Инна Рогачевская - Случайный человек, или Пересечения

• Название: Случайный человек, или Пересечения
• Автор: Инна Рогачевская
• Издательство: Литагент «Ридеро»78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Короткие истории

Улыбка и грусть, калейдоскоп событий, ситуаций, чувств. Чем закончится встреча Ивана Грозного и Марии Медичи? Случайный человек. Встреча, зима, тайна… Одиночество – наказание или спасение? Рок или свобода? Мать и дочь. Прошлое и будущее. А если избранник дочери прошлое её матери? Расследование одесских бабушек. Информация из «первых» рук. За кого выходит замуж внучка? «ОНО» – герой незабываемой, зимней истории.

Об этом и многом другом вы узнаете, прочитав книгу.

Приятного прочтения…

---

Бедные соседи, я им сочувствовала от всего сердца.

***

Почему дверь не закрыла? – раздался за спиной её голос, и она с шумом захлопнула дверь в свои апартаменты.

В квартире стоял удушливый запах терпких духов, пота и краски.

– Я открою окно.

– Ни в коем случае! – остановила она меня. – Свежий воздух вреден как мне, так и полотнам.

– Меня сейчас стошнит, – призналась я, – прикрывая ладонью нос. – На улице жара, а у вас всё закрыто наглухо, надо же проветривать помещение.

– Мне не надо, свои советы оставь при себе, ты что Минздрав? Привыкнешь, – сухо ответила она, сбрызнув духами комнату, – от чего я чуть не потеряла сознание, поспешно выбежав в общий коридор. Когда приступ дурноты прошёл, всунув в рот ментоловую конфету, я вернулась в комнату. Она курила в форточку.

– Я не знала, что вы курите.

– Это с войны. Ты многого не знаешь и узнаешь ли?

– Кто это? – спросила я, рассматривая картины на стенах.

– Это мои покойные мужья. «Галерея смерти» – я писала каждого из них. В молодости мечтала стать знаменитой художницей. Потом война, смерть мужа, ребёнка. Единственного моего ребёнка. Если бы не твой отец, я бы покончила с собой, ещё тогда, а потом,… – она грустно улыбнулась, замолчав на полуслове. – Дядю Беню помнишь? Я любила его больше всех. Он тяжело умирал, – она заплакала.

У меня от боли и жалости сжалось сердце. Я обняла её. Оказывается, я о ней ничего не знала.

– Ириш, я зря прожила жизнь. Пусто. Мне восемьдесят один год ни детей, ни внуков. Одна, как перст. После смерти моего Бенечки я трижды выходила замуж и все они меня покинули. Последний мой супруг умер год назад. Я больше не хочу замуж, не хочу хоронить. Я слишком стара, чтоб терять вновь и вновь. Я устала и хочу умереть, хочу к Бенечке. Почему Бог так долго держит меня на этом свете, я ведь никому не нужна?

Мы плакали. Бедная моя, бедная, одинокая тётушка. Я была готова её удочерить, забрать к себе. Увезти от горя, одиночества и воспоминаний.

– Муся Аркадьевна, вас к телефону приятный мужской голос, – прокричала соседка.

***

– Владимир Иванович, друг мой сердечный, как же, как же всё помню. Конечно, жду. Обязательно приходите. Нет, не помешаете. Ко мне приехала внучка моей сестры, но она уже уходит, да ей на поезд. Не волнуйтесь. Да, жду. До встречи, дорогой мой, – раздавался её счастливый голосок из коридора.

«Горбатого – могила не исправит», – подумала я и отчётливо поняла, что моя тётушка, в скорости, сходит замуж ещё разок.

Через час, сославшись на неотложные дела, я с ней простилась. Не хотелось мешать её счастью. Да и что у неё осталось?

Я бродила по городу, вдыхая аромат старины, с грустью думая о тётушке Мусе, её незавидной судьбе, где так ничего прекрасного не случилось. Больше я её не видела.

Похоронив через два с половиной года последнего мужа, она уже не выходила замуж. Муся изменилась, стала тихой, её больше не интересовали соседи, их проблемы, она иссякла.

***

– Бабушка Муся, вы куда? – спросила соседская девчушка. Муся тяжело вздохнула, опираясь на палочку, ставшей постоянной её спутницей в последнее время.

– Осень, красиво, пойду, прогуляюсь, – и она вышла из дому. Навсегда.

Её нашли на кладбище. Она сидела на лавочке около могилы своего Бенечки, будто спала. На лице застыла улыбка счастья и умиротворения. Она умерла возле него, самого любимого и дорого ей человека. А жёлтые листья, падали и падали, осыпая печалью чей-то последний путь.

Я люблю твою жену

Обычное летнее утро, похожее, как две капли росы одна на другую, жизнь старой двухэтажки, затерявшейся в буйной зелени старых дубов и лип, была нарушена странным сообщением. На асфальте красовалась надпись, выведенная размашистым мужским почерком: «Я люблю твою жену»!

Надпись прочли все: кто делал первые шаги, постигая азы грамматики, читая по слогам, кто позабыл алфавит за отсутствием интереса к чтению или плохого зрения, кто никогда ничего не читал, кроме объявлений и хулиганских надписей на заборах, стенах домов, подъездов и лифтовых кабин.

