Ильгам Рагимов - Философия преступления и наказания

• Название: Философия преступления и наказания
• Автор: Ильгам Рагимов
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-94201-668-5

В настоящей монографии рассматриваются основополагающие проблемы уголовного права, связанные с преступлением и наказанием. Автор с философских позиций размышляет над вопросами о причинах и истоках преступления, сущности наказания, будущем преступности и наказания.

Книга предназначена для студентов, аспирантов и преподавателей юридических вузов, работников правоохранительных органов, теоретиков и практиков, специализирующихся в области уголовного права, а также философов, социологов, психологов и всех интересующихся проблемами борьбы с преступностью.

---

На вопрос: «Является ли главной или одной из главных причин преступления экономическое неравенство, вследствие которого граждане разделены на бедных и имущих?» – отвечаем: экономическое состояние общества, так же как и вся социальная среда, являются условиями для возникновения причин совершения преступления. Иначе говоря, нищета, бедность могут влиять на преступное поведение, но не являются главной причиной преступлений. Причина – в самом человеке. Даже в условиях коллективизма, уравниловки преступления, особенно экономические, продолжали существовать, хотя за такие деяния были предусмотрены самые суровые наказания, включая смертную казнь. Поэтому улучшение экономического положения масс ни в коем случае не приведет к исчезновению преступных проявлений. Речь может идти только об их уменьшении. Если подавляющее большинство испытывает влияние экономических условий на преступное поведение, то нет основания предполагать, что эти условия действуют на них сильнее, чем на меньшинство, которое экономически более состоятельно. Но тогда как объяснить, что все-таки бедняки составляют главный контингент армии преступников? Значит ли это, что они составляют подавляющее большинство?

Анализ статистики преступности в Азербайджане за определенный период времени демонстрирует наличие неоспоримой связи между преступностью и экономическими условиями в стране. Но в то же время этот анализ обнаруживает и то, что преступность носит на себе столь же ясные следы совершенно иных явлений: политических, межнациональных отношений, изменения общественно-политического устройства государства, форм управления страной и т. д. Так, например, Карабахский конфликт, продолжающийся вот уже более 25 лет, оказал серьезное влияние на состояние, характер и уровень преступности в Азербайджане не только по причине ужасного экономического и социального положения беженцев из Армении и Карабаха, а в большей степени из-за психологического состояния вообще всего населения республики.

Особый подход к рассматриваемому вопросу сформировался после Октябрьской революции. Большевики, по выражению М.В. Козловского, считали аксиомой положение, что преступник – продукт социальной среды и что все его действия, все побуждения от него и от нашей «воли» не зависят. Хотя ученые-криминалисты молодой Страны Советов в 20-х годах были едины в том, что «ни одно преступление нельзя объяснить исключительно внешними причинами, игнорируя особенности совершившей его личности»[86].

Разумеется, такой подход ученых и науки уголовного права в объяснении понятия преступления и его причин не соответствовал философии марксизма, которая гласила: «Теория, рассматривающая наказание как результат собственной воли преступника, является лишь спекулятивным выражением древнего “jus talionis” (право тождественного возмездия) – око за око, зуб за зуб, кровь за кровь»[87].

Большевики были убеждены в том, что источниками преступления являются сопротивление свергнутых эксплуататорских классов, поддержанное всей международной буржуазией, а также стихия мелкобуржуазной анархичности, буржуазных привычек и навыков, которым были привержены еще достаточно широкие слои трудящихся. Таким образом, по их убеждению, с устранением этих причин автоматически будет покончено с преступлениями.

Таким образом, научное объяснение понятия преступления и его причин шло вразрез с политикой и доктриной социалистического государства в борьбе с преступностью. Поэтому с начала 30-х годов XX в. советская криминология была вынуждена изменить свое отношение к пониманию понятия преступления, а значит, и к объяснению корней преступного поведения. Так, А.Н. Трайнин отмечал в те годы, что «дурная наследственность, физические или психические аномалии не имеют решающего значения в движении преступности, поскольку общественные явления определяются социальными рычагами и сами указанные факторы лишь производны от социальных основ человеческой жизни»[88]. Такой подход просуществовал до начала 60-х годов, до того момента, когда советские ученые стали уделять внимание личности преступника и развернулась дискуссия о соотношении социального и биологического в преступном поведении личности, которая продолжается по сей день.

