Татьяна Терещенко - Узкая тропинка. Притчи о жизни

• Название: Узкая тропинка. Притчи о жизни
• Автор: Татьяна Терещенко
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-485-00398-2

Это сборник притч из жизни великих святых, монахов, старцев, отшельников, составленный на основе популярного «Отечника» святителя Игнатия Брянчанинова. В короткой, образной форме книга рассказывает о любви и преодолении гнева, добре и смирении, отношениях с родными и учительстве, милосердии и покаянии и о многих, многих проявлениях жизни человека.

---

Старец отвечал на это: «Сын мой! Малая чаша вина и свежая вода были поставлены ради любви, а ту воду, которую ты вкусил теперь, братья употребляют постоянно. Иноку должно всегда содержать подвиг свой в тайне, – не делать напоказ ничего, до самой безделицы».

Видение Ангелов

Блаженный Евлогий поведал следующее видение некоего старца (на самом же деле, видение было ему). Старец этот стоял в церкви на всенощном бдении перед воскресным днем. Братья стояли ликами и пели псалмы Давидовы[6]. Старец увидел, что церковь исполнилась света и что Ангелы Божии воспевают с братьями. Когда окончилось всенощное бдение, Ангелы вышли из святого алтаря; поставлены были перед ними корзины как бы хрустальные, наполненные золотыми, серебряными и медными монетами, просфорами, как цельными, так и раздробленными; также поставлен был небольшой золотой сосуд с миром и золотая кадильница с благовонным фимиамом. Когда братья, прежде нежели выйти из церкви и разойтись по кельям, подходили для поклонения к честному кресту, Ангелы давали некоторым златники с изображением Господа нашего Иисуса Христа, другим серебряники с изображением креста, иным медные монеты, иным целые просфоры, иным раздробленные; одних Ангелы помазывали миром из золотого сосуда, других кадили кадильницей; некоторые не получили ничего; некоторые же уходили, оставив в церкви полученное ими. Старец помолился Богу, чтобы открыто ему было значение видения и почему дары не равны, между тем как все вместе занимаются псалмопением и бдением.

И было открыто ему, что принявшие по златнику суть те, которые на среду, пяток, недельные дни и двунадесятые праздники совершают бдение трезвенно с вечера до утра; принявшие серебряники – те, которые бдят с полуночи до утра; принявшие медную монету – те, которые понуждаются к псалмопению; принявшие цельные просфоры прилежат чтению книг; получили куски новоначальные, не вступившие еще в совершенное иноческое житие; помазаны миром послушные во всем отцу своему и отдавшие себя в услужение всем, – поты и труды их вменяются пред Богом в миро; те, которые окурены фимиамом кадила, суть вдавшиеся молве и приходящие в чувство только тогда, когда войдут в церковь; не приняли ничего небрегущие о своем спасении, не сопротивляющиеся скверным помыслам и не очищающие сердца от страстей, но предавшиеся сребролюбию и чревоугодию; оставившие в церкви полученные ими дары и ушедшие с пустыми руками суть те, которые занимаются эллинскими книгами, науками мира сего, – предававшиеся гордости, тщеславию и человекоугодию.

О том, как авву обокрали

Однажды обокрадывали авву Евпрения: он помогал ворам выносить из кельи находившееся в ней. Воры вынесли все и, забрав вынесенное, пошли. Только жезл старца остался в келье. Старец, увидев это, опечалился. Взяв жезл, он пошел за ворами и отдавал им жезл, но они не хотели принять его по подозрению какого-нибудь умысла против них в действии старца. Старец, встретившись с некоторыми людьми, шедшими по той же дороге, упросил их взять жезл и передать его ворам.

Святая простота

Был в некотором монастыре черноризец по имени Ефросин, неграмотный, но смиренный и богобоязливый. Он предал себя со всей покорностью в послушание игумену и братии. Они поручили ему служение в поварне и в течение многих лет оставили его в этом служении. Ефросин никогда не роптал, не прекословил, – исполнял порученное ему дело со всевозможным тщанием, служа человекам, как Богу, а не как человекам. То собирал он зелень, то носил дрова из лесу на плечах своих, топил ими печь и варил сочиво для братии. Занимаясь постоянно исполнением требований послушания своего, редко приходил он и в церковь, но, постоянно смотря на огонь, приводил в сокрушение свою душу, говоря со слезами так: «Увы, грешная душа! Ты не сделала ничего угодного Богу! Ты не знаешь закона Божия! Ты не научилась читать книги, по которым славословят Бога непрестанно! По этой причине ты недостойна предстоять в церкви с братией, но осуждена предстоять здесь, пред огнем. По смерти же будешь горько мучиться в будущем неугасимом огне».

Таким образом добрый исповедник ежедневно очищал свою душу и тело.

