а его девственная супруга исчезла с брачного ложа… Разъяренный хан рвался и метался во все стороны; поражал все, что ему ни попадалось под руку; он призвал к себе Мустафу и требовал, чтобы тот возвратил ему жену, не то клялся казнить его немедленно.

– Твою жену может возвратить тебе один пророк, исторгший ее от греха; казнить же ты меня можешь сию минуту: я готов. – Равнодушие Мустафы устрашило хана, который веровал в его чародейственную силу; он довольствовался тем, что отправил его в дальние свои владения, где Мустафа провел несколько лет в рабстве и пытке, пока новый хан, Аллах-Кули, не исторг его оттуда[18].

Конец Мустафы был самый печальный. Случилось как-то, что он был необыкновенно весел; ему заметили это, и он вдруг изменился, побледнел и замолк; бывшие тут мусульмане с благоговением глядели на его суеверный страх, и некоторые решились спросить, что он предзнаменует?

– Меня ожидает большое несчастье!

– Более смерти ничего случиться не может, – отвечали ему в утешение, – а смерть только возрождение к жизни: все в воле Аллаха!

– Хуже смерти, – сказал Мустафа, и распорядился своим небольшим достоянием. На другой день он встал с постели, пошатываясь, с какими-то судорожными движениями, в состоянии совершенно для него непонятном; он не узнавал ни людей, ни предметов, окружавших его; слова его и поступки показывали детское незнание… он сошел с ума…

Часть вторая (1843)

Рассказ сипая (Авганистан)

В знойный летний полдень, в Тегеране, у консульского дома постучался человек, весь в ранах, едва покрытый рубищем одежды, и в изнеможении прислонился к стене, ожидая, с терпением страдальца, пока отопрут дверь; но он недолго ждал, дверь отворилась и приняла странника под надежный, гостеприимный кров консульского дома. И только по истечении некоторого времени, и только по обязанности, спросил почтенный консул об имени пришельца. «Я сипай, – отвечал тот, – чудом спасся от общего истребления индийско-британского войска в Авганистане и, проданный, вместе с несколькими другими, в отдаленные провинции, не мог быть выручен своими соотечественниками. Предпочитая смерть вечному рабству, я решился бежать, – и вот я перед вами; но много, много тяжких дней прошло, пока я достиг до Тегерана». И странник рассказал длинный ряд лишений, пыток, всякого рода терзаний, которые испытал он, частью разделяя участь несчастной армии, частью во время своего рабства и бегства из плена. Я передам вам этот рассказ. Вы видите, я поведу вас опять путем мрачным, заваленным трупами людей и верблюдов: картина уже вам знакомая; что делать! Такова эта картина, и я не отступлю от истины. На востоке только и светлого, что небо.

Прежде, однако, чем приступим к рассказу сипая, мы должны окинуть, хотя быстрым взглядом, место действия; иначе этот рассказ будет для нас темен и непонятен.

Авганистан, или империя Дураниев, как обыкновенно, хотя и не совсем правильно, его называют в Европе, воздвигнут в своем величии и блеске Ахмат-шахом в половине прошедшего столетия, и вместе с кончиной его уже частью утратил свое политическое значение, хотя еще и держался несколько времени в прежних границах. Он касался на юге моря, обнимая провинцию Белуджистан, на севере – Туркменских степей; на западе далеко вторгался в персидские владения; а на востоке простирался за Инд, владея Кашемиром, справедливо названным перлом империи. В Авганистане считалось до 20 миллионов жителей: народонаселение довольно малочисленное по пространству, но мощное по своему воинственному духу, который умел вдохнуть в него Ахмет-шах, и потому можно было безошибочно назвать Авганистан сильнейшим государством в Азии, не считая Британской Индии. Преемники Ахмет-шаха, Тимур, слабый, женоподобный, Земан, грубый и жестокий, Махмут и, наконец, Шуджа, игравший такую жалкую роль почти в течение целого последнего полустолетия, приготовили Авганистан к той страшной катастрофе, которая совершилась на наших глазах.

Шах Шуджа-уль-мульк в первый раз потерял свое царство, – а он терял его часто, – в 1809 году, на равнинах Нимли, очень скоро после того, как британское посольство Эльфинстона воздало ему все царственные почести. С тех пор шах Шуджа явил собой редкий пример несчастий. Как судьба не устала бичевать так долго одну и ту же жертву! То нищий скиталец, то наемный царь, без власти и без царства, побуждаемый советами своей умной и смелой жены, или посторонней силой. Шуджа иногда порывался к отважным подвигам, к борьбе с судьбой, но это был порыв к полету старого лебедя, у которого обрублены крылья. Изнеможенный, он падал. Всего более силы духа проявил он, защищая свое сокровище, свой драгоценный алмаз, ког-и-нор, гору света, от алчности покойного магараджи Реджит-Синга.

Последние события, сопровождавшие смерть шаха Шуджи и совершенное истребление двадцатитысячной индийско-британской армии, всем известны.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ковалевский Е.П. посетил Черногорию в 1838 году (Прим. ред.).

2

По новейшим известиям, Кокан уже сбросил с себя чуждое владычество и правится племянником зарезанного в Бухарии хана. (1843).

3

Джюлума, дорожная киргизская кибитка, род войлочной палатки.

4

Феринг – Европеец.

5

Портрет его вскоре будет отлитографирован (1843).

6

Экспедиция в Бухару, состоявшая из 14 человек, шла при купеческом караване; она выступила из Оренбурга за несколько дней до выхода военной экспедиции против Хивы, когда неприязненные действия между Россией и этим ханством уже начались.