Иван Козаченко - Истина и закон. Судебные речи известных российских и зарубежных адвокатов. Книга 2

• Название: Истина и закон. Судебные речи известных российских и зарубежных адвокатов. Книга 2
• Автор: Иван Козаченко
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-94201-671-5, 978-5-94201-669-2

Второе, исправленное и дополненное издание книги (1-е изд. вышло в свет в 2003 г.) включает судебные речи известных адвокатов, склонивших своим профессиональным и ораторским мастерством чашу весов правосудия в пользу подзащитных, которые обвинялись в совершении тяжких преступлений.

Значимость защиты, преисполненной профессионального благородства, человеколюбия и желания восстановить справедливость, нисколько не слабеет на фоне разыгравшихся трагедий.

Книга адресована широкому кругу читателей.

---

Уверяли, что шлюпки спускались долго, между прочим, оттого, что были прикрашены к стойкам, тали будто бы тоже были закрашены и т. п. Если сообразить вес шлюпок и прохождение тали внутри блоков, все эти соображения покажутся просто наивными. Можно закрасить шкерты, наружные части блоков и стоек, но закрасить смоляные тали или внутреннюю часть блока даже на заказ нельзя. Для сколько-нибудь сведущего лица ясно, что эти измышления о закрашении шлюпок, препятствовавшим якобы спуску, – плод фантазии таких достоверных, но наивных свидетелей, как Черномордик и Дырдовский. Первый, обезумевший от страха, желая попасть в первую же шлюпку, свалился в воду, откуда его подняли на шлюпку. Едва ли он отдавал себе вообще какое-либо представление об окружающем. Он помнит только, что кто-то три раза ударил его по шее. О краске он заявлял нам так: я домохозяин, и, стало быть, понимаю, что такое краска… Краска была! Где была? В этом он даже отчета себе не дает. Другой свидетель, потрогавший тали, передает нам: «Были закрашены, я ощущал прилипание к рукам». Об этом характерном ощущении прилипания к рукам свидетельствовал нам только один интендантский чиновник г-н Дырдовский. Мы видели шлюпки на «Колумбии», видели что такое тали (толстый смоляной канат), судите сами, господа судьи, можно ли их закрасить. Думаю, об этом довольно. С этой легендой можно также легко покончить, как уже давно покончено с штормовыми свечами, мешками с ворсом и пр. Все это – блуждающие болотные огоньки, которым суждено умереть своей смертью, погаснув без чада.

Шлюпки действительно спускались довольно долго благодаря общей панике, общей свалке, но вовсе не благодаря их закрашению или царившей якобы тьме на пароходе. Иллюминации, когда погасло электричество, конечно, не было, но фонарей 10–15 достаточно освещали пароход. Притом беспрерывно горели фальш-фейра, жгли парусину, облитую керосином, и т. п. На кромешную тьму ни в каютах, ни на палубе во всяком случае никто не жаловался. Наружные же огни, как призывы помощи, давали беспрерывно знать о себе. Вспомните единогласное показание всех свидетелей, наблюдавших погружение «Владимира». Только по огням и знали, что он все еще борется со смертью. Все время на нем вспыхивали огни; это было прерывистое дыхание больного в агонии, оно угасло только вместе с ним. Звонил также все время колокол, призывавший «Колумбию», но и из этого ровно ничего не вышло. Звон оказался звоном погребальным. Когда подумаешь при этом, что на подход «Колумбии» вплотную нужны были всего каких-нибудь 5–7 минут и что их не нашлось у Пеше, невольно содрогаешься. Живо встает в моем воображении образ этой словно окаменевшей молодой девушки, вперившей свой задумчивый взгляд на освещенную «Колумбию» и не проронившей ни одного слова. Я говорю о Шестаковой, и невольно начинает щемит сердце. С ней рядом были ее отец и несколько других спокойных и хладнокровных пассажиров. Я бы назвал их аристократами несчастья, аристократами в лучшем значении слова. Они оставались на корме, все более и более погружавшейся в воду, чувствовали приближение рокового момента, но оставались спокойными. Кувшинов закурил папиросу, он находил, что умереть когда-нибудь надо и что лучше – «это умереть спокойно». Была ли это эстетическая бравада человека, желавшего «красиво умереть», или действительное спокойствие философа, видевшего близость спасения, для нас безразлично; спокойствие было. Отец успокаивал дочь, а вместе и всех окружающих: «Полно, мы не погибнем, мы не можем погибнуть… так близко “Колумбия”, она подойдет!». Увы, она не подошла!

