Сергей Динамов - Падая легкою тьмой

• Название: Падая легкою тьмой
• Автор: Сергей Динамов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978–5–00058–246–6

«Здесь описываются события, которые произошли не так давно. Кого-то из их участников уже нет с нами, им – вечная память. А ныне живущие пусть увидят, узнают себя со стороны, и очень хотелось бы, чтобы для них что-то приоткрылось, им – здравия желаю. Не судите их строго, мир не черно-белый…»

---

– Мужика с Тульской вези. Но сначала его личные вещи и опись. – Потом обратился к старшине: – Вы оформляли?

– Не – е – е. Мы по нулям заступили.

– Тогда звони дежурному. Пусть ищет и сюда. Только быстро.

Халат подает голос:

– Вот опись, а вещи в сейфе. У меня ключа нет. На вахте институтской.

Степашин орет на улицу: «Сержант!»

Неизвестный мужского пола, имел при себе: тридцать семь тысяч пятьсот рублей, цепочку из желтого металла, часы электронные импортные (неработающие), бумажник кожаный. Вероятной причиной появления всего этого в описи была халатность, а попросту говоря, копаться в груде мяса ребята с труповозки желания не проявили. Здесь же, в морге, был наряд, и, составляя опись, сердешные постеснялись санитара. Тот, в свою очередь, сердешных.

– Степашин, почему он не в районном морге?

– Трудноопознаваемый не криминал. Учреждение здесь научное, лицо по частям восстанавливают. В случае запроса от ищущих родственников и за монету, естественно.

Бестеневая лампа в соседнем помещении чернит и без того черный мрамор столов. Резиновая клеенка непонятного, в желтизну, цвета горкой на чем – то, но никак не человеческом теле. Сергеича интересует оставшееся содержимое карманов под клеенкой. Отпечатками, шрамами, зубами, наколками, одеждой и т. д. займутся после перевозки в экспертизу; полный отчет при удачном стечении обстоятельств, чтобы протащить через компьютер, – не раньше вечера.

Степашин снимает пиджак, закатывает рукава рубашки.

– Перчатки-то есть? – длинно – тягуче сплевывает.

– Найдутся.

Все в запекшейся крови. Рубашка разорвана в лоскуты. Штаны под внутренностями. Ухватив за полуоторванную ногу, Степашин стряхивает все это с пояса. Рука скатывается и глухо стукается об пол. В переднем кармане штанов – два небольших ключа на кольце, бороздка сложная. Все.

– Без документов. Зря я тебя разбудил, Сергеич.

На столе в дежурке весь улов – пустой бумажник, деньги в бурых пятнах, явно золотая цепь, часы. К этому прибавляются ключи.

– Дежурный смену не нашел. Дома, говорит, нету.

– Бог с ними. – Сергеич подписывает протокол изъятия. – Часа через три приедут за ним. Служите.

Скоротечна июньская ночь. Светает, и муторность настроения сглаживает ленивое щебетание птах в гуле ошалевших от свободы асфальта троллейбусов.

– Ну, ты домой, Сергеич?

Степашин остервенело топает по педали газа, стараясь оживить чихающее творение советской инженерной мысли.

– Нет, Саша. Поехали в контору досыпать.

Творение наконец – то ревет. Возмущенно.

Улицы пусты, поток свежести в окно. Чистит мозги от чехарды мыслей.

– Что думаешь, Сергеич?

Угомонился Степашин – сбросил темп, светофора послушался, вопросы странные задает. Умаялся. Две недели коту под хвост. Ни-че-го. Полный ноль. Может, теперь что-то вызреет? С‑4, радиодетонатор – с большим допуском можно привязать к делу Манцева. Вечером будет лицо убиенного хлопца и, может быть, что-то еще. Ключи – тысячная процента, но своеобразные… Вот и все, Саша. О чем мне еще думать? Что часа через три с меня шкуру будут спускать с истерическим ором? Что по стране импортный пластид уже пятилетку рвут? Ключи? Ну, чокнутый он. На сложных мини – замках съехал. Нет, надо выспаться. Осточертела вся эта убъективная[3] реальность!

– Терехин в убиенном полностью уверен?

– Да. Вагон полупустой. Все сидели, и он тоже. Взрыв шел от живота. Со стороны или снизу – разбросало бы. Ноги бы улетели точно.

Словно не Ленинский проспект, а другой мир, в котором разумное научилось перемещаться несколько иным способом – ничего не сжигая, не отравляя и не уродуя. Спали бы и спали, дорогие сограждане. Утро разгорается. Солнце, притаившись за домами, скользит по крышам пока ласковыми, но уже яркими и мощными лучами, лукаво намекая на нещадное дневное пекло.

– Ладно. Занимаешься ключами. Терехину отдаешь загадочный БМВ, и пусть по бомбам дальше роет. Остальным еще раз осмотреть вагон и на свидетелей. У меня в десять ковер. Потом буду в НТО. В семь вечера собираемся. И побрейся, ради бога.

Дмитрий Васильевич

Москва, 03.06.1995, 08:55

Нет, дверь подъезда не распахивается. Дверь с силой бьют изнутри, и возникает проем, в котором ослепительное солнце сияет золотом оправы очков, переливается на ткани костюма и даже несколько скрадывает пятна ярости. Умело сдерживаемая, она обуревает председателя правления паевого коммерческого банка «Фортус» господина Кедрова Г. С., тридцати четырех лет, родом из отдаленной губернии, пролетарского происхождения, образование высшее.

Выпускник Российской государственной экономической академии (в ее нынешнем названии) благодаря своей интеллектуальной неординарности круто взмывает ввысь, буквально перепрыгивая целые пролеты служебной лестницы. Не хотелось бы вдаваться в подробности, в некую причинную связь, но некоторое дополнение внесет, по всей видимости, ясность в столь абстрактный образ блестящего и преуспевающего руководителя, придаст целостность и завершенность. С вашего позволения, ретроспективно воззрим на одну из лекционных аудиторий Московского финансово – хозяйственного института (в его ненынешнем, академическом, названии). Там, на задних рядах и в самом верху, мы с умилением обнаружим нежнейшие проявления, ростки хрупкой советской семейной ячеечки. Выражались ростки в долгих томных взглядах Германа Кедрова (уже тогда известного своей несколько иной направленностью чувственного эго) на смущенно отвечающую на томность легким прикосновением пальчиков Зоеньку Воронову, элегантно покусывающую добротный «Паркер», привезенный недавно папой, товарищем Вороновым, главой филиала Российского национального банка, что расположился на берегу туманной Темзы в городе Лондоне. Отдавал все силы и умение столь ответственному и серьезному делу товарищ Воронов уже девятый год. И будет еще отдавать ой как долго.

Сей скромный нюанс послужил в дальнейшем определенным подспорьем в процессе преодоления как пролетарского происхождения, так и элементов подъемной конструкции, упомянутой выше, и внезапного появления у господина Кедрова Германа Станиславовича на одном из этапов жизненного пути неких особенностей в образе жизни, поведении, взгляде, голосе и походке – легких штрихов, характеризующих принадлежность к высшим эшелонам власти. Что, в свою очередь, позволило расстаться с Зоенькой, случившейся дочерью Машенькой, переведя взаимоотношения с уважаемым тестем в ранг деловых, и уже предаваться на достигнутом уровне максимально широко, полно, и глубоко (простите за эту вольность) своим вышеозначенным любовным приоритетам.

Описание трансформации начальника отдела Верховного Совета РФ в главу банка приводить здесь, думается, не стоит. Отметим лишь появление быстрорастущей денежной массы, при достижении вызывающих беспокойство величин которой владелец сталкивается с необходимостью массу эту, скажем так, помыть.

Дмитрий Васильевич Павлов, персональный водитель – телохранитель господина Кедрова, при всех своих отрицательных качествах – неуч, загульный и лгун – был по натуре человеком ответственным, трудолюбивым и далеко не язвой. Но сегодняшнее утро в связи с событиями последних двух недель все-таки вынудило поставить «Шевроле Каприз» чуть в стороне от подъезда и, созерцая картину выхода господина Кедрова в свете солнечного утра, злорадно процедить сквозь зубы: «Козе – ел», испытывая при этом всю полноту эмоционального удовлетворения.

Герман Станиславович пристальным взором сквозь тонированное лобовое стекло пытается уловить хотя бы тень эмоций на лице Дмитрия Васильевича. Герман Станиславович следует к задней двери темно – синего монстра, усаживается и даже там, внутри, отдавшись комфорту, созданному американскими автомобилестроителями, все еще продолжает наблюдать через зеркало заднего вида, обронив лишь краткое: «В банк». Машина плавно трогается, уверенно лавирует между домами и наконец устремляется вдоль по Минской улице.

Кондиционированное и наполненное обязательным радио «Ностальжи» авточрево, перекалившись, разражается вступительной частью обвинительной речи.

– Дмитрий, я не понимаю, что происходит?! Я заплатил вам огромные деньги, свел с очень надежным человеком! И что в результате?.. Моего друга уже нет в живых. Эта мерзость, этот предатель разгуливает как ни в чем не бывало. А у меня, вероятно, возникнет масса неприятностей…

Вслед за печально произнесенной последней фразой последовала пауза, в течение которой господин Кедров рассматривал проносящийся мимо ландшафт. Грусть излучалась в кондиционированно – наполненное. Дмитрий Васильевич же счел целесообразным не отвечать, ожидая основную часть обвинения. В душе закипало, стройные ряды мыслей несли яркие и красочные транспаранты с витиевато начертанными, даже из ряда вон какими нецензурными лозунгами.