Сергей Сироткин - Путь. Книга 3

• Название: Путь. Книга 3
• Автор: Сергей Сироткин
• Жанр: Боевое фэнтези
• Год: 2015

Это история о демоне, чьё имя невидимо в прошлом и неощутимо в настоящем. Его нет, так как о нём забыли, но он всё-таки есть, и об этом знает каждый. Его лицо сокрыто обликами других существ, к душам которых он прикоснулся. И лишь, оставаясь в одиночестве, когда нас покрывает Тьма, мы чувствуем душой его присутствие и неустанный взгляд. Он следит за нами, зная о каждом нашем шаге, слове, чувстве, мысли. Его безжалостная длань лежит на пульсе Мира Богов в ожидании, когда ложь переполнит это вместилище Творца, чтобы стереть не только наше существование, но и память о мимолётном пребывании в Сущем человечества, осквернившим бесценный дар – жизнь…

Действие происходит в созданном Творцом Сущем, которое основано на столпах Хаоса, Тьмы и Света. Когда-то давно, придя из Пустоты, во Тьме рождается первородный демон, пытающийся найти ответ на вопрос: «Кто он?» И этот самый главный вопрос, терзающий каждое разумное существо, заставляет сына Тьмы начать тяжёлый путь, усеянный ложью, страданиями, смертью, но также и красотой бытия и, конечно же, любовью.

По своей природе одинокий и непримиримый Демон бросает вызов правителям Сущего, пытаясь спасти его от неминуемого разрушения и установить новый порядок. В этом ему помогают Вельзевул, хозяин ада, и Люцифер, первый ангел Света. Пройдя через битвы и постоянные противоречия разума и души, влекущие не только смерть, но и надежду на жизнь, сын Тьмы становится самым могущественным существом, и ведомый поиском ответов ищет Творца. Путь его пролегает через мир, населённый людьми. Именно в нём, а также благодаря ребёнку, представителю смертной формы жизни, он вспоминает своё имя – Сатана и решает закрыть эту часть Сущего, чтобы дать право людям самим решать свою судьбу.

Но для этого он должен убить себя и пожертвовать своей душой…

---

– Уверен, ты знаешь, почему связан и стоишь предо мной, – тихим голосом произнёс трибун. Его гладко выбритое лицо было каменным, скрывающим эмоции, но взгляд серых глаз командира легиона выражал некоторое восхищение и расположенность к преступнику.

– Да, – коротко, звонко и чётко ответил Тит, как и полагается легионеру при разговоре с командиром.

– Ты слышал первый сигнал к отступлению во время битвы? – спросил трибун.

– Да, – вновь ответил сотник.

– Но решил, что твой трибун сошёл с ума! Так?! – повысил интонацию военачальник, давая понять, что оставшиеся в живых воины сотни уже с пристрастием опрошены, и трибун знает обо всём, что говорил и делал во время битвы Тит.

«Вот почему меня так долго держали в клетке! – подумал сотник. – Наверное, легионеров допрашивал лично Клавдий, который стоит сейчас в дальнем углу палатки и тихо наслаждается моим безвыходным положением. А, выведав у воинов, что я слышал сигнал к отступлению и умышленно ослушался приказа, прибежал позлорадствовать. Гнида! – на лице Тита появились желваки, но трибун их не заметил, так как повернулся к легионеру спиной. – Надеюсь, после допроса легионеры выжили. Хотя, всё равно их казнят».

– Я был уверен, что мы сможем одолеть врага! – громко произнёс сотник, продолжая смотреть вперёд, не моргая.

– То есть тебе, сотнику, видней, чем трибуну, когда наступать, а когда отступать, – рассуждал командир легиона, медленно расхаживая из стороны в сторону перед Титом. – Ты ведь самый умный, смелый, достойный воин империи, и должен быть на моём месте, а мне, по твоему разумению, остаётся возглавить жалкие остатки сотни, так как практически всё вверенное тебе империей подразделение погибло. Я правильно тебя понял? – тихим вкрадчивым голосом спросил трибун.

– Никак нет! – чётко ответил Тит.

– А как тогда?! – остановился трибун возле Тита, и, приблизившись, спросил его на ухо громким голосом.

– Не знаю, – тихо ответил сотник, дрогнув голосом.

– Вот по причине того, что не знаешь, ты – сотник, а я – трибун. И на рассвете ты будешь казнён за нарушение дисциплины. Пятьдесят плетей!

На лице Клавдия, стоящего за спиной у Тита, на лице проскользнула лёгкая улыбка, которую он немедленно сдержал, дабы никто не заметил его злорадства.

Пятьдесят плетей были серьёзным наказанием. Никто не выдерживал и двадцати, а значит, большую часть ударов получит бездыханное тело сотника, и наказание будет представлять собой не столько казнь, сколько измывательство над трупом воина, нарушившим дисциплину в назидание остальным легионерам.

– Мы, конечно, не одержали сегодня победу, – продолжил неожиданно для всех присутствующих трибун, снова расхаживая из стороны в сторону. – Но по невероятному стечению обстоятельств не потерпели и поражения. И это благодаря тебе, сотник, – командир остановился и посмотрел на Тита. – Потому двадцать пять плетей, и тебе не отрубят голову после порки! Если выживешь после двадцати пяти ударов, будешь жить. Пусть решают твою судьбу боги, – трибун словно снимал с себя ответственность перед богами за возможную смерть Тита, которого многие считали слугой самой Тьмы. И даже допускал мысль, что именно благодаря Тьме, благоволящей сотнику, легиону удалось сегодня избежать очевидного поражения. – Если выживешь, легионеров твоей сотни не обезглавят, но ты вместе с ними будешь сослан в мрачные земли. Слышал о них?

