Коллектив авторов - Философия свободы

• Название: Философия свободы
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Философия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91419-690-2

Современное общество проблематизирует понятие «свободы» и заставляет вырабатывать новые решения в гуманитарных науках, в том числе и в философии. В настоящей книге ставится нескольких целей: во-первых, совершить концептуальный экскурс в философские учения о свободе, во-вторых, поспособствовать диалогу между философией и другими гуманитарными дисциплинами и в-третьих, предложить новые решения проблемы свободы для современного общества.

---

С точки зрения Гелена, человеку – как недетерминируемому «ситуацией» существу – присуща особая биологическая организация, которая свидетельствует о его «биологической недостаточности». «Если еще раз остановиться на сравнении с животным, то человек окажется в этой перспективе “недостаточным существом”… Это означает не только отсутствие органов защиты от враждебной природы, не только отсутствие органов нападения и естественного оружия, не только ограниченность остроты чувств, – это означает еще и опасный для жизни недостаток подлинных инстинктов, т. е. прирожденных эффективных фигур движения, настроенных на схемывозбудители»[112]. Таким образом, свободное существо предстает в философии Гелена «недостаточным в отношении органов… лишенным в большой степени надежных инстинктов, предоставленным неопределенной полноте открытого мира, не редуцированного и даже частично не приглушенного приспосабливанием»[113]. Казалось бы, свободное существо определяется в философии Гелена сугубо в рамках биологии. Однако, как пишет А. М. Руткевич, «Гелен выходит за пределы собственно биологического подхода»[114].

«Нам не обойтись без биологии, – поясняет он ход мысли основоположника биологической антропологии, – которая дает объективный анализ морфологии и физиологии человека, но свой подход Гелен не случайно определяет как “антропобиологический”: природа человека уже на уровне морфологии принципиально отличается от организации всех прочих животных. “Биологическое рассмотрение человека заключается не в том, что его физическую природу мы сравниваем с природой шимпанзе, но в ответе на вопрос: как способно выжить существо, отличное от любого другого животного?”»[115]. Гелен полагает, что выживание такому существу гарантирует все та же свобода, интерпретируемая, однако, уже не негативно, а позитивно – как свобода «для». Он определяет ее как «свободу использования… возможностей (“наличного состава” ситуации – Н.И.) в зависимости от круга объективных возможностей»[116]. Наличие для человека подобного «круга возможностей», или «предполагаемых ситуаций», на которые он, действуя, ориентируется в своих побуждениях, свидетельствует для Гелена о принципиальной ориентируемости человеческих побуждений, или, что то же, о его принципиальной открытости миру. По этой причине свобода, по Гелену, есть не только «свобода от», но и «свобода для» – как «предоставленность» человека «неопределенной полноте открытого мира», его «полю неожиданностей». Как же реализует человек подобную свободу?

Поскольку «сущностные признаки человека выступают как “недостатки” или “бремя”», то задача самосохранения задается для него особо: «…Человек само это бремя обращает в средства продления и поддержания жизни… он… использует свою неприспособленность, чтобы обозреть и заполучить в свои руки и самого себя, и мир»[117]. «Именно так, – полагает Гелен, – из аномальных по меркам животного условий человек извлекает средства, чтобы вести человеческую жизнь», и эту «непростую связь» он называет «разгрузкой». Разгрузка означает «прогрессирующий непрямой характер человеческого поведения, все более ослабленный и более свободный, более изменчивый контакт между действием и его целью, при котором вводятся промежуточные звенья, становящиеся предметом побочного интереса»[118]. Промежуточные звенья – это культурные константы, которые Гелен рассматривает как «ориентации побуждений, обладающие весьма различной структурой»[119]. К ним относятся язык и понятийное мышление, мораль, или «дисциплина», социальные институты: то есть сущностные определения культурного бытия. Таким образом, именно особая биологическая организация человека как «свобода от» природной детерминации и «свобода для» культурного бытия – «действия» – делает необходимыми для него интеллект, язык, способность к труду и прочие его свойства. На этом основании Гелен делает вывод: «…Человек, органически неспециализированный и открытый для раздражений, не приспособлен ни к какой специфической природной констелляции, но в любой констелляции удерживается благодаря планирующему изменению преднайденного и достижениям ориентации (истолкованиям, интерпретациям, новым комбинациям представлений и т. д.). Поэтому и субъективно у него есть мир, т. е. расширяемое, лишь отчасти сознательно им воспринимаемое, охваченное в представлении в пространстве и времени целое»[120].

