Йоганн Мюллер - Танкисты Гудериана рассказывают. «Почему мы не дошли до Кремля»

• Название: Танкисты Гудериана рассказывают. «Почему мы не дошли до Кремля»
• Автор: Йоганн Мюллер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9955-0799-4

Эта книга основана на воспоминаниях немецких танкистов, воевавших в прославленной 2-й Танковой группе Гудериана. В этом издании собраны свидетельства тех, кто под командованием «Schnelle Heinz» («Стремительного Гейнца») осуществил Блицкриг, участвовал в главных «Kesselschlacht» (битвах на окружение) 1941 года, закрыв Минский, Смоленский, Киевский и Брянский котлы, – но так и не дошел до Кремля. В отличие от «невыразимо скучных, как сукно цвета фельдграу» мемуаров самого Гудериана, «читать воспоминания простых солдат и офицеров его Танковой группы гораздо более интересно и поучительно. Фельдфебель или лейтенант расскажут такие детали, которые не видны с высоты генеральского величия. И во многих случаях эти описания красноречивей армейских сводок, ведь если молодой лейтенант говорит, что от его роты осталось всего семь человек, стоит ли верить победным фанфарам?..»

Как сражались, побеждали и умирали немецкие танкисты? Благодаря кому 2-я Танковая группа неслась от триумфа к триумфу – пока не нашла коса на камень, а германский Блицкриг не разбился о русскую оборону под Москвой? По чьей вине Панцерваффе так и не дошли до Кремля? Почему их победный марш на Восток обернулся крахом и первым серьезным поражением Вермахта, ставшим началом конца?

---

Гитлер, который являлся главой государства и главнокомандующим германскими вооруженными силами, верил, что он может и должен предотвратить эту угрозу путем быстрого разгрома России как потенциально главного союзника Англии. Поэтому он решил начать превентивную войну после визита Молотова, который еще больше обострил кризис. В этой войне можно было рассчитывать на более верный успех, чем в борьбе на море и в воздухе против Англии. После необычайных успехов в кампаниях, которые велись до сего дня, фюрер был убежден, что сможет повторить то же самое в России. Верховное командование Вермахта (ОКВ) разделяло это убеждение. Однако внутри армии царили несколько иные настроения. Было видно несколько совершенно очевидных трудностей, с которыми предстоит столкнуться: обширные русские территории; почти неистощимые резервы подготовленного личного состава; хорошо развитая промышленная база, которая уходила далеко за Урал; слабо развитая дорожная сеть, следствием чего являлась сильная зависимость моторизованных соединений от погодных условий.

Прежде всего нужно было помнить, что все предыдущие операции велись на крайне ограниченной территории. Теперь уже нельзя было рассчитывать быстро прорвать вражескую оборону, окружить и уничтожить вражеские силы, используя механизированные и танковые соединения. А без этого операции становились просто бессмысленными.

В России ситуация была прямо противоположной. Постоянно существовала опасность, что твои собственные силы разойдутся по множеству направлений и снабжать их на огромной территории будет исключительно сложно.

Нам сообщили, что Россия имеет 96 пехотных и 23 кавалерийских дивизии плюс 28 механизированных бригад. Германия могла противопоставить этому 110 пехотных, 20 танковых и 12 моторизованных дивизий. Немцы, как уже отмечалось, были лучше подготовлены, лучше оснащены, лучше организованы, имели лучших командиров. Кроме того, нужно помнить об их боевом опыте.

Мы знали, что русские имеют танки новых моделей, однако считалось, что их совсем немного. Немецкое командование полагало, что новые 5-см танковые и противотанковые пушки сумеют справиться с этой угрозой.

Советский солдат считался упорным бойцом, но командиры низшего и среднего звена были абсолютно безынициативны. Высшее командование считалось ослабленным сталинскими чистками. Советские ВВС считались вполне современными и сильными, однако Люфтваффе все-таки превосходили их.

В соответствии с взглядами немецкого командования план действий был основан на внезапности, широком маневре моторизованных соединений и сосредоточении сил на направлении главного удара.

Я, как командир дивизии, знал, что сформированы три группы армий – «Север», «Центр» и «Юг», целью которых были Ленинград, Москва и Киев соответственно. Понятно, что главный удар наносился в центре силами двух танковых групп. 2-я танковая группа генерал-оберста Гудериана была развернута по обе стороны от Брест-Литовска, в 3-я танковая группа генерал-оберста Гота находилась севернее. Группе армий «Юг» была передана 1-я танковая группа генерал-оберста фон Клейста, а Группе армий «Север» – 4-я танковая группа генерал-оберста Гёппнера.

Предполагалось прорвать оборону русских танковыми клиньями, которые выйдут на оперативный простор в тылу и обрушат оборонительную систему серией ударов. Полевые армии должны были следовать за ними с максимально возможной скоростью, чтобы развить первоначальный успех танковых сил и добиться победы. Верховное командование рассчитало, что на все это потребуется от шести до восьми недель самое большое. Кампания будет закончена к началу осени. О подготовке к зимней кампании даже и не думали.