– Да, трибун, – еле вымолвил Тит, впадая в лёгкую растерянность, так как ссылка в эти земли была для него худшим из наказаний. Но мысль о том, что он может спасти жизни собратьев, если выживет, несколько воодушевила сотника, не дав осознать в полной мере новость о ссылке и впасть в уныние.

Правда, воодушевление быстро растаяло, ведь сотника больше не ждали битвы. А предстояла мрачная рутинная служба имперскому наместнику, которая заключалась в постоянной охране его виллы, разгонах бунтующей, вечно недовольной толпы, и надзоре за порядком в этой толпе, что состояла из безбожников, оборванцев и прохиндеев. И то при том, если Титу удастся выжить.

Постепенно осознавая приговор трибуна, Тит опустил голову, не в силах смириться с жалким уделом, безысходно маячащим в недалёком будущем, лежащим через неимоверно жуткое истязание плоти. Погрузившись в безутешность и обречённость будущего, сотник, казалось, перестал дышать. В его душе что-то надломилось, превращая окружающий осуждённого легионера мир в безрадостную бесцветную обыденность, с которой вовсе не жаль расстаться в случае весьма вероятной смерти во время жестокого наказания.

– Объявите о моём решении легиону, – вернувшись на ложе, отдал приказ трибун, будучи уверенным, что сделал сотнику милость, даже не подозревая, что на самом деле убил его мечту, а, следовательно, и самого Тита.

Осуждённый легионер уже не слышал последних слов трибуна. Он послушно поплёлся за ведущим его обратно в клетку охранником. Сотник вяло шёл сквозь стоящий в полном безмолвии легион, не замечая сочувствующих ему собратьев, стремительно пропав в безысходности, окутавшей душу великого воина.

Верёвки более не резали рук. Было не холодно и не жарко. Было безразлично, причём всё. Клетка, на пол которой рухнул сотник, перестала существовать, как и всё прочее, окружающее человека, погружающегося в уныние. Давняя, практически осуществившаяся мечта – быть великим воином империи, исчезла, сгинув, как мимолётный сон, и оставив внутри невосполнимую пустоту, брешь, принявшуюся медленно поглощать мрачной бездной человеческую сущность. И причиной такого исхода было сладостное, трепещущее и занимающее всю душу тщеславие.

Заражая сущность, этот порок дарит безграничные силы в достижении цели, заставляя убивать, сметать всё на пути, не задумываясь о последствиях, и вместе с тем незаметно, постепенно, ведёт ослеплённого жаждой славы глупца к роковой ошибке, которая всегда бросает каждую отравленную душу к ногам уныния. И на самом деле, сотнику не надо было ни приключений, ни странствий по невиданным ранее землям, а только славы, признания, и, конечно, почитания жаждал Тит. И пусть ценой почитания были реки крови, пролитые на полях сражений, лишь бы отравленную тщеславием душу иллюзорно радовали выкрики толпы, восхищённой подвигами великого воина империи.

Именно этой мнимой цели желал Тит с самого детства, даже не подозревая, что болен душой, и поступками потакает практически неисцелимой болезни. И не было никого в жизни, кто мог подсказать ребёнку, а затем юноше, что тот заблуждается, уверенно двигаясь к бездне, будучи ослеплённым сладким пороком. Да и не могло быть такого подсказчика в жизни Тита. Потому как каждый человек, попавший в сети тщеславия, затаивает его в душе, холит, лелеет, не подпуская к этому пороку никого, уверяя себя в том, что это на самом деле невероятное благо, которое досталось ему, как избранному небесами счастливчику. Это иллюзорное благо со временем полностью овладевает душой, и, когда приходит время платить за собственную ложь, порок безжалостно вырывает часть сущности глупца, оставляя в нём зияющую безразличием к себе Пустоту.

Потому Тит был сейчас похож на живой труп, так как лежал на тверди неподвижно, и только редкое дыхание выдавало присутствие жизни в побеждённом пороками воине. Сотник уже умер, осталось остановить упрямо бьющееся сердце, не желающее поддаваться безысходности, поглотившей душу. Но этот недостаток должен устранить на рассвете один из воинов Клавдия, который в этот самый момент прикладывал все усилия, чтобы палач бил, не жалея осуждённого.

Помощник трибуна после объявления приговора немедленно нашёл палача, и, не пожалев золота, обеспечил однозначную смерть своему обидчику. Только Тит этого не знал. Да ему и не надо было знать. Безразличие полностью овладело сущностью легионера, лишая возможности сопротивляться.

Звенящая тишина, сопутствующая унынию, давила на сотника, стараясь лишить слуха, чтобы человеку было невозможно избавиться от пут порка. Но тут неожиданно до легионера донеслись голоса собратьев, продолжающих обыденную жизнь в военном лагере, и Тит вспомнил условие казни, при котором его оставшиеся в живых подчинённые смогут избежать смерти, если он сам сумеет выжить. Созданное долгими годами тяжёлых походов чувство взаимовыручки, когда, рискуя жизнью, помогаешь победить смерть собратьям, заставило Тита приложить всю волю, чтобы вырваться из оков безразличия, и хотя бы в последние мгновения жизни, совершить поступок не для себя, не для услаждения порока, а для других людей. Сотник не хотел жизни, так как смысла в её продолжении более не видел, но он был обязан выжить, чтобы избавить подчинённых от гибели.

Медленно поднявшись с тверди, Тит посмотрел сквозь прутья клетки в даль ночного звёздного неба и мысленно произнёс:

– Тьма! Если ты действительно мне благоволишь, помоги выжить ещё один раз. Не для себя прошу, для собратьев! А потом можешь взять меня в вечные слуги, если такой воин империи, как я, тебе нужен!