Павел Троицкий - Афонские встречи

• Название: Афонские встречи
• Автор: Павел Троицкий
• Жанр: Религия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-485-00408-8

Автор книги – наш современник – Павел Троицкий (диакон Петр Пахомов). Он более десяти раз был на Афоне, много путешествовал, посещая монастыри и скиты, беседуя с монахами. Эта книга с большим количеством фотографий – описание его впечатлений, увлекательные рассказы о наиболее ярких страницах истории Афона, о тайнах и легендах Святой Горы, о великих старцах прошлого и о встречах с современными подвижниками.

---

Старец прощается и приглашает зайти к нему в келью, если дорога приведет к ней. Теперь мы уверены в правильности своего выбора: дорога была не напрасной, в Карею мы идем уже в сопровождении послушника из сербского монастыря. Кто-то из нас замечает странную башню на высоком месте. Странную своей новизной. Раньше мы никогда ее не замечали. Драган объясняет нам, что это некая телефонная башня, куда сходятся разные кабели, наверное, в том числе и от автоматов, которые настойчиво расставлены около каждого монастыря. Европейский сервис. Вот еще один поворот, и перед нами открывается «орех» – так переводится с греческого слово «Карея» (или точнее – «Кариес»). Драган показывает нам высокое здание в три или четыре этажа. Это сербское подворье. Ранее здесь была знаменитая Благовещенская келья не менее знаменитого о. Парфения, ученика великого старца Хаджи-Георгия. Отец Парфений какое-то время жил здесь со своим старцем, а после его смерти собрал около сотни русских монахов, основал издательство, которое и напечатало житие старца. И могучая келья, возвышающаяся над всей афонской столицей, стала бельмом на глазу для борцов с русским засильем. Слишком мало мы знаем о русских келиотах. Но в этом случае как-то не испытываешь особенной горечи от утраты русскими очередной кельи, здесь теперь подвизаются братья-сербы, которым русский человек может говорить только слова благодарности.

Но это не главное строение здесь: наш взор привлекает громада Андреевского собора. С высоты скит кажется могучим воином, облаченным в каменные доспехи и увенчанным металлическим шлемом. Мы спускаемся, подходим ближе, и собор удивляет уже не размерами, а своим, как ныне принято выражаться, аварийным состоянием. Одна из главок, бывшая завершением параклиса, как бы отломанная невидимой силой, застыла под углом градусов в тридцать к вертикали…

Вспоминается наше посещение скита года два назад. Мы долго ходим по заброшенным помещениям под стенами монастыря, пытаясь угадать, где и что размещалось. Скит имел мастерские: иконописную, столярную, слесарную, портняжную и др. Интересно, что в начале века здесь уже была фотомастерская. Имелась хорошо оборудованная больница и даже аптека. Где все это теперь? Жизнь как будто остановилась здесь несколько десятков лет назад. Вот брошенные колеса от телеги, какие-то металлические детали. У входа в монастырь – баскетбольная площадка. Как же упустили такой кадр нынешние комсомольцы? Монахи-то, оказывается, в баскетбол играют. Мы же, слегка удивленные этим соседством, быстро находим объяснение: здесь располагается известная афонская школа для мальчиков.

Дергаем за массивное металлическое кольцо. Слышны шаги, и вот мы уже входим внутрь. Перед нами монах Андреас. Из общения на плохом немецком языке мы узнаем, что теперь здесь всего несколько греческих монахов, а его послушание – водить экскурсии в Андреевский собор, единственное место, которому было уделено внимание реставраторов. А еще позже я узнаю, что монахов вообще только двое: Андреас и его сын – иеромонах-иконописец. Есть или был еще третий, имевший самое слабое отношение к монашеству, – художник-француз, который по неизвестной причине и хозяйничал в скиту, оставляя за собой окурки в поруганном алтаре одного из приделов, и, более того, мой афонский знакомый уверял, что в нашем русском скиту этот француз выставлял свои творения в стиле не то конструктивизма, не то постимпрессионизма, не то какого-то еще модернизма. Это уже слишком даже для нас, переживших советское поругание святынь. Но самым страшным по своей невосполнимости является то, что француз открыл дверь в книгохранилище интересующимся. Это стало ясно, когда ссылки на ранее недоступные афонские источники стали звучать на различных научных конференциях. Сколько не будет уже никогда услышано! Когда я в 2002 году был в Андреевском скиту, мне четко и ясно было сказано, что архив монастыря не сохранился. Плодами таких «научных изысканий» в хранилищах монастырей почти всегда становятся легенды. Такую легенду мы читаем у одного современного писателя: «…Эмблематичной для данного вопроса (греко-русских отношений на Афоне) является встреча в начале 1914 года представителей Андреевского скита с Николаем II, во время которой царь после благочестивой беседы наибольший интерес высказал к стратегическим характеристикам бухты в Македонии, приобретенной обителью…[12] Это маленькое продолжение легенд XIX столетия о захвате Афона русскими солдатами, переодетыми в монашеские одежды.

