Лев Колодный - Тверской бульвар

• Название: Тверской бульвар
• Автор: Лев Колодный
• Жанр: Гиды, путеводители
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9533-6697-7, 978-5-4444-8083-0

Эта книга написана известным журналистом и писателем Львом Колодным, автором многих сочинений о Москве. Она посвящена одному из десяти московских бульваров, зеленым полукольцом стянувших центр города между берегами Москвы-реки. Бульварам москвичи обязаны императрице Екатерине II, повелевшей на месте земляного вала, крепостной стены и ворот каменного Белого города, утратившего оборонное значение, посадить деревья. Тверской бульвар первый стал излюбленным местом прогулок и гуляний народа. Ему посвящены стихи и описания многих литераторов.

Никуда не выезжая из Москвы, Лев Колодный два года ходил по маршруту длиной всего 872 метра, но здесь на каждом шагу встречал дома, связанные с именами великих писателей, архитекторов, артистов, замечательных жителей Тверского бульвара. Вечером на нем загораются фонари у подъездов МХАТа имени Горького и драматического театра имени Пушкина, бывшего легендарного Камерного театра Таирова, где играла гениальная актриса Алиса Коонен.

О том, что автор увидел и узнал во время увлекательного путешествия, вы прочтете на страницах авторского путеводителя. С ним в руках все, кто любит Москву, могут пройти дорогами писателя, узнав о многих незабываемых людях и событиях.

---

В дни Отечественной войны при ночной бомбардировке Москвы взрывная волна снесла с постамента фигуру Тимирязева. Утром она вернулась на свое мест с ранами, заметными до сих пор.

Там, где сейчас памятник, в старой Москве стоял трехэтажный доходный дом с магазинами и пивной под названием «Седан», популярной у студентов. Выгорело здание изнутри в октябре 1917 года. С одной стороны по нему била артиллерия белых, с другой стороны строчили пулеметы красных. Пострадавшие от снарядов здания у Никитских ворот восстановили. А дом с пивной снесли. Владел им князь Глеб Григорьевич Гагарин, живший на Моховой в собственном доме. Его брат Георгий Григорьевич Гагарин, клинский уездный предводитель дворянства, член Московского дворянского депутатского собрания, состоял в Обществе помощи погорельцам.

Имя Григория передавалось сыновьям, начиная от тайного советника Григория Ивановича Гагарина. Он учился в Московском университетском благородном пансионе в одно время с Жуковским, считался «отличным воспитанником». В молодости сочинял стихи и прозу, переводил с французского Руссо и Мармонтеля, дружил с известными литераторами. Его избрали почетным членом «Арзамаса», в котором состоял Пушкин. Служить князь начал в Коллегии иностранных дел – переводчиком в московском архиве. Через несколько лет «архивный юноша» стал дипломатом, как пишет его биограф, в «чужих краях» – Константинополе, Париже, Риме, Мюнхене, где закончил службу в ранге чрезвычайного посланника и полномочного министра. В дни Отечественной войны 1812 года на свои деньги сформировал полк.

Сын князя Григорий Григорьевич слыл художником-любителем, много лет служил вице-президентом Академии художеств при Александре II. А внук Григорий Григорьевич избирался депутатом I Государственной думы. Его другой внук, Андрей Григорьевич Гагарин, служил первым директором Петербургского политехнического института.

…Перед нашествием французов в Петербурге вышли анонимно «Эротические стихотворения», которые приписывались Григорию Ивановичу Гагарину. Но они принадлежали другому князю Гагарину, также дипломату, поэту и переводчику, Павлу Гавриловичу Гагарину. Ничего похожего на то, что подразумевают под эротикой сегодня, в них нет. Это сентиментальные любовные признания. Одно из них – «Очи черные и голубые» – начиналось так:

Лирой громкою иные
Славят сильных на бою;
Очи черны, голубые —
Вам я песенку спою;
И в награду я мечтаю
От любви себе цветок:
Я ногами попираю
Кровью купленный венок.

По иронии судьбы, предводители дворянства, покровители Общества помощи погорельцам спасти от огня свои владения и Россию не могли. В справочнике «Вся Москва» на 1917 год» я насчитал четыре княжны и четырех князей Гагариных. Всем пришлось покинуть на произвол судьбы, бросить свои дома. В одном из них на Поварской, где ИМЛИ – Институт мировой литературы, двадцать лет назад я впервые сообщил о найденных рукописях «Тихого Дона»…

Тверской бульвар в искусстве и в трех революциях

У классиков, начиная с Пушкина, Тверской бульвар упоминается много раз. В «Войне и мире» по нему ездил в санях Пьер Безухов, в «Анне Карениной» в сопровождении лакея и гувернантки гуляли Долли, Натали и Кити, и сам Лев Николаевич, будучи ребенком, совершал подобные прогулки.

У Тургенева в повести «Клара Милич (После смерти)» бывший студент Московского университета Яков томится на бульваре в ожидании возлюбленной актрисы Клары. В рассказе Чехова «Припадок» сюжет завязывается на этом же месте.

