Александр Волков - Комната одиночества

• Название: Комната одиночества
• Автор: Александр Волков
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9907215-9-3

В «Комнате одиночества» мы находим истоки сегодняшнего миропорядка и поэтому при чтении романа возникают фантомные душевные боли. Боли от того, чего уже нет, что кануло в Лету четверть века назад, но продолжает тревожить. Мы не видим себя со стороны, поэтому наша самооценка часто бывает завышенной или искаженной. Но есть одна штука, вроде индикатора, она позволяет определять, чего мы стоим на самом деле. Жизнь постоянно, каждый день и каждый час заталкивает нас в социально-нравственную (или безнравственную) матрицу, что бы мы приняли надлежащую форму, удобную для общества, чтобы не выделялись, не казались белыми воронами. Рано или поздно мы примем эту форму, нас затолкают в матрицу по самые уши. Но продолжительность и сила нашего сопротивления – вот блистательный показатель. И главный. Об этом, может, только об этом и стоит писать. Об истории нашего поражения. Об этом и написана патологически честная книга Александра Волкова «Комната одиночества».

Виктор Лановенко, член СП России

---

Я встретил этого ублюдка старпома и сказал:

– Знаешь, друг, ничего не выходит! Покупатель есть, но мне на хвост особисты сели, так что хочешь, с покупателем сведу, сам отдувайся.

Это надо было видеть, как старпом побледнел. Хоть одно приятное воспоминание об этой истории осталось. Как побледнел мерзавец.

3

Что меня добивало в местных домах, пусть это были гостиничные номера или чьи-то квартиры, неважно, так это комары. Разве можно забыть эти роящиеся тучи комаров! Их так много, и ничто их не берег. Укроешься с головой, ну, думаешь, под простыней они тебя не достанут. Засыпаешь, но ведь в этих краях еще и душно, так что стоит навалиться сну, как непроизвольно простыню сбрасываешь, и тут же начинается пытка. А этот мерзкий писк! Поэтому, как только позволяла погода, я спал на палубе какого-нибудь судна, если, конечно, не было дождя. Ведь дожди в этих краях такие, что не забыть вовек. Да и как забыть дождь, если вода низвергается с небес неделю – другую подряд, без единого перерыва. Нацепишь, бывало, новые погоны на форму номер два и на тебе – полило. Погоны после сушки коробит и приходится покупать новые. Только нацепишь – опять дождь. Сколько можно? Здесь нет грязи. Нет ее потому, что нет, в общем-то, почвы, осталась только крупная галька. Остальное вымыла вода. И выдуло ветром. Ветра тут такие, что приходится по осени буквально ложиться на этот самый ветер, иначе кубарем покатит по пирсу. Как объявят штормовую раз, всем становится ясно, что обычный дождичек с ветерком на парочку неделек – и сидеть всем безвылазно в части, ждать у моря погоды.

С первой же отсидки после приема дела я стал копаться в бумагах моего предшественника, того самого, о ком по «системе» ходили анекдоты. Я его здесь встретил, в бригаде, совершенно случайно. Иду в часть представляться командиру, смотрю – навстречу мне весь такой из себя упакованный в форму, как в экипировку матадора, сам Гоги. Я, конечно, узнал его.

– Привет, коллега!

– Привет! – говорит грузин.

– Где служишь? – спрашиваю.

– В АСС. А ты?

– И я в АСС, – говорю.

Я-то понял, что его сменять нужно, а грузин глазами захлопал, соображает, значит.

– Так здесь одно АСС.

Не стал я коллегу дурачить, говорю:

– Ты че, не понял? Я тебя сменить пришел.

Тут возникла радость, начал коллега меня на такси по городу катать и все такое. Так вот, когда кончилось бабье лето, с местным колоритом, естественно, и когда за брекватером уже из-за стены дождя не стало видно кулевского берега, подул местный ветерок, и тучи стали виснуть над самой головой и все такое прочее, для меня это закончилось объявлением штормового предупреждения. Я стал разбирать бумаги предшественника. И как-то натыкаюсь на толстую кипу рапортов, в которых изложена суть одной и той же просьбы – перевести славного военного-морского врача из Поти в славный город Тбилиси, так как разбивается семья из-за дальнего расстояния. У жены в Тбилиси работа, которую она, аспирант института международных отношений, не может бросить, а у нашего Гоги служба не менее важная для всего народа. В общем, стало мне ясно, чему радовался наш грузин, когда увидел меня – семья не распадалась, а укреплялась с моим приходом.

И все-таки, каким образом он перевелся в Тбилиси? При помощи рапортов или мелких услуг? Ну, при помощи больших услуг и дурак перевестись может, только не каждый в состоянии предложить большие услуги. Вот я, сколько привез этому старому гипертонику цитрусовых! Не счесть, все меня кормил кадровик обещаниями! Сколько я рапортов написал с просьбой о переводе! И что? Бумага, как на местном ветру, куда-то улетела, без ответа и привета. Нашему Гоги, гляди ты, повезло – ответили на рапорт и даже вопрос положительно решился. А что, значит, перевести морского врача в Тбилиси? Это, значит, переодеть его в сапоги. И теперь ходит наш Гоги по площади возле Дома Советов в сапогах и с тоской вспоминает о славных днях, проведенных на флоте. Правда, я об этом никогда не узнаю, ведь не приедет в Поти наш Гоги, чтоб со сменщиком повидаться. Да ладно, переживем.

