Генри Розовски - Университет. Руководство для владельца

• Название: Университет. Руководство для владельца
• Автор: Генри Розовски
• Жанр: Руководства
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-7598-1221-0, 0-393-02782-1

Генри Розовски в течение 11 лет был деканом факультета гуманитарных и естественных наук Гарвардского университета. В своей книге, мудрой, легкой и остроумной, он увлекательно рассказывает об американских университетах и колледжах – о том, как они управляются, с какими сложными проблемами сталкиваются. Автор уделяет внимание всем без исключения «владельцам» университетов: студентам, администраторам, преподавателям, выпускникам, попечителям. Он щедро делится своим бесценным опытом высокопоставленного руководителя и дает коллегам практические советы, как отвечать на вопросы, как попросить о денежном пожертвовании, как разрешать конфликты. Эта книга читается подобно захватывающему роману, герой которого – легендарный Гарвард.

2-е издание.

---

Начнем с того, что каждый прошедший отбор имеет достаточный уровень академических способностей – то, что я назвал бы «академическим стандартом выше среднего». Общая сумма оценок в тесте SAT редко будет ниже 1100, как правило, она достигает 1400 или более; отметки за среднюю школу – «средние А» или выше; в своем классе студент занимал место в верхней четверти иерархии по успеваемости, а большинство студентов входят в число 10 % лучших; в рекомендациях преподавателей подчеркивается наличие у ученика знаний и желания учиться. Разумеется, не будет принят тот, кого сочтут не способным завершить изучение предлагаемого курса, вне зависимости от того, какие иные достоинства есть у данного кандидата. Все это необходимые условия, но не достаточные. Чрезвычайно важно подняться над толпой; продемонстрировать, что не только соответствуешь «стандарту выше среднего», но что есть нечто такое, что ты умеешь делать очень хорошо. Американские студенты – это единая семья, члены которой ни секунды не сидят без дела. В этом сообществе есть студенческие спортивные команды – внутри колледжа или университета (см. примеч. 13). Здесь процветают театры и оркестры, исполняющие музыку самых разных жанров. Студенты издают газеты, занимаются общественной деятельностью. Этому сообществу нужны поэты, певцы, баскетболисты и политические лидеры. Кроме того, академическим отделениям необходимо, чтобы на каждый предмет учебной программы нашлись студенты, которые бы специализировались по данному предмету или по крайней мере усиленно его изучали. Выбор, который делают студенты-младшекурсники, не всегда обеспечивает достаточную занятость преподавателей; а это, вопреки недобрым выдумкам, утверждающим прямо противоположное, совершенно не устраивает те отделения, чьи предметы оказываются менее популярными. Несмотря на наметившиеся в последние годы изменения, число женщин, отдающих предпочтение трудным для изучения дисциплинам, значительно меньше, чем число мужчин. До самого недавнего времени физические науки вообще привлекали относительно немного студентов младших курсов. Классические отделения обычно без всякого труда набирают гораздо большее количество студентов. Объявив о намерении специализироваться в той области, в которой ощущается недостаток студентов, абитуриент в каком-то определенном году может увеличить свои шансы на поступление, хотя выяснить, какие именно отделения нуждаются в студентах, довольно нелегко. Год на год не приходится – изменения могут быть весьма значительными.

И таким образом – постепенно и год за годом – достаточно разношерстная группа первокурсников начинает обретать форму. Декана приемной комиссии можно уподобить скульптору, который превращает бесформенную глину в прекрасное произведение искусства. Любое отличительное качество или проявление какого-либо особого достоинства улучшают шансы абитуриента.

Некоторые желательные качества приписываются автоматически: абитуриент входит или не входит в состав некоторого меньшинства, является или не является «наследником». Сам человек почти ничего не может сделать для того, чтобы войти в состав привилегированной группы. Однако большая часть ценных качеств требует проявления способностей и определяется личными достижениями.

