Тимур Евсеенко - От общины к сложной государственности в античном Средниземноморье

• Название: От общины к сложной государственности в античном Средниземноморье
• Автор: Тимур Евсеенко
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2005
• ISBN: 5-94201-417-5

Монография посвящена исследованию формы государственного устройства в античном мире. Выявляются типологические особенности общинной и территориальной государственности. Рассматриваются основные тенденции развития гражданской общины, ее эволюции от простого государства (полиса) к сложному – полисным соединениям различных типов, а через них к территориальному государству. На конкретном историческом материале прослеживаются общие закономерности такого развития на Балканах, в Северной Африке, в Италии. Особое внимание уделяется Риму, где эта эволюция произошла в наиболее завершенном виде.

Для юристов, историков, преподавателей и студентов юридических и исторических факультетов.

---

Все указанные выше характеристики унии считаются бесспорными в юридической науке. Более того, уже на рубеже XIX–XX вв. большинство государствоведов пришли к согласию относительно полной исторической бесперспективности этой формы государственных соединений[54]. Между тем, в данном случае приговор был вынесен поспешно, без достаточных на то оснований.

Прежде всего, различные авторы по-разному определяли место унии среди других форм государственных соединений. Так, Г. Еллинек считал реальную унию особым видом союза государств (конфедерацией, Staatenbund), основанным на международном договоре, решительно отделяя ее от личной унии. Н. М. Коркунов, напротив, противопоставлял унию вообще (т. е. и личную и реальную) как особую форму государственного соединения федерации. К последней он относил не только все виды федераций в современном смысле этого слова, но и конфедерации тоже. А. А. Жилин признавал личную унию явлением исключительно международно-правовым и противопоставлял ей реальную унию как разновидность сложного государства.

Некоторые исследователи ставили под вопрос казалось бы самые основополагающие представления об унии. Помимо прочего оспаривался ее монархический характер. Например, А. С. Ященко прямо заявлял: «Мы полагаем, что нет непременной необходимости, чтобы при конфедеративной унии общим правительственным органом был монарх… по нашему определению, личной и вообще случайной конфедеративной унией нужно считать соединение двух или нескольких государств общностью монарха или какого-нибудь другого правительственного органа» (разрядка наша. – Т. Е.).[55] Н. М. Коркунов, не оспаривая отсутствия в унии государственного единства, упоминал, однако, в рассказе об Австро-Венгрии, что вся империя образовывала единую таможенную территорию, что обеспечивало императорскому финансовому ведомству определенную независимость от казначейств входящих в нее государств. А. А. Жилин не соглашался с Г. Еллинеком в отношении негосударственного характера реальной унии, также подчеркивая именно наличие в ней самостоятельных властных органов. С. А. Корф, также возражая немецким ученым, выделил особую категорию так называемых неравноправных уний[56].

Некоторые современные исследователи идут еще дальше, полагая, что «среди уний различаются конфедерации, федерации, объединения монархических государств в форме реальной и персональной (личной) унии, фузии, инкорпорации, империи (Л. И. Спиридонов). К униям также можно отнести и такие формы, как содружество и кондоминиум (А. Б. Венгеров, С. Н. Бабурин)»[57]. Однако, такое расширение содержания понятия уния вряд ли оправдано.

Все указанные разногласия показывают, что исследование унии как сложного государственно-правового явления далеко не закончено. Более того, можно предположить, что, как и в случае с конфедерацией, термином «уния» обозначаются различные явления от случайных межгосударственных альянсов, пусть даже и существующих длительное время (например, англо-ганноверский альянс в XVIII столетии) до жизнеспособных и развивавшихся государственных организмов (Нидерландов XVI–XVIII вв. или Австро-Венгрии конца XIX – начала XX в.). Такие организмы, чаще всего именуемые реальными униями, очевидно, являются, так же как и сюзеренное государство, одной из разновидностей конфедеративной формы государственного устройства[58]. На рассмотрении последней, вероятно, стоит остановиться особо, поскольку в теоретико-государствоведческих исследованиях вопрос о конфедерации является одним из самых слабо разъясненных и запутанных.

