Марина Алиева - Орелинская сага. Книга первая

• Название: Орелинская сага. Книга первая
• Автор: Марина Алиева
• Жанр: Русское современное

Случайно брошенное проклятие свяжет воедино столетнюю историю людей бескрылых с историей крылатых людей, потерявших однажды всех своих правителей. Поиски этих последних приведут на землю крылатого юношу, который во множестве приключений разыщет семерых столетних старцев, но вместе с тем обретёт и самого себя и найдёт ответы на многие вопросы, заданные ему Судьбой. Что даёт человеку владение крыльями? Величие, преимущество, одинокую жизнь изгоя или счастливую возможность обрести Знание?

---

– А дальше что?

– Что, что? Победителей не судят. Будем наблюдать за новыми орелями столько, сколько нужно, чтобы убедиться, что это наследники Дормата.

– Без еды!!!

– Ну и что! В крайнем случае, слетаем ночью в Нижний город и подкрепимся. Главное собрать доказательства, что дети Дормата выжили, а после этого кто нас осудит?

Лоренхолд огорченно почесал за ухом.

– Я так хотел посмотреть Церемонию… Неужели тебе не интересно, кто в каком городе будет править?

– Ты что, совсем ничего не понимаешь?! – накинулся на брата Тихтольн. – То, что мы разузнаем, может здорово все изменить. И кто где будет править, в конечном счете, определим мы с тобой!

– Ну да? – Лоренхольд изумленно вытаращился, но тут же с сомнением отступил. – А если это не они? Ну, не дети Дормата?

– А кому ещё там быть? – надменно спросил Тихтольн. – Я не хотел об этом говорить до поры, но раз ты сомневаешься, тебе скажу. Недалеко от того места, с которого я наблюдал, нашёлся камень, а на нем выбитый рисунок: облако и в нем орелинское яйцо!

* * *

На следующий день орели устроили представления. Небольшие группы от каждого города должны были в воздухе изобразить сцены, сюжетом для которых служили сказки и предания, переходящие от поколения к поколению. Иглоны ожидали, что кто-нибудь представит трагедию о Дормате, но этого не произошло. Все города выбрали для показа выдуманные истории.

После объявления сюжета любой желающий мог принять участие в показе, играя второстепенные роли, и Тихтольн с Лоренхольдом исправно присоединялись почти ко всем группам. А вечером, когда с яркими символами городов в руках и ловко перестраиваясь в воздухе, наследники изобразили несколько крупных созвездий, они шумно аплодировали и одобрительно кричали вместе со всеми.

Флиндог, по-прежнему, не спускал с юношей глаз и изрядно устал. Он никому, кроме родителей Тихтольна и Лоренхольда не рассказал об их затее, поэтому, для своей семьи, придумывал всевозможные отговорки, чтобы объяснить, почему ведет себя так странно и с ними почти не бывает. Наконец Фастине, жене Флиндога, все это надоело, и на Церемонии она велела ему быть рядом.

С самого утра, под любым предлогом, старый норс тащил свою семью туда, где ему виделись Тихтольн с Лоренхольдом. Но, в конце концов, устав от преследований, поделился своей заботой с женой. Та, вопреки ожиданиям, тревоги мужа не поняла, а, напротив, возмутилась.

– Это дело родителей, а не твое. Твое дело было их предупредить, не более, – выговаривала Фастина мужу пока они пробирались сквозь плотную толпу ко дворцу.. И, заметив, что он все ещё оглядывается, отрезала: – Я не дам тебе испортить такой день! В конце концов, мы никогда больше не увидим смену Иглонов, поэтому забудь свои глупые опасения и поторопись. Церемония вот-вот начнется, а мы ещё не нашли удобного места.

– Готово! – ликуя воскликнул Тихтольн, заметив, что Флиндог больше не смотрит в их сторону, а пробирается за женой в самую гущу толпы. – Теперь не зевай, братец! Как только выйдут все Иглоны, будь готов удрать в любую минуту.

Молодые люди взобрались на каменное ограждение площади и оттуда стали наблюдать за дворцом.

А там, на площадке Оглашений, уже выстраивались саммы в праздничных одеждах. Они должны были сопровождать Великого Иглона с сыном в Галерею Памяти и заметно волновались. Немного поодаль, на возвышении, расположились полукругом жены Иглонов. Скамья матери наследников была чуть выдвинута вперед, и она сидела на ней неестественно прямо, словно застыв в своем узком сверкающем платье с аккуратно сложенными крыльями. Остальные орелины изредка поглядывали на нее и опускали глаза, как будто Великая Иглесса была отгорожена от них стеной, непроницаемой даже для взоров.

Вскоре, быстрым шагом, из дворца вышёл Дихтильф и присоединился к саммам. Площадь притихла в ожидании, и, почти тут же, стали выходить наследники. Последним показался Великий Иглон в окружении братьев. Лица Правителей, как настоящих, так и будущих, были и веселы и печальны одновременно. Все они понимали, что в последний раз видят Рондихта, но, по традиции, старались скрыть свою скорбь от народа. Впрочем, орели заполонившие площадь и все окрестные гнездовины, прекрасно эту скорбь понимали и разделяли. Вид Правителя добровольно отдающего власть и уходящего в Неизвестность вызывал в них уважение. И подобное уважение достойно венчало правление каждого Великого Иглона, уходящего со Сверкающей Вершины.