Здесь возникал вопрос, для чего, с какой целью, собственно, капитан Криун все время оставался на площадке. В этом хотели видеть признак его бездеятельности, не говоря о подозрениях более низменного свойства. Прежде всего надо заметить, что сама катастрофа застигла его на этой площадке. Первую секунду он на ней, так сказать, замер невольно, а затем уже оставался сознательно, так как площадка приходилась ближе всего к баку, где всего более было народа. Именно вокруг этой площадки кишел тот третьеклассный простолюдин, который, заменяя собою охотно матроса, беспрекословно исполнял все работы. Со стороны обвинения, по-видимому, намеренно было обойдено молчанием одно весьма важное обстоятельство. После ухода шлюпок все распоряжения Криуна сосредоточились на том, чтобы собрать возможно большее количество плавучих предметов. Рубили двери, люки, нары, из отделения третьего класса сносили койки. Это была работа не легкая, требовавшая и указаний, и усилий. Все это делалось, как удостоверили нам третьеклассные пассажиры Тиль, Эрнест, Грото де Буко, Соханский и другие, по указаниям Криуна. Говорили, зачем он не сбежал с площадки, не стоял у шлюпок, трапа и т. п. Но такие требовательные, такие непримиримые господа, как Дырдовский и Далевский, в придачу с княгиней Бебутовой, пожалуй, обвиняли бы его тогда в другом, более тяжком преступлении, распустив сгоряча молву, что капитан хотел сесть в шлюпку первым. Под влиянием того экстаза, в состоянии которого эти свидетели давали свои показания, всего можно ждать. Ведь утверждал же Дырдовский в своем показании, данном на предварительном следствии, будто «Владимир» так и пошел ко дну со шлюпкой на борту, которую будто бы не было никакой физической возможности спустить на воду. От этой басни он должен был здесь отказаться, так как выяснилось, что то был лишь борт разбитой шлюпки. Уверял тот же Дырдовский, что он вместе с другими пассажирами усаживал в шлюпку «детей и женщин»; мы, однако, знаем, сколько их попало в шлюпку. Воистину трагично положение Криуна перед судом таких господ. Фельдман бегал и суетился – это худо. Криун стоял – худо тоже! Когда Криун узнал, что вся команда разбежалась, когда увидел, что помощь не приходит, роль его как капитана оказалась трагически неблагодарной. Но у него оставалась еще одна задача, одна обязанность. Для функции командира все суживался круг, волны уже набегали и захлестывали корму, для всех надвигалась смерть, он, как солдат, решил, по крайней мере, не покидать своего поста. И в этом личном мужестве никто отказать ему не вправе. В последнюю минуту он думал только о других. На месте крушения, это удостоверяет нам единогласно и команда «Синеуса», и команда «Колумбии», образовался целый плавучий остров. Его создал Криун. Вы можете сделать простой арифметический подсчет спасенных и убедитесь, что 50–60 человек спаслись исключительно только благодаря этой разумной мере. Не говоря уже о таких искусных пловцах, как Тиль, который устроился с некоторым комфортом и даже захватил с собой вещи, плавая, сперва на люке, потом на двери, масса вовсе не умевших плавать спаслась. Спаслись женщины: г-жи Эрнест, Залевская, Шевалье, Зигомала и много других. Ряд свидетелей, запальчиво изобличавших здесь Криуна в нераспорядительности, забывают, что даже та доска, на которой они спасли свою собственную жизнь, дана им в руки Криуном. Им это не приходит в голову.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сведения о нем см.: Истина и закон. Судебные речи известных адвокатов XIX – начала XX в. Кн. 1. Ч. II: Коварные лабиринты. С. 276–277.

2

Арсеньев К. К. Французская адвокатура // Вестник Европы. 1886. Ч. 1. С. 279.

3

Парижское Барро. Великие адвокаты XIX века. М., 1898. С. 36, 41.

4

Шэ д’Эст Анж был близок к идее о врожденности преступников как одной из причин преступности.

5

Сведения о С. А. Андреевском см.: Истина и закон. Кн. 1. Ч. I: Трагедии любви. С. 49–50.

6

Сведения о Н. П. Карабчевском см.: Истина и закон. Кн. 1. Ч. I: Трагедии любви. C. 131 132.

7

См., напр.: Ляховецкий Л. Д. Характеристика известных русских судебных ораторов. СПб., 1897. С. 132.