Алла Черных - Ритуалы и мифы медиа

• Название: Ритуалы и мифы медиа
• Автор: Алла Черных
• Жанр: Социология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-98712-194-8

Мы живем в обществе, которое называют медиатизированным. Большинство традиционных подходов к изучению СМИ, четко разделяющих реальность общества и медийный образ этой реальности, плохо работают в этом новом социальном контексте. Обращение к трактовке медиа как ритуала позволяет предложить значительно более широкое видение медиатизированного мира.

Автор – доктор социологических наук, профессор Департамента политической науки Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики». В работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 10-01-0009 «Медиаритуалы», реализованного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2010–2012 гг.

---

Когда Дюркгейм называет общество религиозным феноменом, он артикулирует заимствованную у Фюстеля идею, правда, перевернув ее «с ног на голову»: для Дюркгейма именно структура общества объясняет религиозные идеи, а не наоборот (как у Фюстеля). Отталкиваясь от еще одной идеи учителя о ритуале как орудии господства, Дюркгейм развивает ее дальше: ритуал, задающий определенные конфигурации социальных взаимодействий, «производит» религию – мощную моральную силу, служащую не только фундаментом общества, но всегда, при всех политических структурах и режимах выступающую орудием легитимации господства.

Главным произведением Дюркгейма, где была разработана теория ритуалов, стала книга «Элементарные форма религиозной жизни» (1912), посвященная анализу австралийского тотемизма. Проблема возникновения религии и понятие сакрального рассматривается им в завершающей, третьей части работы, озаглавленной «Основные ритуальные отношения». Сакральное возникает в результате человеческих, социальных по своему характеру, взаимодействий, оно – порождение этих взаимодействий – выступает фундаментальной основой конкретного общества. Именно в этом – смысл принципиального убеждения Дюркгейма: нет религий, которые были бы ложными[1]. Круг священных предметов не может быть определен заранее, поскольку это свойство может приобрести любая, не только необычная, но даже самая заурядная вещь. Но сакральное в трактовке Дюркгейма выполняет еще одну, эпистемологическую функцию, позволяя выявить глубинную связь между групповым социальным опытом и коллективными представлениями, то есть совокупностью символов, идей, традиций, привычек, обычаев, значимых для всех членов общности, вызывающих у них сходные интеллектуальные и эмоциональные реакции, обеспечивающих тем самым единство общности, солидарность ее членов[2]. Коллективные представления, как мы увидим, крайне важны для анализа ритуалов вообще и ритуалов медиа, в частности.

Проблема различения двух миров – сакрального и профанного стала одной из главных тем в творчестве знаменитого историка религий Мирчи Элиаде (1907–1986). Он считал, что ритуальные практики отражают модели бытия не только «примитивного», так называемого homo religious, но и современного нерелигиозного человека. В основе «модели бытия» лежит восприятие «священного» как «преображенной реальности» – особой формы осмысления жизни в ее природной цельности, космическом «Всеединстве»; вместилищем этой интимной «святости», воплощаемым в ней «божественным началом» является символ, не соотносимый с видимой стороной предмета, а центральное в его концепции понятие иерофании как явления священного в повседневном порождено осознанием традиционных корней цивилизации – «религиозного почтения к Земле и к Жизни».

Предпосылкой размышлений Элиаде было убеждение в неразрывной связи религиозного и нерелигиозного типов человека, благодаря чему изучение ситуаций и духовного мира религиозных людей должно вести к углублению представлений о человеке вообще (Курсив мой. – А.Ч.). И хотя большинство ситуаций, в которых оказывался религиозный человек «примитивных» обществ, давно забыты человечеством, они не исчезли без следа, поскольку профанный, мирской человек не может уничтожить свою собственную историю, «выскочить» из собственного происхождения. Эти ситуации не только сформировали современного человека, но и продолжают жить в его сознании и деятельности: «чувствующий и объявляющий себя неверующим, обладает всей скрытой мифологией, а также множеством деградировавших обрядов»[3], которые в значительной степени задают «рамки» его повседневности[4]. Свидетельством несвободы большинства современников от религиозных идей, считает Элиаде, является то, что они «завалены ворохом магико-религиозных представлений, искаженных до карикатурного состояния, а потому и плохо узнаваемых. Процесс разрушения святости человеческого бытия не раз приводил к возникновению гибридов дешевой магии с обезьяньей религией. Мы не думаем о бесчисленных «микрорелигиях», которыми кишат все современные города, о церквах, о сектах, о псевдооккультных, неоспиритуалистических или… «герметических» школах, хотя все эти явления относятся к сфере религии, даже если почти во всех случаях речь идет о нелепых разновидностях псевдоморфоза»[5]. Более того, характерная для ритуала посвятительная составляющая присутствует даже в таком методе, как психоанализ: «Пациенту предлагается погрузиться как можно глубже в самого себя и пережить свое прошлое, вновь пережить события, ставшие причиной заболевания. С формальной точки зрения эта опасная операция напоминает погружение в «Ад» к ларвам[6] во время посвящения и бои с «чудовищами». Подобно тому, как посвященный должен выйти с победой из этих испытаний, «умереть» и «воскреснуть», чтобы достичь вполне ответственного и открытого духовными ценностям существования, современный пациент психоаналитиков должен преодолеть собственное «бессознательное», где кишат ларвы и чудовища, чтобы обрести здоровье, психологическую целостность и мир культурных ценностей»[7]. Посвящение настолько тесно вплетено в человеческую жизнь, что значительное число наших поступков и действий во многом повторяет характерные для ритуала сценарии посвящения, ведь именно таковы испытания и трудности, которые преодолевает на своем жизненном пути каждый из людей; «удары судьбы», страдания, особенно в молодости, позволяют человеку испытать себя, познать свои возможности и осознать собственные силы, стать самим собой, т. е. перейти во взрослое состояние, Именно это и происходит в процессе ритуалов инициации, когда прошедший их юноша приобретает аскриптивный и реальный статус взрослого.