Я описал процедуру приема, практикуемую в наших ведущих частных университетах (см. примеч. 14). Имеются, конечно, индивидуальные различия, но основные характеристики одинаковы: используется гибкая комплексная система, которая принимает в расчет множество признаков и которая, по крайней мере в неявном виде, выражает точку зрения, учитывающую интересы общества. Является ли такая система «справедливой»? Или более справедлива система, основанная исключительно на результатах вступительных экзаменов либо оценках или аттестатах средней школы? Наша система имеет много достоинств. Абитуриенты, которым дается автоматическое преимущество, получают его благодаря своему привилегированному социальному или институциональному положению, и к тому же их число не настолько велико, чтобы вытеснить слишком много достойных претендентов, не обладающих подобными преимуществами. По моему мнению, самое большее треть из тех, кто поступил на первый курс Гарварда, начинает «вступительные гонки», имея фору, однако значительная часть из этой группы вошла бы в число студентов, даже если бы у них не было никаких изначальных преимуществ. Например, вполне естественно предположить, что «наследники» окажутся не хуже «средних абитуриентов» из состава основной массы поступающих, и при этом вероятность того, что они учились в хороших школах, гораздо выше, чем для других поступающих. Я также думаю, что в большинстве случаев гораздо важнее рассматривать человека в целом, оставляя в стороне оценки и экзамены, к тому же это полностью соответствует концепции американских колледжей, делающих акцент на либеральном образовании. Обучение направлено в первую очередь даже не на то, чтобы студенты изучили ту или иную академическую дисциплину, а на их интеллектуальное и социальное формирование и развитие. Наша система также с пониманием относится к позднему созреванию и стремится распознать такие случаи. Нас больше интересуют успехи оканчивающих университет, чем то состояние, в котором абитуриенты в него поступают, ведь мы прекрасно понимаем, что не все выходят на старт, имея одинаковые возможности. Это чрезвычайно сложная система, учитывающая одновременно соображения социальной мобильности, институциональной поддержки и собственных интересов, академических способностей и талантов иного рода – от умения точно бить по мячу до умения играть на скрипке. Я считаю эту систему столь же справедливой, что и другие, и причин для этого три.

Во-первых, вопрос о материальных возможностях оплатить стоимость образования играет минимальную роль при приеме в университет. Правда, следует признать, что одно дело – поступить, а другое – учиться, и что многие семьи с низкими и средними доходами сталкиваются с финансовыми трудностями, но в основном система неучета материального фактора – в том виде, как она принята в Ivy League и некоторых других учебных заведениях, – предлагает значительную поддержку всем, кто в такой поддержке нуждается. Это действительно один из немногих социальных процессов в нашей стране, в котором столь сознательно ограничиваются преимущества богатых (см. примеч. 15). Во-вторых, эта система не коррумпирована: нажим, личное влияние, подкуп – любые способы купить право учиться в Йеле или Дьюке – все это вещи совершенно невозможные. Практически всегда отбор совершается приемными комиссиями, в состав которых входят преподаватели университета, и при отборе учитывается прежде всего их мнение при минимальных внешних воздействиях. Выпускники прежних лет, общественные деятели, спонсоры и т. п. лица время от времени прилагают усилия, стараясь помочь своим детям, родственникам и друзьям. Каждую осень вдруг откуда-то появляются друзья, которых я давно не видел, или случайные знакомые, иногда приносят небольшой подарок и выражают настойчивое желание, чтобы я познакомился с их чадами. Они втаскивают в мой кабинет стесняющихся молодых людей якобы в поисках мудрого совета – а молодой человек с куда большим удовольствием оказался бы в этот момент за тридевять земель отсюда. На самом деле цель визита в том, чтобы попросить у меня рекомендательное письмо в приемную комиссию Гарварда. В некоторых случаях обстоятельства вынуждают меня нехотя согласиться, но я всегда предупреждаю просителей, что похвальный отзыв от учителя школы имеет куда большее значение. Мое письмо, обычно основанное на поверхностных знаниях о человеке, значит очень мало. Оно не принесет абитуриенту вреда, а в случае неудачи – обеспечит отказ в самой вежливой и участливой форме (см. примеч. 16). Американцы, я надеюсь, знают, что я говорю правду. Несколько лет назад в Гарвард не смогла поступить внучка бывшего выпускника университета и одного из самых щедрых спонсоров. Это было совсем не легкое решение, но у декана приемной комиссии не было другого выхода, и он пригласил к себе деда, чтобы подготовить его к получению дурных новостей. К большому удивлению всех, кто об этом знал, старик выразил своего рода облегчение. Он считал, что все сложилось очень удачно, ведь если в будущем друзья будут просить его о помощи, ему легко будет отказать. В конце концов, его слово практически ничего не значит – «они даже не приняли мою внучку!».

Иностранцам труднее поверить, что можно получить нечто не всем доступное, несмотря на отсутствие «черного рынка». Я знаю многих иностранцев, которые совершенно ошибочно считают, что я один полностью отвечаю за поступление их чада в Гарвард. Один особенно любопытный эпизод стоит того, чтобы о нем рассказать (в слегка завуалированном виде). Некий джентльмен из Западной Азии (будем далее называть его господин Дза), очень богатый и занимающий видное положение, хотел устроить своего сына в колледж. У нас были общие знакомые, поэтому мы с ним несколько раз говорили об этом по телефону. Я уверял г-на Дза, что все зависит от знаний его сына – остальное не играет никакой роли. Похоже, я его не убедил. Его сына приняли в университет – мне не пришлось даже пальцем для этого шевельнуть, – и г-н Дза позвонил мне из далекого далека, чтобы выразить свою глубочайшую благодарность. Слышно было, как г-жа Дза в порыве чувств всхлипывает у телефонной трубки. Я отвергал какие бы то ни было попытки отблагодарить меня.