В общем, в свою первую отсидку, по штормовому предупреждению номер один, я не только нашел документы о воссоединении семьи, но и распорядок дня работы врача-физиолога. Оказывается, Гоги выбил себе два дня работы в госпитале, и это каждую неделю, и кроме дежурств и прикомандирования. Отлично, надо сказать, он устроился. Тоска меня взяла по клинической работе. Ведь кто хоть раз постоял за операционным столом, уже никогда этого не забудет. А что после выпуска? Отсидки в части в ожидании хорошей погоды у моря.

В общем, пока я грустил под дождепад и порывы ветра, в кабинет ввалился Кешик, наш командир. Тужурка насквозь пропиталась влагой, и с него столько воды, что я, грешным делом, подумал о том, откуда он пришел, – даже в проливной дождь нельзя так вымокнуть. Я уже знал, что Кешик того, «зашибает», наслушался от начпо и от случайных прохожих. Поэтому, первым делом, я подумал, что Кешик ввалился ко мне, чтоб выпросить чего-нибудь выпить.

За окном творилось невообразимое, и то, что Кешик не спешит убраться из кабинета, у меня не вызвало удивления. Ну, сидит перед тобой твой непосредственный начальник, ну, молчит, ну, поглядывает по углам, заглядывает под кушетку, ну и что?

Я подумал немного и говорю:

– В такую погоду, товарищ капитан третьего ранга, только и делать, что лежать в постели с красивой женщиной и потягивать из рюмочки спирт. А?

– Точно, док, у тебя же есть?

– Нет, – говорю, – я же ничего не получал, а сменщик ничего не оставил, даже журналов списания нет.

– Не может быть!

Кешик, нужно признаться, так оживился, забегал по кабинету, стал распахивать дверцы шкафчиков и все приговаривал:

– Я же видел, как он оставлял. Я же сам видел.

Я не понял, что Кешик видел, но потом оказалось, он знал, что искал. Лезет Кешик в шкафчик с инструментарием и достает почти полную бутылку спирта.

– Во! Что я говорил. Давай, док, стаканы и витамину.

Потом я понял, почему Кешик поначалу мялся, стыдно было первым предложить молодому лейтенанту выпить.

Налили по стакану, выпили. Кешик как-то быстро осовел. Я еще подумал, что ему плохо станет, но так я думал только тогда, в первый раз. В общем, Кешик для порядка поупрашивал меня выпить с ним еще, и когда я отказался спирт хлестать, сам выдул бутылку. Потом отвалился на спинку стула, стал бросать в рот по одной витаминине «Гексавита» и все приговаривал:

– Ты хорошо, док, подготовлен. Диспетчера о тебе хорошо отзываются.

Я еще подумал, какой именно из диспетчеров? В части, кроме дежурного матроса, всегда назначался диспетчер, который следил за старыми лоханками из отделения вспомогательных судов. Эти диспетчеры все были пенсионерами. Старики. Одному, буквально на следующий день после того, как я представился Кешику, вручили грамоту за то, то пробыл в рядах КПСС пятьдесят лет. Этот ветеран партии, Хмылев его фамилия, уже страдал тугоухостью. Бывало, как услышу, что кто-то дует в микрофон минуты три, проверяет, работает или нет, значит, Хмылев.

Так вот, другой пенсионер, видимо, решил проверить мои профессиональные знания, когда я томился в рубке, и спросил, какие новые средства имеются в медицине по лечению геморроя?

Я сразу смекнул, что не стоит ему говорить о гигиене, о препаратах, тонизирующих венозную стенку, о диете и тому подобное. Ясно, если спрашивает о новых методах, то старые освоил. Я и говорю бывшему полковнику:

– Есть способ, пять баллов. Нужно минут по двадцать ежедневно босиком ходить по мелким острым камням. Или сесть на стул, взять ногу и ребром ладони наносить в течение двадцати минут удары по медиальной части ступни.

– Как это – медиальной? – переспросил диспетчер.

– Ближе к середине, – ответил я.

Полковник помолчал, потом покачал головой и сказал многозначительно так:

– Да-а, такого способа я не знал. А из какого это источника?

– Из «Камасутры», – соврал я, – это восточный метод рефлексотерапии, очень эффективный, только по острым камням нужно ходить именно двадцать минут и именно каждый день, тогда рефлекторно повышается тонус сосудистой стенки в прямой кишке, самый новый способ.

Может, отставной полковник что-то Кешику сказал, а может, и сам ветеран Хмылев. Хмылев меня спрашивал о наличии в амбулатории стугерона, но предшественник ничего такого из дефицитов не оставил, поэтому я Хмылеву и отказал. Значит, что-то говорил полковник.

Я подумал, что разговор повернулся в нужное для меня русло, и достал небольшой флакончик спирта, что остался у меня после ревизии кладовой. Видимо, сменщик забыл про кладовую, а там чего только не было! В общем, даже спирт нашелся. Выставил я этот флакончик перед Кешиком, тот взвыл от радости и начал болтать о том, что теперь он будет с доктором, со мной, то есть, хорошо ладить. Тогда я дождался, когда Кешик зальет в свой отстойник очередную дозу «шила», и приступил: