Олег Платонов - Война с внутренним врагом

• Название: Война с внутренним врагом
• Автор: Олег Платонов
• Жанр: Политика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4320-0034-7

Война с внутренним врагом была главным содержанием русской жизни в последние десятилетия. В этой схватке, хотя и огромной ценой, победили русские. Поддерживаемому Западом внутреннему врагу не удалось опрокинуть Россию. В представленной книге впервые открываются неизвестные страницы тайной войны против нашей страны. После долгих лет молчания, вызванного необходимостью соблюдать конспирацию, автор получил возможность опубликовать важные сведения о деятельности подрывных антирусских организаций, финансируемых правительством США и их западноевропейскими сателлитами. Большое внимание в книге уделено отражению событий, связанных с подрывной деятельностью внутренних врагов России и прежде всего либералов, масонов, сионистов и еврейских экстремистов, сеющих национальную рознь и пытающихся возвыситься над народами России. Автор приводит многочисленные факты чудовищных преступлений в разных регионах страны, собранные им во время многолетних исследований тайных обществ и сект.

---

Сталин сразу же понял характер связи между международными сионистскими организациями и советскими евреями, выступившими с сионистами в едином союзе. Особенно возмутила Сталина и поддержка этого союза некоторыми членами правительства. Все это он воспринял как международный еврейский заговор, угрозу существования СССР. Тем более сионисты игнорировали тот факт, что на территории Крыма уже жило большое количество русского населения. Чашу терпения Сталина переполнило то, что члены ЕАК стали делить высшие посты в будущей еврейской республике. Михоэлс и другие кандидаты в министры будущей еврейской республики были ликвидированы. Расследование показало, насколько глубоко среди советских евреев получила распространение идея еврейского государства в ущерб интересам других народов СССР. Возникновение дел ЕАК, «космополитов», «дела врачей», мегрельского дела и дела МГБ (это дело, по мнению Людвигова, было организовано против Берии) было связано с одним и тем же «международным еврейским заговором» в Крыму. Глубокие инфильтрации сионистских идей среди советских евреев заставили Сталина задуматься: а не переселить ли евреев подальше от центров советской государственности в Биробиджан? Были отстранены от власти все члены правительства, поддерживавшие крымский проект.

Людвигов не исключал, что сам Берия был евреем, и соглашался со мной, что еврейское влияние на советское правительство было очень велико. Буквально через день после смерти Сталина все дела, относящиеся к «международному еврейскому заговору», были закрыты, а обвиняемые сразу же отпущены, хотя некоторые из них были по-настоящему связаны с незаконными операциями «Джойнт» на территории СССР и их деятельность представляла угрозу национальной безопасности.

Незадолго до ареста Берия в присутствии Людвигова заявил, что Курильские острова надо отдать Японии, Карельский перешеек – Финляндии, Кенигсберг – Германии. Одновременно предлагал ликвидировать и ГДР. В последние годы жизни Сталин, по мнению Людвигова, стал рассматривать евреев как подпольную организацию. В деятельности евреев его особенно возмущал «институт еврейских жен». Ему стали известны сведения, полученные на допросе от одной старой еврейки, об учении раввинов о «спасении народа». Согласно этому учению, для укрепления иудейского влияния и размножения «малочисленного еврейского народа» еврейским женщинам не зазорно становиться женами наиболее перспективных мужчин других национальностей. Ребенок, рожденный от еврейки, будь его отцом кто угодно, – всегда еврей. «Ибо еврейская кровь сильнее всех». Ребенок, родившийся от еврейки, потерян для нации отца и на мистическом, и на земном уровне. Почти все крупные русские большевики имели еврейских жен (Молотов, Ворошилов, Хрущев, Ежов, Абакумов и многие др.), которые были при них чем-то вроде иудейских комиссаров. Людвигов рассказывал об известном ему случае женитьбы наркома НКВД Ежова на еврейке, связанной с сионистскими кругами. Сталин, узнав об этом, сперва проникся к Ежову недоверием, а затем и ненавистью. Рассказывая мне об «институте еврейских жен», Людвигов посмеялся и надо мной, сказав: «Олег, вы тоже чуть не стали жертвой этого института». На мой удивленный взгляд он пояснил: «В комнате, когда вы пришли в первый раз, вокруг вас вертелась и терлась симпатичная девушка-еврейка, родственница зав. библиотекой Елисаветской! Я думаю, они вас сочли перспективным и попытались через вас совершить "спасение народа"». Позднее я обдумал все сказанное им и решил, что, возможно, он был прав – как старый чекист, смотрел в корень. Действительно, какое-то время после прихода в ЦСУ я испытывал на себе назойливое внимание этой особы, она куда-то меня приглашала и в буквальном смысле «терлась». Девушка была весьма миловидной, но совсем не интересовала меня, так как тогда я был уже влюблен в свою будущую жену. Одним словом, я решительно отшил девушку-еврейку. Сейчас я думаю, что, вероятно, с этого момента мои сложности во взаимоотношениях с «сионистской партией» усугубились.

Из бесед с Людвиговым я пришел к пониманию характера большевистской, коммунистической власти. Слушая его откровения, я ловил себя на мысли о том, что «ведь это мафия», «мафия еврейская». Она строилась на иерархии силы, шантажа и запугивания. Ее бесчеловечность и жестокость ко всем «чужим» корнями уходит в талмудическое мировоззрение. Людвигов спокойно рассказывал, что самыми лучшими чекистами и разведчиками были евреи, без сожаления относившиеся к «человеческому материалу, среди которого им приходилось работать». Система «ликвидации» вошла в практику большевистской партии в 1905–1907 годах. Группы большевиков того времени составили костяк Чека. Для старых большевиков бессудные убийства русских людей, не разделявших их политические взгляды, были нормой. Все члены партии ходили вооруженные и еще в 20-е годы могли убить любого небольшевика под предлогом его контрреволюционности. Старые большевики любили вспоминать это время, при встречах за водкой нередко хвалились друг перед другом тем, сколько душ погубили, шлепнули, к стенке поставили. Каждый старый большевик был патентованным убийцей. Один из них рассказывал Людвигову, как в Гражданскую войну «просто так» расстрелял семью из семи человек «буржуев», чтобы подготовить квартиру начальнику губернского Чека.