Возвращаясь к Дюркгейму, надо отметить, что ему принадлежит первая развернутая классификация ритуалов на основе следующих из его теоретических представлений различных критериев: запретительные (табу), имитационные, «мемориальные» («культ предков») и очистительные («траур») ритуалы.

Внутри этой типологии выделяются две главные категории ритуалов, регулирующие взаимоотношения человека с профанным и священным мирами: отрицательные, представляющие собой систему запретов, направленную на недопущение как пространственного, так и временного смешения этих миров, и положительные, цель которых – приблизить человека к миру священного. Последние направлены на завоевание расположения божества и, как следствие, должны обеспечить желаемое состояние дел; в зависимости от типа используемой инсценировки Дюркгейм выделяет имитационные ритуалы, в основе которых – подражание, и коммеморативные ритуалы, в ходе которых воспроизводится прошедшее. Особым видом положительных ритуалов выступают искупительные, направленные на смягчение вины или последствий святотатства, в ходе которых осуществляется жертвоприношение[8].

Отталкиваясь от своего представления об обществе как воплощении сакрального, Дюркгейм отличает магию от религии, выделяя магические и религиозные ритуалы. Если основу религии составляет вера в персонифицированные сверхъестественные силы – бога или богов, объединяющая общество, соответственно, в религиозных ритуалах участвует, как правило, все общество или его ключевые группы и символические персоны, то магию, связанную с индивидуальным опытом человека, несмотря на наличие в ней догматической и обрядовой составляющей, Дюркгейм относит к сфере профанного, ибо она ориентирована на преследование индивидами собственных целей, так как в ней отсутствуют объединяющее начало.

Близкий к концепции Дюркгейма подход, делающий упор, однако, на существенно иные элементы функционирования ритуала, предложил Арнольд ван Геннеп (1873–1957). Изучая ритуалы перехода, он также, хотя и с оговорками, использует оппозицию «сакрального» и «мирского». В споре о том, что первично в обряде – ритуал или текст (миф), ван Геннеп отстаивает первичность текста: ритуал – это драматизированная передача мифа, который в этом случае является сценарием; эту схему он прослеживает от обрядов инициаций через мистерии до современного театра. Однако в центре его внимания не столько социальный контекст, сколько непосредственный механизм ритуального действия: он одним из первых описывает внутреннюю структуру ритуала и выделяет в ней некоторые инварианты. В качестве структурных единиц – «атомов», из которых строится ритуал, ван Геннеп выделяет «ритуалы перехода», основными типами которых выступают три – ритуалы отделения, перемещения и объединения. Именно эти ритуалы и представляют, по его мнению, собственно ритуалы (хотя он не отрицает возможности существования и других типов ритуальных действий). Основным «полем» перехода, считает ван Геннеп, выступают обряды, связанные с изменением социального статуса человека (рождение, инициация, брак, смерть). Такая последовательность, оформленная в систему обязательных ритуалов, существует во всех обществах, независимо от их традиций и степени экономического и политического развития. Он вводит понятие вращение[9] как процесс смены сакрального на профанное и наоборот в зависимости от конкретной ситуации; это – один из видов ритуала перехода, поскольку в течение жизни каждый человек оказывается обращенным то к одной, то к другой стороне бытия. Подобное чередование ритуалов, которому другие исследователи не придавали значения, трактуется им как магический момент, важный для всего ритуального комплекса. Анализируя ритуалы перехода, Ван Геннеп впервые обращает пристальное внимание на промежуточную стадию, отделяющую один этап ритуального действия от другого, – выдвинутая им идея лиминальности (границы) была впоследствии подхвачена и развита выдающимся британским антропологом и социальным мыслителем Виктором Тэрнером.