Рондихт вышёл вперед.

– Орели! – Улыбаясь, он осмотрел площадь. – сегодня знаменательный день! Сегодня каждый город узнает имя своего будущего Правителя, а все вы – имя будущего Великого Иглона. Мои дети известны вам с рождения. Известны их успехи у лестов и достижения в ремеслах. Но то, какими Правителями они станут, во многом зависит и от всех вас тоже. Поэтому, до того дня, когда придет новый Великий Иглон, каждый будет вправе явиться во дворец своего города, где его, с должным почтением и вниманием выслушает будущий Правитель.

– Спорим, все будут спрашивать про детей Дормата, – шепнул Форфан Твовальду.

– Можешь не спорить, так и будет.

– Мальчики, – одернул племянников Ольфан, – перестаньте шептаться, когда говорит Великий Иглон.

Наследники переглянулись, без прежнего озорства, и снова стали слушать.

– А теперь, – продолжал Рондихт, – я представлю вам того, кому определяю Нижний город…

– Идем, – шепнул Тихтольн на ухо Лоренхольду, – сейчас самый удобный момент.

Тот что-то промычал, вытягивая голову в сторону дворца, но брат с силой дернул его за руку:

– Другого случая не будет!

Они слезли с ограждения и короткими мягкими шажками, стараясь двигаться плавно, стали пробираться к выходу с площади. Лоренхольд старательно ловил слова Великого Иглона и постоянно замирал, прислушиваясь, но Тихтольн упрямо тянул его за крыло. И, вскоре, на главной площади стало на двух орелинов меньше.

– … И, наконец, Великим Иглоном я определяю своего сына Донахтира!

Юноша шагнул вперед и встал рядом с отцом. Его братья, до этого, при оглашении их имен, отходили к дядям, и теперь все Иглоны стояли рука об руку со своими преемниками.

– Ну вот, наверное, и все. – Рондихт развел руками. – Скоро мы с Донахтиром вас покинем. Но, прежде, мне бы хотелось сказать несколько слов.

Великий Иглон на мгновение замолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли пытаясь унять внезапно задрожавший голос. На площади стало тихо, а в глазах некоторых чувствительных орелин задрожали слезы.

– Всю ночь я не спал, – продолжил Рондихт, – все думал о том, что должен сказать Великий Иглон своему народу на прощание. Но, из всего огромного количества слов переполнивших мое сердце, уместными мне показались лишь те, которые я сейчас произнесу. Орели, никогда не изменяйте сами себе! И пусть смысл этих слов каждый определяет для себя так, как велят ему его честь и долг. Вот и все, что я хотел сказать. А теперь, позвольте мне и моей семье попрощаться.

С этими словами Рондихт подошёл к возвышению, на котором сидели Иглессы, легко взлетел и, опустившись на оба колена перед своей женой, взял ее за руку. От прикосновения мужа орелина словно проснулась. Взгляд ее потеплел, она низко склонилась к его лицу и ласково о чем-то заговорила. Когда же все слова были сказаны, Великая Иглесса подняла Рондихта с колен, встала сама и, одарив его долгим поцелуем, не оглядываясь более, улетела во дворец. Следом за ней остальные Иглессы подходили к Рондихту, недолго с ним говорили и, низко поклонившись, тоже улетали.

Теперь уже на площади не было никого, кто бы тайно или явно не утирал слез. Растроганный Флиндог, скорее машинально, чем осознанно, повинуясь долгу перед уходящим Иглоном, посмотрел в ту сторону, где перед началом Церемонии усмотрел Тихтольна и Лоренхольда. Сквозь слезы он даже не сразу осознал, что юношей там нет. А, когда старый норс это понял, то, словно ледяная туча сковала его с ног до головы. Потерянно бросил он взгляд туда, где Рондихт прощался с Иглессами, потом на жену, достающую уже третий платок, и, вздохнув, стал пробираться сквозь всхлипывающую толпу. Флиндог понимал, что взлететь он сейчас не может, поэтому продирался между плотно стоящими телами, не обращая внимания на ответные толчки и изумленные взгляды. Сердцу его было тяжело и больно. Негодные мальчишки! В такой день они осмелились удрать и осквернили последние минуты Великого Иглона своим безумием! Ах, если бы только он сумел их догнать! Эта площадь такая огромная…

Флиндогу показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он выбрался на ближайшую улочку. Но и теперь взлетать ещё было нельзя. Слишком грустное действие разворачивалось в этот момент перед дворцом, и старый норс не хотел отвлекать внимание на себя. «Ничего, – шептал он, – вот выберусь из города, расправлю крылья и быстро догоню сопляков. Вон уже и городская граница видна». Однако ноги совсем не слушались старика. Ему казалось, что какой-то невидимый густой туман мешает бежать и тормозит все его движения. Споткнувшись в очередной раз, Флиндог все же расправил крылья и полетел, совсем низко, при каждом взмахе касаясь земли. Дыхание его стало тяжелым, да и солнечный свет почему-то начал меркнуть. На короткое мгновение старому норсу показалось, что впереди летят две фигурки, и он резко набрал высоту. Но тут страшная боль пронзила левое плечо до самого крыла, и свет в глазах Флиндога окончательно померк.