§ 3. Конфедерация как устойчивая форма государственного устройства

Вопрос о конфедерации как форме государственного устройства может показаться неактуальным для нашего времени и даже несколько надуманным. В самом деле, после многочисленных споров и дискуссий большинство отечественных (и зарубежных) государствоведов пришли к выводу, что относить конфедерацию к форме государственного устройства можно только условно[59]. Основанием для такого вывода стало признание конфедерации сверхнациональной организацией, которая «не вписывается» в сложившиеся представления ни о национальной, ни о международной организации. Не случайно в Академическом курсе теории государства и права конфедерация первоначально рассматривается в одном разделе с объектами международного, а не государственного права[60].

В научной литературе дается множество определений понятия «конфедерация». Большинство из них описывают одни и те же признаки. Обыкновенно отмечается, что конфедерация «есть постоянное, основанное на соглашении соединение независимых государств с целью внешней защиты союзной территории и охранения внутреннего порядка между союзными государствами. Для достижения своих целей союз нуждается в постоянной организации. Постоянный характер союза, всесторонность его, так как и обязанность взаимной защиты его членов, не ограниченная определенными casus foederis, а равно и наличность постоянных органов отличают союз государств от всех других форм оборонительного союза»[61]. К этому добавляют ограниченность круга вопросов, относимых к ведению общих органов власти[62], рекомендательный характер решений этих органов, обусловленный отсутствием средств принуждения членов союза к исполнению властных велений.[63] Иногда в качестве отличительных признаков конфедерации упоминают непостоянный характер объединения и отсутствие территориального суверенитета[64], что, впрочем, противоречит сказанному ранее.

Все названные черты, как легко убедиться, подходят для характеристики и «длящегося» межгосударственного военно-политического альянса (НАТО) и постоянной универсальной международной организации (например, ООН). Поэтому неслучайным представляется появление расширительных трактовок понятия конфедерации. А. С. Ященко утверждал, что всякий постоянный альянс есть неорганизованная конфедерация государств. Он выделял так называемые организованные и неорганизованные конфедерации, утверждая, что конфедерация приобретает организованный характер, когда союзная власть закрепляется в особых постоянных органах и получает самостоятельное существование[65]. Это характерно и для обычных международных (межгосударственных) организаций, таких как ООН или НАТО, и если согласиться с мнением А. С. Ященко, то придется отказаться от исследования конфедерации вообще: слишком расплывчатым покажется сам предмет исследования. Поэтому большинство исследователей все-таки стремится провести границу, отделяющую конфедерацию от международных организаций как таковых. В качестве особенного признака конфедерации в этом случае отмечают сочетание в ней черт как международно-правового объединения, так и черт государственной организации[66]. Представляется, что именно наличие черт государственной организации и является наиважнейшим, потому что все остальные признаки данного явления просто не дают оснований отграничить конфедерацию от универсальной международной организации. Следовательно, необходимо выявить те особенности конфедерации, которые позволяют отнести ее к государственной, а не межгосударственной организации.

Как это ни парадоксально, но такая особенность – одна: конфедерация строится преимущественно по нормам не международного, а внутригосударственного права. Нормы международного права (когда они все-таки используются) выступают исключительно в качестве внешней оболочки для внутригосударственных норм. Дело здесь не только в том, что при создании конфедерации интересы третьих стран, не входящих в нее, не учитываются или учитываются в последнюю очередь. Главное, что в ее рамках отношения «центральная власть – государство-субъект» выстраиваются не как отношения партнерства и координации, а именно как властные отношения.

Как представляется, наделение общеконфедеральных органов только рекомендательными функциями (а именно это часто указывается в качестве одного из важнейших признаков конфедерации)[67] – абсурдно. При таком положении конфедерация вообще утрачивает всякий смысл, ибо любое государство всегда руководствуется прежде всего собственными интересами и никогда не согласится по доброй воле пожертвовать ими ради неких абстрактных принципов. Опыт истории учит, что даже тогда, когда государство руководствуется не откровенным стремлением к каким-либо выгодам и преимуществам, а «идеальными» целями, например распространением определенной системы ценностей на новых территориях (будь то проповедь христианства, ислама или идей пролетарского интернационализма), такая деятельность будет успешной только при поддержке определенных социальных сил, действующих в собственных интересах.

Согласование же любых межгосударственных интересов неизбежно требует использования, помимо методов убеждения, также и методов принуждения. Именно это послужило основанием для наделения властными функциями руководящих органов отдельных международных организаций[68]. Тем более бессмысленно отказывать в таких функциях органам конфедерации, совмещающей в себе черты как международной, так и государственной организации.