Игорь Буторин - Улица моего детства (сборник)

• Название: Улица моего детства (сборник)
• Автор: Игорь Буторин
• Жанр: Русское современное

В книгу вошли истории из жизни автора, рассказы о времени и людях, живших в конце XX века в одном сибирском городе и вообще в стране СССР, а также повести и сценарии, написанные в разное время.

---

Своих родителей я увидел через год и десять месяцев, когда бабушка привезла внука в далекую Сибирь. Кстати, рядом с дядьями я привык называть бабушку мамой и поэтому, когда на вокзале мама-бабушка вдруг села в поезд, и он ее повез в неизвестном направлении, я устроил истерику. Это была трагедия. В поезде захлебывалась слезами бабушка, на перроне заливалась мать, и над всем этим на руках отца блажил я. Когда меня привезли домой, я залез под кровать и при малейшей попытке извлечь меня оттуда, закатывал истерику. Выманил меня отец. Он заранее купил мне машинку – красивую скорую помощь (а какую еще игрушку мог купить будущий врач). Так отправляя ее ко мне под кровать, и азартно перед моими глазами, закладывая ею виражи, папа спровоцировал меня на игру и тем самым извлек из пыльной темноты подкроватья. Со временем я понял, что тетя – это моя мама, ну, а отца я признал быстро… Ведь только отец умеет так интересно играть машинками и самолетиками сына.

Мне повезло. Я вырос в любви. Первого внука и первого племянника любили все. Я не говорю о родителях, их любовь была огромна, как окружающий мир и в ней прошли мои детство и юность. Нет, я не был маменькиным сынком. Я был нормальным пацаном из рабочей слободки. Я получал ранения в пацанских драках, пробивал голову в хоккейных баталиях, тонул в необъятных лужах, куда свалился с плота, курил на чердаке нашей пятиэтажки, занимался плаванием и легкой атлетикой.

Пожалуй, единственное и самое главное, что отличало нашу семью от других таких же семей 60-х годов – это книги. Мой отец читал всегда и много. Ему было интересно все, поэтому у нас были подборки научно-популярной серии «Эврика», книги о путешествиях и путешественниках, замечательные энциклопедии по биологии и зоологии, мемуары военачальников, политиков и ученых и просто замечательных людей. Я уж не говорю про художественную литературу.

Из детства, не знаю почему, но помню один новогодний подарок. Я его обнаружил, как и положено, утром первого января под подушкой. Это была прекрасно иллюстрированная книжка «Золотая антилопа». Подарки родители дарили всегда, и всегда не такие, как у других ребятишек, но вот эту книжку почему-то помню и как ей обрадовался, тоже помню.

Еще был поход. Мне тогда было лет четырнадцать, и мы приехали к бабушке в Полтаву. Отец был основательным человеком. Например, мы начинали заниматься рыбалкой. Сразу же в доме появлялась разнообразная литература на тему рыболовства. Потом скупались различные рыболовные причиндалы. Плюс мастерились снасти, конструкции которых мы находили в научно-популярных и специализированных изданиях типа «Рыболов-спортсмен».

То же и с походами. Покупалась палатка, рюкзаки, котелок, тренога для костра и тому подобное. И вот так основательно экипированные мы отправились на рыбалку. Место подсказали соседские мужики. Сначала была электричка, потом пешком через таинственную рощу, где корни деревьев, облепленные тиной после половодья, превращались в сказочную страну с таинственными лабиринтами, потайными местами для русалок и леших. И наконец, степь и пшеничные поля, прорезанные лишь грунтовой дорогой и речушкой, в которой сновали шустрые гольяны. А потом уж и более широкая речка, названия которой я уже и не помню. Там мы и разбили лагерь.

Едва поставили палатку и расчехлили спиннинги, как с горизонта на огромной скорости на нас устремилась рваная грозовая туча, и быстро заполонила собой весь горизонт, превратив вечер в ночь. Я тогда, честно говоря, очень боялся. Мне казалось, что на нас, двух человек посреди малоросской степи могут напасть злоумышленники. В палатке я жался к отцу и мне постоянно слышались шаги крадущегося разбойника. Отец успокоил. Во-первых – нас двое и мы мужчины. А во-вторых – удилища от спиннинга, это прекрасное оружие для самообороны. Видно отцова уверенность не только в себе, но и в нас – двух мужчинах, передалась и мне. Не скажу, что больше в жизни мне не бывало страшно. Было и не раз. Но о том, что «смелого пуля боится и смелого штык не берет», я узнал от отца и, наверное, именно в том походе.

