Элина Сидоренко - Частные начала в уголовном праве

• Название: Частные начала в уголовном праве
• Автор: Элина Сидоренко
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94201-527-5

Настоящее исследование посвящено проблеме совершенствования уголовного законодательства и практики его применения в части расширения частного усмотрения при решении уголовно-правовых вопросов, а равно созданию важных методологических предпосылок для системных исследований всего комплекса вопросов о соотношении диспозитивных и императивных начал в современном праве России.

В работе рассматривается комплекс теоретических вопросов, связанных с реализацией частного интереса в отечественном уголовном законодательстве. Особое внимание уделено проблеме согласия пострадавшего в уголовном праве; выявлены особенности правовой оценки деяний, обусловленных волеизъявлением жертвы. В рамках рассмотрения институтов, расширяющих частные начала в уголовном праве России, дан подробный анализ примирения с потерпевшим и уголовного преследования по делам частного обвинения.

---

Согласно § 235 Общегражданского уголовного кодекса Норвегии наказание, описанное в § 228 и § 229, не применяется, если действие предпринимается в отношении кого-либо с его согласия. При этом в § 228 предусматривается ответственность за совершение насилия, наносящего физический ущерб или способствующего этому, а в § 229 – за нанесение физических повреждений, ущерба здоровью или доведение лица до беспомощного, бессознательного или аналогичного состояния.

Поскольку в уголовном законодательстве Норвегии вред здоровью и организму подразделяется на физические повреждения и значительные физические повреждения, представляется, что максимальный предел допустимого вреда потерпевшему с его согласия не должен выходить за рамки собственно физических повреждений, в то время как причинение значительных физических повреждений и лишение человека жизни с его согласия должно влечь уголовную ответственность. Но и в этом случае законодатель оговаривает следующие условия смягчения наказания: «Если лицо было убито, ему нанесены значительные телесные повреждения или причинен значительный ущерб здоровью с его согласия, или если лицо из сострадания лишает жизни безнадежно больное лицо, или причастно к этому, наказание может быть уменьшено ниже определенного предела или носить более мягкий характер».

Несмотря на относительную ясность формулировок § 235 УК Норвегии, последующая норма § 236 ставит под сомнение существование института «согласия потерпевшего» ввиду отсутствия самого потерпевшего. Согласно § 236 «лицо, способствующее тому, чтобы кто-либо лишал себя жизни, причинял себе значительные телесные повреждения или ущерб здоровью, подлежит наказанию за пособничество убийству или причинение тяжких телесных повреждений». В этой связи закономерно напрашивается вывод: если помощь третьего лица в самоубийстве представляет собой соучастие в форме пособничества убийству, то просьба лица о лишении себя жизни представляет собой соучастие в форме подстрекательства к убийству.

Научного осмысления требуют уголовно-правовые дефиниции государств постсоветского пространства. Систематизация положений уголовного законодательства стран СНГ позволяет выявить следующую закономерность в законодательном закреплении согласия потерпевшего в числе обстоятельств, исключающих преступность деяния: практически во всех из проанализированных уголовных кодексов волеизъявление жертвы не считается достаточным основанием для признания совершенного деяния правомерным.

Исключение составляет УК Грузии, где в ст. 32 «Освобождение от уголовной ответственности при других правомерных деяниях» отмечается: «Не являются противоправными действия лица, совершившего предусмотренное настоящим Кодексом деяние при наличии иных обстоятельств, которые хотя в настоящем кодексе прямо не упоминаются, но вполне удовлетворяют условиям правомерности этого деяния»[80].

Думается, что в данной ситуации законодатель отдает на судебное усмотрение вопрос об уголовно-правовой оценке причинения вреда потерпевшему с его согласия. Однако уже сам закон ограничивает пределы правомерности причинения вреда телесными повреждениями, предусмотрев привилегированный состав – «Убийство по просьбе жертвы» (ст 110).

В статье отмечается, что «убийство по настоятельной просьбе жертвы и в соответствии с ее подлинной волей, совершенное с целью освобождения умирающего от сильных физических болей, наказывается лишением свободы на срок до пяти лет»[81].

2. Во вторую группу уголовно-правовых норм, расширяющих диспозитивные начала в уголовном праве, мы условно выделили нормы, закрепляющие институт примирения с потерпевшим.

Следует отметить, что способы закрепления института примирения с потерпевшим в уголовном законодательстве зарубежных государств весьма разнообразны с точки зрения законодательной техники. Однако в наиболее общем виде в теории уголовного права выделяют две основные модели примирения с потерпевшим.