В принципе, историю развития учений о природе преступного можно представить как историю борьбы двух направлений – социологического и биологического. Все сводится к решению следующих проблем: имеется ли какая-либо взаимосвязь между наследственными свойствами организма и поведением человека, в том числе преступным? И если имеется, то каков уровень количественного «вклада» биологического в различные функции человеческого организма, в психологические процессы и поведение человека?

Если до XIX в. эта проблема так остро не стояла, то успехи медицины и генетики со временем начали порождать у человечества надежды на то, что эти науки помогут ответить на волнующие всех нас вопросы: почему человек совершает преступление? В чем истоки такого поведения? Как их искоренить?

Принципиальная позиция марксизма-ленинизма состояла в том, что социальные явления, к которым относилась и преступность, не могут быть объяснены с биологических позиций. Но в то же время возникала другая проблема: человек ведь одновременно и биологическое существо. Значит, человека и его поведение следует изучать с социально-биологических позиций. В противном случае, то есть если все сводить к социальной среде и полагать, что природное, биологическое в человеке никакой роли в преступном поведении не играет, следует ждать, когда в обществе будут решены все социальные проблемы людей и необходимость в их наказании отпадет, поскольку люди не виноваты в недостатках социальных условий общества. В романе «Отверженные» В. Гюго словами своего героя Жана Вальжана вопрошает: «.. вправе ли человеческое общество в равной мере подвергать своих членов безрассудной своей беспечности, с одной стороны, и беспощадной предусмотрительности – с другой, навсегда зажимая несчастного человека в тиски между недостатком и чрезмерностью – недостатком работы, чрезмерностью наказания?»

На наш взгляд, следует искать не общее сопоставление социального и биологического, приобретенного и унаследованного в человеке, а попытаться раскрыть конкретное взаимодействие, анализ механизма действия факторов в объяснении причин поведения. Понятно, что человек изменяет, но не отменяет, не уничтожает в себе природное, биологическое. Генетическое разнообразие создает уникальность, неповторимость биологической индивидуальности каждого из людей. Однако наука доказала, что биологические различия людей, даже рас и этнических групп, ничтожны в сравнении с их единством.

Действительно, по наследству передаются многие психологические свойства. Однако это не свидетельствует о том, что существует связь между физической конструкцией человека, психическим складом и преступным поведением (об этом говорили психиатры Э. Крегмер и Р. Фунес).

Г Кайзер совершенно справедливо подчеркнул: «Исследование преступности как продукта наследственности оказалось весьма недостаточным… Мы должны определенно признать неудавшуюся попытку объяснить преступное поведение наследственными факторами»[89].

Можно было бы утверждать о существовании наследственных причин преступности, если бы удалось установить, что закономерности генетического развития людей, проживающих в определенное время на определенной территории, совпадают с закономерностями в движении преступности.

Итак, основа дискуссии о роли биологического может быть устранена при условии, что генетический фактор не является решающей причиной поведения, в том числе преступного, а играет второстепенную роль по сравнению с социальными причинами.

Ведь от решения этой проблемы зависят методы и формы предотвращения преступных проявлений. Если будет установлено, что причины преступного поведения связаны с биологическим фактором, придется изобретать способы медицинского воздействия на преступников, формы генетического контроля. В принципе, подавляющее большинство советских и современных ученых-юристов считали и считают, что преступность – не биологическая категория. Такого же мнения придерживаются и философы. Так, например, П.Н. Федосеев пишет: «Было бы просто нелепо искать корни преступности в биологических качествах человека, но, вместе с тем, надо принимать во внимание при этом и некоторые из индивидуальных различий между людьми»[90].

В самом деле, разве смог бы неразумный человек выполнять роль мыслящего деятельного существа, способного к неограниченному прогрессу, если бы его мысли и поступки носили врожденный, генетически запрограммированный характер. Наука доказывает, что «громадная пластичность мозга, тренируемость и обучаемость людей исключают фатальное значение генетической программы»[91]. Это означает, что люди с нормальной генетической программой могут себя контролировать, а в случае ее нарушения – в той или иной степени страдает мозг. То есть поражение генетической программы вызывает резкое противоречие между социальными потребностями и биологическими возможностями.