Итак, способность к «ориентации», или открытость Гелен рассматривает как сущностную характеристику человека, обладающего «миром»: его ориентации опосредуют свободный контакт с действительностью, который означает, как писал Гердер, что «человек уже не есть безошибочная машина в руках природы, но он сам становится для себя целью и предназначением обработки»[121]. Готовность человека к свободному, не детерминированному средой и инстинктом, контакту с миром свидетельствует и о его «рискованной конституции», которая выступает для человека «сущностной угрозой» и обнаруживает, по выражению Гелена, его «поставленность-на-себя-самого», «предоставленность самому себе»: «В животном и растении природа не только выражает назначение, но и сама его воплощает. Человеку же она дает лишь назначение и ему самому предоставляет его воплощение», – цитируя Шиллера, иллюстрирует свою мысль философ.

Развивая данную идею, он полемизирует с теорией окружающего мира, утверждая, что понятие «среды», или «окружающего мира», не может адекватно характеризовать специфически человеческое существование. Ведь среда есть комплекс условий – климатических и поведенческих, типичный для определенного вида и обеспечивающий его «сохранение», причем приспособление к нему всегда происходит инстинктивно. К человеку же биологическое понятие окружающего мира неприложимо, поскольку, во-первых, его поведение не инстинктивное, или непосредственное, а культурное, то есть опосредованное, а, во-вторых, нельзя указать типичный для человека комплекс условий существования, так как человек живет повсюду. Более того, результаты его культурной деятельности являются физическими условиями его биологического существования. Вот почему Гелен говорит о том, что «человек обладаем миром и субъективно» – он есть представляющее существо, которое уже имеет «неограничимый» мир, из которого оно всякий раз «вырезает» свою «природную сферу», или среду, – культуру.

Итак, в философии Гелена свобода человека обосновывается его особой биологической формой – «недостаточностью», которая определяет специфически человеческий способ бытия – культуру. Смысл ее заключается в преодолении недостатков биологической природы путем действия: отсутствие готовых биологических средств адаптации компенсируется способностью человека усваивать культурно-исторические образцы и действовать в соответствии с ними. Поэтому, утверждает А. Гелен, напрасно искать «естественного человека»: человек есть свободное, то есть рискованное, предоставленное самому себе и воплощающее себя в культуре «независимое» от прямой биологической стимуляции существо.

Подобная независимость, понимаемая как безопорность, эксцентрическая положенность в «ничто», «неуместность» и «ничтожествование» становятся фундаментальными определениями человеческого бытия и у еще одного выдающегося «первопроходца философской антропологии» – Хельмута Плеснера[122]. Плеснер стремится преодолеть узкие рамки противопоставления природного и культурного – замкнутости как базовой характеристики окружающей среды животного и открытости как специфической характеристики человеческого бытия: «Ибо обнаруживается один основной аспект жизненного опыта, получаемый человеком в его существовании относительно самого себя и мира: он одновременно природный и свободный, выросший и сотворенный, самобытный и искусственный»[123]. С точки зрения Плеснера, есть единая структура человеческого существования – «эксцентрическая позициональность»[124], в которую «входят и органическое тело и специфическая для человека направленность на мир»[125], и эта структура позволяет описать бытие человека одновременно и в категориях замкнутости, и в категориях открытости. Поэтому Плеснер предлагает свой вариант учения о свободе или открытости человека. Согласно этому учению, свобода есть способ бытия экзистенциально несвязанного существа – и одновременно характеристика органического способа человеческого существования, которая отражает «специфическую форму связанности человека его окружающим миром»[126].

Приступая к исследованию антропологической проблематики, Плеснер осуществляет поиск ответов на вопросы о человеке на путях анализа органического мира, который характеризуется им тройственно: «живое есть тело, есть в теле (как внутренняя жизнь или душа) и вне тела как точка зрения, с которой оно есть и то, и другое»[127]. Животное не удовлетворяет последнему из этих условий, гласящему, что «живое есть тело как точка зрения, с которой оно есть и то, и другое»: то есть оно не обладает самосознанием. Для обоснования этого различия между животным и человеком Плеснер вводит понятие «плоти». Плотью он именует бытие живого «в теле» и называет ее «той конкретной серединой, посредством которой субъект жизни связан с окружающей средой»[128]. Таким образом, понятие середины, или центра, отражает опосредованный характер взаимоотношений животного с внешней средой и составляет базовую характеристику его бытия.