Людвигов не делал глобальных обобщений. Он рассказывал мне – благодарному слушателю – о том, что видел и слышал в жизни. А выводы и обобщения делал я сам. Столкнувшись с бездушием и несправедливостью большевистской системы, Людвигов не осуждал ее, принимая как должное, а если критиковал, то только отдельные частности. Некоторые его рассказы приводили меня в ужас, иногда я начинал бояться его откровенности. Все чаще он говорил, что обо всем напишет книгу, намекая на то, что не только расскажет о дохрущевских временах, но раскроет и то, что знает о сталинском периоде жизни нынешних властителей. Было в этих его обещаниях что-то болезненное, он все чаще и чаще повторялся. Я начинал терять интерес к нему. Да и сам он стал менее охотно встречаться со мной, возможно, я обидел его своими резкими обобщениями… Однажды, вернувшись из командировки, я не застал его в столовой, позвонил ему на рабочее место. Подошел незнакомый мужчина и на мою просьбу позвать Людвигова ответил:

– Он умер.

– Что с ним случилось?

– Не знаю… – и повесил трубку.

Позвонил Евгении Михайловне. Предупреждая мои вопросы, она сказала: «Надо встретиться» – и тоже повесила трубку.

При встрече она рассказала мне, что Людвигов погиб страшной смертью. Последние дни он был очень неуравновешен. Куда-то постоянно уезжал и однажды вечером не вернулся. Его труп, разрезанный электричкой, нашли на одной из дальних загородных станций. Обстоятельства его гибели остались неизвестны, так же как и судьба его воспоминаний. На следующий день в его рабочую комнату в ЦСУ пришли сотрудники КГБ, осмотрели его стол и шкаф. Так закончил свою жизнь один из самых информированных людей, с которыми мне приходилось когда-либо встречаться.

Глава 8

Поездка по Прибалтике. – Латвия, Литва, Эстония. – Симпатия к этим местам. – Столкновение с провинциализмом и русофобией. – Встреча с будущей женой

Еще со школьных лет я полюбил отдыхать в Прибалтике. Нетеплое Балтийское море манило меня больше, чем Черное. Мне очень нравилось купаться в прохладной воде в неспокойную погоду, подныривая под высокие волны. Первое знакомство с Прибалтикой произошло на Рижском взморье в местечке Дубалты. В памяти остались ночные прогулки по пляжу, почему-то теплое море, масса комаров, назойливость которых я почти не замечал за поцелуями с девушкой Викой, работавшей на местном радиозаводе. Запах загорелой кожи и незнакомой, не московской косметики вызывали у меня чувство чего-то нового, необычного, и я жадно наслаждался этим новым ощущением. «Рига – маленький Париж», – на полном серьезе лепетала Вика, а мне это было очень смешно. Но чтобы не огорчать ее наивную убежденность, я тоже улыбался и кивал головой. Одна из таких прогулок окончилась для нас печально. Однажды в шутку мы начали кидаться сосновыми шишками в сторожа какого-то магазина. Проезжающий наряд милиции забрал нас в отделение, где меня ощутимо отделали резиновыми палками, а Вике «прочитали лекцию» на тему того, что ей, латышке, нехорошо гулять по ночам с русскими парнями. Выйдя из милиции, Вика рассказала мне, что многие «латышские стрелки» (ее слова) плохо относятся к русским. Сама она латышка только по отцу, а мама русская, и ей не по душе латышский национализм.

Для меня этот случай стал первым примером немотивированной национальной неприязни со стороны некоторой части прибалтийских народностей (уверен, что далеко не всех) в отношении русских. После Риги я отдыхал два раза в Друскининкае, два раза в Лиепае, ездил в Эстонию. Мне нравилась Прибалтика, с симпатией я относился к ее жителям, никогда не чувствовал к ним предубеждения. Но при этом неоднократно ощущал неприязнь со стороны некоторых официальных лиц, милиции и интеллигенции. Считающим себя патриотами своих мест прибалтам не нравилось, когда патриотические чувства к собственной Родине проявляли русские люди. Один из литовцев, библиотекарь из пансионата в Друскининкае, где я жил, назвал меня «имперским шовинистом» только за подбор книг, которые я брал для прочтения (биографии Суворова и Петра I, воспоминания маршала Конева и т. п.). Тот же самый библиотекарь буквально расстилался перед иностранцами, лебезил, уговаривал их продать какие-то ношеные вещи. В его поступках чувствовались глубокий провинциализм, русофобия и какой-то комплекс неполноценности в обожании иностранцев. Поражала также легкость и деловитость, с которой местные девушки предлагали себя иностранцам. Среди местных парней многие занимались спекуляцией импортными товарами. Конец 60-х – 70-е годы были тем временем, когда западные спецслужбы для усиления своего влияния использовали «неполитические методы проникновения». Они создавали в этих советских республиках, а также в Грузии, Азербайджане, Армении сеть подпольного бизнеса и спекулянтов, финансируемую из секретных фондов. Создавался слой людей, не занимавшихся политикой, не выполнявших никаких разведывательных заданий, но по своему духу являвшихся агентами влияния Запада, способными со временем выполнять и политические задачи.