Первая из них получила условное название «нидерландско-бельгийская система», или «трансакция»[82]. Суть ее заключается в том, что управомоченные государственные органы (прокуратура, полиция) отказываются от уголовного преследования лица, если последнее согласится уплатить в казну устанавливаемую в каждом конкретном случае денежную сумму. В целом данная система может быть охарактеризована как определенное соглашение, сторонами которого выступают, с одной стороны, государство в лице управомоченных органов, а с другой – лицо, совершившее преступное деяние. Государство вправе принять на себя обязательство отказаться от уголовной репрессии, если обвиняемый, в свою очередь, обяжется компенсировать государству в денежной форме вред, нанесенный публичным интересам. При этом нужно отметить, что частным случаем трансакции может быть и примирение с потерпевшим. В частности, бельгийский законодатель установил, что по ряду преступлений достаточно письменного признания вины правонарушителем, и потерпевший получает бесспорное возмещение вреда в гражданском порядке, а уголовное производство по делу прекращается[83].

Второй моделью досудебного разрешения конфликта между потерпевшим и виновным является так называемая «медиация». Исторически медиация зародилась в рамках англо-саксонской правовой семьи в 70-е годы XX в. Появление данного института, суть которого в самом общем виде сводится к разрешению конфликта между нарушителем уголовного закона и его жертвой нетрадиционными для уголовной юстиции способами, было предопределено развитием различных негосударственных ассоциаций помощи потерпевшим и преступникам[84].

В настоящее время данный правовой механизм характеризуется детализацией способов возмещения вреда. Как справедливо утверждают А. Г. Кибальник, И. Г. Соломоненко, Е. В. Давыдова, «при медиации сам факт примирения с потерпевшим, освобождающий причинителя вреда от уголовной ответственности, расценивается как одно из основных проявлений развивающегося в западных странах “восстановительного правосудия” по уголовным делам. Смысл такого “восстановительного правосудия” в западной юридической доктрине сводится к следующему: уголовно-правовой конфликт должен быть возвращен его участникам. Только они могут судить о степени тяжести преступления, способах возмещения вреда»[85]. Данное положение полностью укладывается в концепцию приоритетов уголовного законодательства, лаконично изложенную Н. Кристи: «В первую очередь важно разрешить то, что может быть сделано для жертвы преступником, во вторую очередь – местным сообществом, и в третью – государством»[86].

Е. В. Давыдова условно выделяет два вида медиации, получившие широкое распространение в странах общего и континентального права:

а) простая медиация: прокурор вправе до вынесения решения по публичному иску и с согласия сторон принять решение о медиации, если он считает, что такая мера способна обеспечить возмещение вреда, причиненного потерпевшему; прокурор может также прибегнуть к помощи какой-либо общественной организации в улаживании конфликта между потерпевшим и правонарушителем;

б) комбинированная медиация, в которой соединены черты простой медиации и трансакции. Так, например, в германском законодательстве установлено, что прокурор может прекратить публичное преследование, если правонарушитель не только загладит вред, причиненный потерпевшему, но и внесет определенную сумму в доход общеполезного учреждения или в казну[87].

Тенденции расширения уголовно-правового значения примирения с потерпевшим и признания его основанием освобождения от уголовной ответственности характерны и для законодательства стран постсоветского пространства.

В частности, ст. 89 УК Белоруссии устанавливает, что лицо, совершившее преступление, не представляющее большой общественной опасности, может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим. В отличие от российского уголовного закона, УК Белоруссии в качестве признака совершенного деяния называет не категорию преступления, а общественную опасность деяния, оставляя за рамками нормы установление того факта, что лицо совершило преступление «впервые», а также загладило причиненный преступлением вред.

Статья 73 УК Азербайджана можно охарактеризовать как своеобразный компромисс между нормативным закреплением института примирения с потерпевшим в УК России и Белоруссии. Азербайджанский законодатель в числе существенных признаков рассматриваемого института определил совершение преступления, не представляющего большой общественной опасности, впервые при условии примирения с потерпевшим и заглаживания причиненного вреда.

Оригинальностью отличается законодательное закрепление института примирения с потерпевшим в УК Грузии. Так, в ст. 69 закреплено следующее положение: лицо, впервые совершившее преступление, за которое максимальное наказание, предусмотренное статьей или частью статьи Особенной части настоящего кодекса, не превышает трех лет лишения свободы, может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим. Детализировав пределы наказуемости совершенного лицом деяния, законодатель предпочел более пространную формулировку при анализе постпреступного поведения виновного.