За отца я никогда не боялся. Все же боксер-перворазрядник. Что говорить о нас подросших уже пацанах. В ту пору над нами витала романтика лагеря для малолетних преступников, куда попадали после краж, кровавых драк и разбоя наши ровесники. Часть из них уже прошла через тюремные коридоры малолетки. Они возвращались оттуда с партаками на руках, а кое-кто даже успевал наколоть на плечах и коленях воровские звезды.

К окончанию восьмилетки дворовые компании начали раскалываться. Кто-то уверенно протаптывал очередную тропинку на зону, а кто-то в спортзал и к знаниям. Друзья в недавнем прошлом, теперь уже косо смотрели друг на друга. Жиганам не нравилось, что они сдавали свои лидерские позиции. Мы их «делали» в спорте. Оставался единственный известный способ завоевать уважение – драка.

Ощущение предстоящего кулачного боя я запомнил очень хорошо. Когда уже не миновать разборки, у тебя внутри начинается неприятный тремор, который предательски передается коленям и рукам. Где-то под ложечкой холодеет, слегка подташнивает, и ты уже ждешь первой атаки. Кадык ходит ходуном, как будто ты пытаешься и не можешь глотнуть скопившиеся слюни. Тогда ты вспоминаешь, про смелого, которого пуля боится, и про «Бей первым Фрэди»…

А потом дома, мама плачет, отец оказывает первую врачебную помощь и тоже явно нервничает. Губа рассечена и опухла, глаз заплыл, из брови струится кровь. Между делом мать интересуется, где шапка? А кто ж ее знает, где она… слетела. В этот момент, мне почему-то всегда было жалко моих родителей. Они панически боялись, что меня могут покалечить, уж не говоря о более страшном.

В девятом классе я записался в школу юных корреспондентов при городской молодежной газете. Занимался там год, но понял, что на журфак поступить не получится. Стабильной оценкой за сочинения у меня были: «5» за литературу и «3» за русский язык. Кто ж меня безграмотного примет…

Были и другие варианты – в медицинский, как отец, или в политех на инженера, как мать. На выпускных экзаменах по химии я заработал «трояк», потому что так и не смог вспомнить формулу молочной кислоты. Медицинский отпал, остался Политех.

Был на выпускных в школе у меня один забавный момент. Отец поинтересовался перед экзаменом по истории, как дела? Я ответил, что не успеваю выучить статьи учебника про Великую Отечественную Войну. На что батя заметил, чтоб я не переживал, он мне утром за завтраком все расскажет. Перед экзаменом он заявил, что волноваться не следует, ведь я и так про войну знаю достаточно. В результате мне попалась Курская битва, и я получил «пятерку». Наверное, помогла отцова библиотека… и замечательные фильмы о войне?

Человек движения

В Политехе я выбрал специальность, как мне показалось наиболее близкую к журналистике – полиграфию. Студенческие годы у всех замечательные. И мои не были исключением. Первая любовь, дружеские попойки, стройотряды, спортивные соревнования, практика в Питере. Было все и много. На четвертом курсе я поступил по конкурсу в народный театр и даже успел съездить на гастроли на тюменский Север – всероссийскую комсомольскую стройку.

Тогда, в начале восьмидесятых, это был край настоящих суровых мужчин, где рабочая столовая с угрюмыми персонажами, готовыми в любой момент учинить разборку с обидчиком, представлялась мне джеклондоновским салуном на Аляске. Один водитель мощного КрАЗа, который однажды подвозил меня, признался, что когда здесь пурга, то он – взрослый мужик, до слез боится заблудиться, потому что это неминуемая смерть. Это еще больше укрепило мои ощущения, что на Север приезжают только настоящие мужики, которые не боятся смертоносной пурги.

Для нас же – артистов, Север был сплошной романтикой, которая навевалась поэтичными названиями речек и поселков – Еваяха, Лабытнанги, Пытьях, Харп. Мы привезли два спектакля, их и показывали в разных городах и поселках. Было весело и беззаботно. Секретари райкомов и горкомов комсомола, а попали мы на Север тоже по комсомольской путевке, помогали нашей труппе приобретать дефицитное спиртное. Хотя и без него нам было интересно. Там я разучил три мелодии на флейте, после чего меня стали называть Панк с флейтой (прическа у меня была в ту пору с панковскими заморочками). В трупе нашего театра были замечательные и талантливые ребята. Они запойно читали книги, включая самиздат, а некоторые даже пробовали писать сами. Здесь я узнал и полюбил театральное искусство.

Из института по распределению я уехал в Тулу. Там на обойной фабрике началась моя трудовая деятельность. Тульский говор я помню до сих пор. «Без двАдцати», «ехай», «тормозок», плюс фрикативное «г» и московское аканье было просто замечательным коктейлем.