Да, да, этот скит, ставший как бы русской славой на Афоне, построенный на русские деньги, теперь представляет собой руины. Келья, некогда называвшаяся Сераем, была приобретена русскими подвижниками Виссарионом (Толмачевым) и Варсонофием (Вавиловым) в 1841 г. и к началу XX века получила весьма благолепный вид, уже утраченный сегодня. По данным на 1903 год, в скиту проживали около 500 монахов. Это место мистически, неведомым образом связано с Россией. Построивший в XVII веке здесь тогда келью Вселенский патриарх Афанасий нашел свое последнее пристанище в России в Лубенском монастыре, где и пребывали его святые мощи. Через сто лет келью стал расширять другой Вселенский патриарх – Серафим, и он тоже нашел упокоение в том же Лубенском монастыре рядом со своим предшественником. Вот такая необъяснимая связь этого места с Россией. Даже здесь, среди скал и гор, этот скит нашел для себя равнинный участок. И климат-то, говорят, здесь прохладный, похожий на русский. Теперь же он, величественный и могучий, как некогда и сам русский народ, так же, как он, повержен и измучен и управляем уже не русскими людьми. Как, впрочем, и северная Родина… Андреевский скит уже давно не русский по своей принадлежности.

Построенный на земле монастыря Ватопед, он был обречен на «случай», который и произошел в далекой России в 1917 году и привел к угасанию русского монашества на Афоне; и после долголетней агонии юридическое стало фактическим: в монастыре нет ни одного русского. Музей русской славы…

Мы входим во двор монастыря и стоим перед собором, одним из самых больших в православном мире. Своими размерами он подчеркивает нелепость наименования этого места скитом. Куда до него Ватопедскому монастырю… Интересно, что название бывшей здесь кельи Серай переводится как «красивый дворец». Это один из крупнейших православных соборов. После восстановления храма Христа Спасителя и сооружения собора св. Саввы в Сербии он занимает, пожалуй, третье место по величине. Интересно, что это не единственная русская святыня, находящаяся вне России. Многих удивит, что самый древний русский храм находится здесь, на Афоне, в скиту Ксилургу, в котором зарождалось русское монашество. И опять после… После разрушения Десятинной церкви в Киеве в 1935 году.

Рядом с храмом могила иеросхимонаха Виссариона (Толмачева), основателя Андреевского скита, который почил 26 апреля 1862 года на 57-м году жизни и на 32-м пребывания на Святой Горе. Он же был и первым игуменом. Позже я прочитаю в летописи скита, что первый игумен был похоронен, соединив своим телом две территории. Голова покойного на ватопедской земле, а ноги на вновь приобретенной от Руссика. Какое перо опишет те труды, которые понес этот непрославленный святой, чтобы соединить эти две земли и поставить на них это русское чудо, которое мы преступно легко утратили. Спи, отче Виссарионе, хорошо, что не видят твои глаза, что сотворили с твоим детищем…

Величественный храм сей строился около тридцати лет: с 1867 по 1900 год, и израсходовано было 2 млн рублей. Приделы храма посвящены святому благоверному князю Александру Невскому и святой Марии Магдалине в память чудесного спасения государя Александра Николаевича в дни Всемирной выставки в Париже 25 мая 1867 года. Первый камень положил своими руками сын императора, великий князь Алексий, во время своего посещения Святой Горы в июне 1867 года.

Огромное пространство храма вызывает недоумение: неужели оно когда-либо могло быть наполнено, ведь на Афоне живут только монахи. Но в начале века на Святой Горе было около 4 тыс. русских, что весьма устрашало некоторых греческих националистов, потомки которых ныне считают революцию промыслительной для Афона: она-де освободила от русской колонизации. Слепцов хватает и среди греков. Тех, что предпочитают руины мощной православной молитве, пусть звучащей на другом языке – славянском. Да и руины не могут стоять вечно, и европейская «помощь» – логичное завершение этой истории.

Такое впечатление, что мы снова в России: вот иконы прп. Серафима, а вот – прп. Сергия Радонежского. Синодальный стиль иконописания, вышедший в современной Греции из употребления, здесь поражает своим величием. Византийский стиль настолько захватил нынешних греков, что для воссоздания росписей пришлось выписывать иконописца из России. Впрочем, позже в Москве, листая «Сообщения православного Палестинского общества» за 1906 год, я натолкнулся на поразившую меня заметку. Подписана она архим. Михаилом и называется «Искусство на Афоне». «На Афоне есть один очень поучительный… храм. Это Андреевский собор. В нем два храма: верхний и нижний; в верхнем – новая московская живопись, в нижнем – иконопись, прожившая чуть ли не тысячелетие. И вот в верхнем жалко и больно смотреть на стены. Мне стыдно было слушать, когда в моем присутствии расхваливали картину Алексия человека Божия, единственное достоинство которой было рубище и огромная дыра на его рукаве. Никакой религиозной мысли, дешевая ничтожная эффектность, не стоящая ломаного гроша». Но у нас нет таких ощущений. Наверное, потому, что мы не настолько хорошо разбираемся в живописи. Да, икона для нас в первую очередь – икона. Икона – это видение небесного мира, и каждый народ немного по-своему воплощал в красках это видение. Времена тоже вносили свои коррективы. Были разные эпохи, но иконы все равно остаются иконами и достойны почитания. К тому же воспоминания архимандрита совсем не подходят к Андреевскому собору. Здесь чуть ли не впервые в жизни не умом понимаешь, а чувствуешь всей глубиной дыхания былую мощь России. Православную мощь. Истина и сила – единственное, пожалуй, в истории соединение, которое казалось нерушимым и вечным. Не уберегли мы сокровенную сердцевину этой мощи, и пал гигант.