Владимир Нагда - Гамак из паутины

• Название: Гамак из паутины
• Автор: Владимир Нагда
• Жанр: Русское современное

Как известно, Кавказ представлял большой интерес для правителей государств и империй, притягивая к себе алчные взгляды как императоров, так и проходимцев всех мастей.

Византийские властители также имели свои виды на территории Кавказа и его богатства.

По некоторым историческим документам (сочинения Михаила Пселла и историка Скилицы), во время правления царя Михаила произошли события, никак не вписывающиеся в размеренную жизнь Империи.

Герои нашего повествования решили разгадать тайну тех лет.

---

Когда же, взлетев недозволительно выше спинки дивана, он подтянул колени к подбородку и прямо-таки рухнул на изрядно уставшие пружины – вот тут-то его и озарило! Крик, полный боли и возмущения, нарушив спокойствие комнат, пронзил степенную тишину старого особняка.

Знал ли он, что жизнь, как и всякая медаль, имеет две стороны – друг от друга отличные и прямо противоположные.

Час тому назад Жоржика беспардонно выдворили в соседнюю со столовой комнату. Но обижаться ему было не «с руки», потому как выдворен он был не кем-то, а собственным отцом.

Когда Жоржик, расправившись с парочкой кусков бисквитного торта, нацелился ещё и на третий… тогда-то старший Комков, опасаясь, что беседа с хозяином дома и его супругой может затянуться на слишком неопределённое время, сдвинул брови и пристально посмотрел на сына.

Ах, как грозен взгляд отца! Однако визуального контакта не получилось. Рука Жоржика как тянулась к центру стола, так и продолжила поступательное движение… ну, право, неосознанно.

Недолго думая, Комков выразил недовольство посредством недвусмысленной реплики, по сути, лишившей Жоржика «аккредитации» и бисквита.

Подобное неуважение к личности и явное пренебрежение к его гастрономическим привязанностям вызвали у Жоржика двоякое чувство – недоумения и затаённой в глубине души обиды. И возникли у него сомнения: а зачем тогда ходить в гости?

Мирные и доверительные отношения с родителем могли дать трещину, но пожилая хозяйка постаралась уладить дело миром: «А у нас, мальчик, за домом есть садик. А в садике есть фонтан». Сделав небольшую паузу, она добавила: «Но далеко не заходи, пожалуйста».

В отличие от жены Комков старший вовремя сообразил, что Комков младший до подобных мероприятий ещё не дорос и знать ему о выдающихся способностях родителей не обязательно.

Повод для таких действий на самом деле был. Битый час прошёл, как Комковы, меняя друг друга, «в поте лица» старались уверить хозяев в своей добропорядочности и непременном желании приложить все силы и средства для обеспечения их, хозяев, безбедной и тихой старости.

«Интересно, а с чего это они взяли, что старость наша бедна и неспокойна?» – чуть было вслух не высказался хозяин дома.

Снисходительно усмехнувшись, он наклонил голову к плечу и внимательно посмотрел на супругу.

– Анна Ивановна, а как вы себя чувствуете? – неожиданно для присутствующих спросил он.

Время «перевалило» далеко за полдень. Анна Ивановна, глянув на настенные с вензелем часы, подняла брови и посмотрела на мужа. Во взгляде был вопрос: «Скажите, пожалуйста, и сколько раз на день можно справляться о моём здоровье? Одного, думаю, вполне достаточно».

– Да, вроде бы ничего… спасибо, Пал Германович. Я утром и капли выпила, – заверила она и, повернувшись к гостям, улыбнулась:

– Возраст… всё-таки, извините.

Анна Ивановна, не понимая «…и чего ж такого от нас хотят?» посмотрела на супруга. Седая шевелюра, ниспадающая до плеч, показалась ей сегодня белой больше, чем обычно. Тут-то Анна Ивановна и надумала малость прослезиться. То ли вспомнила Анна Ивановна прошлые годы, то ли просто так ей всплакнулось.

Окрылённые столь неожиданным успехом благодетели разошлись не на шутку. Судьба манила пальчиком и порывисто дышала в ушко: «Приз, друзья, ваш приз стучится в двери!» И завелись Комковы ещё больше. Ах, какие, право, у них оказались славные голосочки! Ещё бы, особнячок старинный случайно завалялся. Не упустить бы…

Некоторые подвижки в этом предприятии уже наблюдались: не сразу, а именно с того самого момента, как отлучили Жоржика от десерта.