Холостяки подумали: «Хорошо, что не женат».

Замужние дамы, в зависимости от возраста и воспитания подумали по-разному.

Пожилые матроны: «Да разве так можно, при живом-то муже? Ни стыда, ни совести»!

Молодые женщины и дамы среднего возраста: «Молодец, мне бы так»!

Старые девы: «Везёт же некоторым»!

Молодняк одобрил: «Опачки! Не хило»!

Мужская, женатая половина, разделилась во мнениях на два противоположных лагеря.

Пьющие элементы, с трудом наводя резкость в глазах, и приводя в пассивное движение проспиртованные извилины, злобно хихикнули, глядя в спины жёнам, подумав: «Грымза, кому ты нужна»?

Непьющие – навострили уши: «Неужели моя»?

Итак, этим солнечным, светлым утром у жителей старой двухэтажки появилось на одну мысль или проблему больше.

***

«Совесть» двора, дворовые бабушки: Зоя – из пятнадцатой квартиры, Зина – из второй, Света – тринадцатой и Клавдия – из четвёртой – собрались на том же месте, в тот же час. «Команда», оккупировав единственную лавку у подъезда, в этот утренний час, позабыла о скуке. На сегодняшний день их мозги были заняты проблемой, чья жёна, из имеющихся в доме шестнадцати квартир – жена, которую любит другой!?

***

– Девочки, что думаете по этому поводу? – задала первый вопрос баба Клава.

– О чём это ты? – поинтересовалась баба Света, кокетливо поправляя выцветшую чёлочку парика.

– Ты что, кума, притворяешься? – возмутилась баба Зоя.

– А что вы удивляетесь, ей с первого этажа видно плохо, деревья закрывают, – вступилась за подругу баба Зина, – вот отседова и информационный голод.

– Что закрывают? – переспросила баба Света, тревожно заёрзав по лавке.

– Надпись! – хором произнесли подружки, вводя её в курс дела, показывая «место преступления».

Баба Света, подперев кулаком подбородок, с видом знатока ведущего следствие, призадумалась, яростно вращая глазёнками.

– Свет, как думаешь, кто Она, из нашенских? А может залётная, может ошибка трагическая произошла? – предположила баба Клава.

– И правда, в нашем домУ все порядочные, явная ошибка, – вступилась в защиту женщин баба Зоя.

– Ошибки быть не может, – отрезала баба Света, с видом знатока знающего толк в запутанных и сложных ситуациях. – Я, как бывший работник НКВД, носом чую преступление.

– Ой, – схватились бабульки в испуге за разные части тела.

– Будем разбираться, – понизив голос до минимальной слышимости, прошептала баба Света. – И так, сколько в нашем доме замужних женщин?

Всё четверо стали загибать пальцы, поглядывая подозрительно на каждое окно, шевеля губами, причмокивая, сбиваясь со счёта, и начиная заново.

– Двадцать, – сошлась на конечной цифре, «следственная» группа.

– Следует исключить из списка старых дев, – выдвинула предложение баба Зоя.

– Правильно, – согласились, кивая головами остальные, и вычли троих.

– Погодите, причём здесь старые девы, они же не замужем! Зачем их брать в расчёт? – заострила внимание на данном факте баба Света.

– Да, пущай будут, чаво уж – бабы всё ж. Предположим, одна из них согрешила да замужней и назвалась, чтоб заинтересовать мужчину, – предположила баба Клава.

– Нет, не правильно это, не правильно, – категорически отрезала баба Света, – такая постановка вопроса заводит следствие в тупик! Эта версия не годится. Исключаю.

– Нет, уж, – заупрямились подружки, пусть присутствуют в списках.

– Чёрт с вами, пусть остаются, хотя я – против, – баба Света обвела взглядом упрямых старух, надеясь на их разум, но, … – Так и быть, пусть остаются, – решила она, – и так, вычитаем троих старых дев.

– Уже теплей, осталось семнадцать женщин, – произнесла довольно баба Зина.

– А нас четверых? Нас тоже нужно реабилитировать, мы-то здесь причём? – подсказала баба Клава.

– Точно! Семнадцать минус четыре – тринадцать, – произвела точный и прямой расчёт баба Света.

– Фроську-алкоголичку можно исключить из списка женщин, – просвистела в беззубый рот восьмидесятилетняя баба Зина.

– И жен местных алкашей: Веру Ивановну, Наташку, Цыпирдючку Галку, – добавила баба Зоя, захлопав жиденькими ресницами.

– Это почему? Они замужние, – запротестовала баба Клава.

– Что с того, что замужем? Ты когда на них глядела в последний раз? – парировала баба Зина. – Одна, с фингалами не расстаётся, другая – тощая, как весло, третья… да что там обсуждать, какой мужик на такое тело позариться?

– Да-а, – вздохнула четвёрка, покачивая головами, подозрительно оглядываясь по сторонам, – убрать – так убрать.

– Итого – девять, – подвела итог, долго молчавшая, бывший работник НКВД, баба Света. – Теперь убираем по возрастной непригодности, – огласила она, обводя взглядом группу. – Остаётся – шес-те-ро!