Игумен того монастыря Власий, саном иерей, украшен был всеми добродетелями. Он с юности вступил в служение Богу и угождал Богу постом и молитвой. Этому игумену пришло непреодолимое желание узнать, в какое место вселяются души монахов, подвизавшихся во время земной жизни. Возложив на себя пост и бдение, он начал молить Бога, чтобы Бог открыл ему это. Три года проводил он в келейном бдении каждую ночь. Всеблагой Бог, никогда не презирающий молящихся Ему с верой, исполнил желание и игумена. Однажды ночью стоял он на обычной молитве и внезапно ощутил себя в состоянии исступления. Ему представилось, что он ходит по какому-то великому полю; на поле был рай Божий. Что такое рай? – Этого невозможно передать на человеческом языке. Блаженный Власий, войдя в рай, увидел деревья благовоннейшие, осыпанные различными плодами, и насыщался одним благоуханием, которое издавали эти плоды. В раю он увидел монаха Ефросина, сидящего под одной из яблонь на золотом престоле. Увидев его и достоверно узнав, что это – он, игумен подошел к нему и спросил его: «Сын мой, Ефросин! Что ты здесь делаешь?»

Ефросин отвечал: «Владыко! Я за твои молитвы в этом месте святого рая поставлен в стражи Богом». Игумен сказал на это: «Если я попрошу у тебя что-нибудь, имеешь ли ты власть дать?» Ефросин отвечал: «Чего ни попросишь, – получишь». Игумен, показав на одну из яблонь, сказал: «Дай мне с этой яблони три яблока».

Ефросин аккуратно снял три яблока и отдал их игумену. Игумен принял их в мантию и по принятии тотчас пришел в себя. Он оказался в келье своей, три яблока были в его мантии. Зазвонили к утрене. По окончании богослужения игумен приказал братьям, чтобы никто из них не выходил из церкви; призвав из поварни Ефросина, спросил его: «Сын мой! Где был ты этою ночью?» Ефросин, опустив глаза в землю, стоял и молчал. Но старец не перестал его допрашивать. Тогда Ефросин отвечал: «Там, авва, где ты видел меня». Старец: «И где я видел тебя?» Ефросин отвечал: «Там, где ты просил у меня, чтобы я тебе дал, в святом раю». Старец: «Что просил я у тебя?» Ефросин: «То, что я дал тебе: три святые яблока, которые ты и принял».

Тогда игумен повергся к ногам его, вынув яблоки из мантии своей, возложил их на святой дискос и сказал братии: «Эти яблоки, которые вы видите, – из святого рая. В течение трех лет я молил Бога в келье моей, пребывая без сна все ночи, чтобы Бог показал мне, в какое место отходят по смерти души благочестно подвизающихся монахов. В эту ночь благодатью Божией я возведен был в святой рай, видел его неизреченные блага и нашел в нем брата нашего Ефросина, который дал мне эти три яблока. Умоляю вас: не уничижайте и не бесчестите неграмотных. Они, с верой служа братии, оказываются у Бога выше всех».

Когда игумен говорил это братии, Ефросин вышел из церкви и тайно ушел из монастыря в дальнюю сторону, избегая славы человеческой. Игумен разделил яблоки на благословение братии; больные, бывшие в братстве, вкусив райских яблок, выздоровели.

Исповедь

[Старец, живший близ аввы Зенона, говорил.] Должно исповедать [помыслы] отцу, но отцу, способному оказать помощь, и не уповать на себя. Боримый страстью не может сам себе принести пользы, в особенности если страсть обладает им. Со мной в юности моей случилось нечто таковое. Душа моя была уязвлена страстью, и я побеждался ею. Зная об авве Зеноне, что он исцелил многих, я вознамерился идти к нему и возвестить совершающееся надо мной. Но помысл удерживал меня, внушая мне: «Ведь ты знаешь, как должно поступить! Поступи сообразно прочитанному тобой и не соблазняй старца».

Когда я решался идти, брань облегчалась несколько, и я оставлял намерение мое. Тогда снова потопляла меня страсть, и я снова понуждал себя сходить к старцу, но враг опять обольщал меня, не попуская исповедать старцу борющих меня помыслов. Даже не раз я ходил к старцу, но враг не допустил меня до исповеди, принося стыд сердцу моему и представляя, что способ исцеления мне известен.

«Какая нужда, – говорил он, – рассказывать о себе кому-либо?» – Это приносил мне враг, чтобы я не открыл страсти и не получил исцеления. Старец прозирал, что я имею что-то на сердце, но не обличал меня, а ждал, чтобы я сам исповедал ему; вместе с тем он наставлял меня на благое жительство и отпускал с миром. Приходя к себе, я скорбел и плакал, говоря душе моей: «Доколе, окаянная душа моя, ты отвергаешь врачевание? Издалека приходят к старцу и получают исцеление, а ты не можешь возобладать собою, не хочешь исцелиться, имея врача близ себя!»

Разжегшись сердцем, я встал и сказал сам себе: «Пойду к старцу, и если никого не найду у него, то это будет для меня знамением воли Божией, чтобы я исповедал ему мои помыслы». С такой решимостью я пошел к старцу и не нашел у него никого. Старец по обычаю поучал меня спасению души и как кто может очиститься от скверных помыслов. Побежденный опять стыдом и не будучи в состоянии исповедать, я просил отпустить меня. Старец сотворил молитву и, провожая меня, шел впереди меня к дверям, а я, томимый помыслами, сказать ли старцу или не сказать, шел за ним, ступая медленно. Старец, видя, что помыслы очень истомили меня, обратился ко мне и, прикоснувшись к груди моей, сказал: «Что делается с тобою? И я человек».