Назначенные цели уводили группы армий по расходящимся направлениям, что противоречило основным принципам стратегии. Судя по всему, Гитлер был совершенно уверен в своей правоте, а потому пошел на невыгодное положение, рассчитывая быстро завершить кампанию.

Разумеется, командира дивизии больше интересовали вопросы тактики, чем проблемы высокой политики и большой стратегии. Меня больше заботило, как сумеют солдаты выполнить свои задачи, если Группе армий «Центр» предстоит пройти через Минск (350 километров), Смоленск (700 километров) до Москвы (1100 километров).

Перед началом каждой большой операции существует много нерешенных вопросов. Главным из них был следующий: как будет сражаться этот новый противник? Но имелись и другие. Сумеем ли мы достичь внезапности, несмотря на сосредоточение огромных сил? Как будут вести себя машины на скверных дорогах, для которых они не предназначались? Удастся ли вовремя доставлять совершенно необходимые топливо и боеприпасы? Эти и многие другие вопросы мелькали в уме командиров накануне начала операции. Причем на эти вопросы следовало бы ответить до начала наступления.

Каждый солдат на фронте подготовился как можно лучше. И каждый солдат знал, что начнется завтра.

Нужно было верить политическому и военному руководству Гитлера, который до сих пор шел от одного успеха к другому, часто вопреки мнению политиков, генералов и адмиралов.

То, что происходило ранее, казалось настоящим чудом. Простой солдат не мог видеть всей картины в целом. Он должен был доверять мудрости политического лидера, который заранее взвесил все «за» и «против» перед тем, как принять столь ответственное решение. Он действовал, опираясь на волю народа, который избрал его подавляющим большинством голосов.

Поэтому у простого солдата не было никакого выбора. Завтра, 22 июня 1941 года, он пойдет вперед, повинуясь присяге и клятве на верность фюреру и рейхсканцлеру, которую он произнес перед знаменем».

Молодые солдаты и офицеры были настроены легкомысленно и оптимистично, их не терзали лишние сомнения. «Фюрер приказывает – мы исполняем!» Вера в фюрера вела немецких солдат вперед. В солдатской присяге на первом месте стояла верность фюреру германской нации и лишь потом богу и фатерланду. «Мы приносили свою любовь фюреру, который был для меня вторым богом. Когда мы говорили о его великой любви к нам, к германскому народу, я с трудом удерживал слезы», – вспоминал рядовой Метельман. Результаты первых недель войны во многом способствовали увязанию этой казавшейся непоколебимой веры. Тот же Метельман писал: «В детстве мы редко могли поиграть в футбол по-настоящему, но Гитлерюгенд дал нам все необходимое. Мы получили казавшиеся несбыточной мечтой гимнастические залы, плавательные бассейны, даже стадионы теперь были открыты для нас. Никогда в жизни у меня не было настоящих каникул – наша семья была слишком бедна для такой роскоши. При правлении Гитлера я мог за небольшую цену отдохнуть в горном лагере, на реке или у моря». Вполне понятно, что простые солдаты безоговорочно шли за «лучшим другом германских физкультурников».

Наступление Вермахта во Франции, наложенное на карту России

Ханниг Кароделл: «Да, мы все верили, что война оправданна. Мы думали, что Советский Союз готовится напасть на нас. Англичане это уже сделали. Вскоре после кампании во Франции меня послали на побережья Ла-Манша, где я увидел южное побережье Англии и меловые утесы Дувра. Это заставило меня поверить, что вскоре мы форсируем пролив. Я был страшно расстроен, когда нашу дивизию отозвали, многие из нас проклинали Гитлера за то, что он лишил нас шанса. Но мы не слишком долго о нем думали. Для нас он был «сухопутной крысой». Мы говорили: «Сухопутная крыса боится моря». Мы не слишком верили ему. В конце концов, мы служили фатерланду».

Вольфганг Рейнхардт: «В действительности я не воспринимал это совершенно всерьез. Мне было всего 16 или 17 лет, и войны я не видел. Мы рвались на фронт. «За фюрера, народ и фатерланд» – таким был наш девиз. Мы были зелеными сопляками и ничего другого не знали. Клятва, которую мы принесли, ясно говорила, что другого пути у нас просто нет. Даже много лет спустя я помню ее слова: «Я приношу эту священную клятву богу. Я клянусь в безоговорочном повиновении фюреру германской нации и верховному главнокомандующему армии и, как смелый солдат, готов пожертвовать жизнью».

Нас не интересовала политика. В действительности мы плохо знали политическую сцену в Германии и что на ней происходит. Большинство людей заявляло, что о таких вещах лучше не говорить дома. Это было опасно. Мы никогда не знали, кто может подслушивать. Но мы знали, что должны победить, и, когда Гитлер утверждал, что мы выиграем войну, что у нас хватит оружия для этого и что мы отомстим, мы ему верили. В нас это вдалбливали».

Однако имеется один крайне неприятный нюанс, о котором страшно не любят писать немецкие генералы, и Гейнц Вильгельм Гудериан в этом случае не исключение. Как нетрудно догадаться, речь идет о так называемой «Директиве об обращении с политическими комиссарами». Это один из тех скользких вопросов, касаясь которых предпочитают лгать обе стороны.