Комковы искренне возмущались настоящим положением дел. И почему люди не понимают, что в наше время совершенно невыгодно – и неразумно, вовсе! – иметь такой большой дом и сад, тоже? И не суть важно, что сад маленький. Да и какая это жизнь? Ну, надо же понимать, всё-таки, где и в каком времени мы находимся: да при такой-то «бешеной» инфляции, да при таких-то немыслимых тарифах? И главное – в таком-то возрасте! А они – они, видите ли, имели…

Про возраст, конечно, они зря намекали, то есть поспешили немного – это у них как-то нехорошо вышло, о чём и говорить неловко: ложка дёгтя в «свою же бочку мёда». Но слова звучали убедительно, красочно и почти без какого нажима и умысла. По их рассказам преимущества тихого и беззаботного проживания в одно… ну, по крайней мере, в двухкомнатной квартире не могут вызывать – «…да ни в коем случае! и …да ни, боже мой!» – никаких сомнений.

А получалось-то у них всё неверно, неуклюже… словно укоряли стариков в чём-то. А получалось так, что не по совести дело делалось.

Глава 5

По причине древнего возраста особняк старался не вникать в перипетии страстей и дрязг, то и дело возникавших у его стен. Вся нынешняя суета, возня казались настолько неуместными, что и размышлять об их происхождении не представлялось приличным и достойным умственных усилий.

Оставаясь в полудрёме, он с ностальгией о былом каждодневно предавался воспоминаниям столетней давности.

Многое изменилось с тех пор, когда народ, издревле населявший эти земли, оставил обетованные долины и ушёл в горы.

Ураган – зародившись там, где начинается день – собрался несметной силой у восточного моря и стремительно, ослепляя блеском кривых мечей, заглушая крики несчастных ударами множества копыт, пронёсся над равнинами предгорий к западному морю. Презрев обычаи и вековые устои чуждого ему народа, натворил он на пути своём немало бед. Затаптывая копытами берега кристально чистых родников и рек, опустошая плодородные нивы, пронёсся он над землёй без жалости и сострадания, унося в небытие свободу и жизни законных обитателей этих мест.

И не было сил в одиночку защищать свои селения. Поэтому, не желая неразумно терять детей своих и жён и вымирать по чьей-то злой воле, ушли люди под защиту поседевших вершин.

Возможно, что решение это оказалось единственно верным. Крутые склоны гор, лабиринты тёмных ущелий и хрупкое равновесие белоснежных шапок, готовых в любой момент превратиться в безжалостного врага, стали пред степным завоевателем неприступной крепостью. Но время, отгородившись зубьями скал от остального мира, как это ни прискорбно, замерло, остановилось – и невозможно теперь судить: за какими стенами и чьей «спиной» покойнее.

Под строжайшим генеральским надзором, но согласно «высочайшим указам» царствующих особ, невдалеке от древних поселений – не затрагивая ни память, ни захоронения – возводились защитные валы, строились дороги и селились северные люди.

Приглашённые из-за границ архитекторы, отметая обязательные сплетни о стяжательстве и обмане, из какого-то захолустья сотворили образец культурного цивилизованного анклава. Огранив природные достоинства этих мест умением, знаниями и трудолюбием, северные люди строили город.

Не уступая «западным» примерам – а в чём-то и превосходя… – и не оглядываясь на постоянные претензии со стороны южных соседей, город поднимался и рос, пуская вечные корни в подножия окружающих гор.

По прошествии некоторого времени современникам уже трудно было представить себе другое место для отдыха и приключений. А где ещё могло быть лучше? Из строк письма родным и близким слышалось одно удовлетворение: «…он есть как райский уголок, богатый живительными источниками и восхитительным воздухом горных вершин!» И поправлялось здесь здоровье не только физическое, но и духовное.

Раннее летнее утро. Утомлённые от полуночных застолий, балов и непомерного испития нарзанов завсегдатаи «райского уголка» всё ещё нежатся в постелях. Первые солнечные лучи касаются подушек, перепрыгивают на лоб и щекочут ресницы, заставляя натянуть одеяло до макушки, чтобы в сладкой полудрёме томно забыться на какой-нибудь ещё часок.

Но были и те, кто полагал для себя совершенно обязательно забраться на недоступные скалы и с высоты птичьего полёта хотя бы раз – и я тут был! – обозреть панораму просыпающегося города. Яростно зевая и поёживаясь от свежего ветерка, наиболее стойкие представители курортного сообщества уже с первыми рассветными лучами упорно карабкались по склонам окружающих гор. Предвкушение радости от непременно неизгладимых впечатлений и, бесспорно, открытий воодушевляло их как ничто другое.

Не менее часа потратив на борьбу с цепляющимися за одежду ветками и колючками, но ухитрившись без особых несчастий проскользнуть сквозь густые заросли терновника, упрямые скалолазы могли считать восхождение свершившимся делом.

С неизмеримой гордостью установив стопу на ближайший камень, подбоченившись и поднеся ко лбу ладонь, можно было приступать к обозрению.

Правда, не одолев и середины склона – исцарапанные, уставшие, но счастливые – они, как оказывалось, достигали своей цели.

Пред взором, восхищая и поражая величием, из какой-то глубины вставала цепь неприступных вершин, простёршаяся от края и до края близкого горизонта нагромождением скал, снежных куполов и нахмурившихся тёмно-зелёных ледников.