В «Хождении по мукам» Алексея Толстого, когда по вечерам играл духовой оркестр, сюда приходили сестры Даша и Катя Булавины слушать музыку, Они случайно увидели отправлявшегося на войну петербургского красавца-поэта, в которого обе были безнадежно влюблены. Став Дашей Телегиной, героиня романа встречает здесь Бориса Савинкова, причастного к самым громким убийствам царских сановников, бывшего помощника военного министра Временного правительства, безуспешно пытавшегося свергнуть советскую власть.

Не только в романе, но и наяву вождь боевой организации партии социалистов-революционеров часто бывал на Тверском бульваре. «Вчера вечером я приехал в Москву. Она все та же. Горят кресты на церквах, визжат по снегу полозья. По утрам мороз, узоры на окнах, и у Страстного монастыря звонят к обедне. Я люблю Москву. Она мне родная. …На бульварах темно, мелкий снег. Где-то поют куранты. Я один, ни души. Передо мною мирная жизнь». Это цитата из романа «Конь бледный». Автор его – писатель Ропшин, он же Борис Викторович Савинков.

А теперь цитирую «Записки террориста», изданные в СССР спустя три года после его ареста при переходе государственной границы и последовавшего после допроса самоубийства на Лубянке, а может быть, убийства:

«Борис Вноровский снял офицерскую форму и по фальшивому паспорту поселился в гостинице “Националь” на Тверской. В среду я встретился с ним в “Международном ресторане” на Тверском бульваре».

Студенту Московского университета дворянину Борису передал Савинков бомбу и доверил метнуть ее в адмирала Федора Дубасова, приказавшего стрелять из пушек по восставшей Пресне. В форме морского офицера молодой террорист исполнил поручение, швырнул бомбу в генерал-губернатора, его ранил, адъютанта убил и сам погиб на месте, обагрив кровью Тверскую улицу перед резиденцией наместника царя.

Чай кончен. Удлинились тени,
И домурлыкал самовар.
Скорей на свежий, на весенний
Тверской бульвар…

Так Марина Цветаева начинает поэму «Чародей», посвященную сестре Анастасии Цветаевой, вспоминая скоротечную страстную любовь, испытанную сестрами к сверстнику-поэту. (На склоне лет Анастасия Ивановна, испытавшая тюрьмы и лагеря, рассказала мне, что от Марины, решившей вернуться из эмиграции в СССР, муж и дочь, приехавшие ранее нее в Москву, скрыли новость об ее аресте.)

Мечтая о могучем даре
Того, кто русской стал судьбой,
Стоя я на Тверском бульваре,
Стою и говорю с тобой.

Памятник С.А. Есенину. Фото А.А. Скорохода

С недавних пор Сергей Есенин в бронзе стоит посреди бульвара.

«Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара резною чугунною решеткой… Дом назывался “домом Грибоедова” на том основании, что будто бы некогда им владела тетка писателя… Ну, владела или не владела – мы того не знаем. Помнится даже, что, кажется, никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было…»

В «Мастере и Маргарите» этот особняк на Тверском бульваре Михаил Булгаков точно называет «Домом Герцена», встреча с ним нас ждет впереди.

В живописи Тверского бульвара не так много, как в литературе. Посвященные ему акварель Константина Юона и две картины Аристарха Лентулова в Третьяковской галерее известны. О третьей – малоизвестной картине Зураба Церетели – расскажу позднее.

Начну с «Ночи на Тверском бульваре», созданной сто лет назад сыном страхового агента, выходца из Швейцарии. Юон родился в Москве, учился в классах на Мясницкой. Его не тянуло на родину отца. Пленила древняя архитектура Москвы, особенно храмы и дворцы на Боровицком холме. Арбат, хотя сам художник на нем жил и обучал живописи в своей школе, его не вдохновил. Никто из русских художников, как Юон, не писал так часто Красную площадь и Кремль. На его картинах – вербные базары и кормление голубей на Васильевском спуске. Он запечатлел захват Кремля в октябре 1917 года, демонстрации и военные парады на Красной площади, включая тот, что состоялся, когда Москва была на осадном положении, 7 ноября 1941 года.

На картине Юона «Лубянская площадь», с непорушенным Китай-городом, тьма извозчиков кружит на санях вокруг единственного авто зимой 1905 года. Тогда еще не пролилась на снег кровь в декабре. Баррикад, поваленных трамвайных мачт и телеграфных столбов у художника на картинах нет. Есть «Кофейня» на Тверском бульваре. То было излюбленное место встречи художников и поэтов напротив дома, где сейчас Театр имени Пушкина.

Публикуемая в книге акварель написана закоренелым реалистом. Залитый светом электричества бульвар полон ночной жизни. Горят огни фонарей, манит прохожих заведение, где у входа стоит, как часовой, половой в белом. В книге «Москва в моем творчестве» Юон назвал «Ночь на Тверском бульваре» ноктюрном, «с таинственными силуэтами фигур, выступающих на фоне рассыпавшегося звездой света от яркого фонаря кафе». За столиками – завсегдатаи. Две пары молодых мужчин и женщин и две грациозные дамы в многоэтажных шляпках и длиннополых платьях по парижской моде доживают счастливые дни перед грядущими революциями.

Игрой света и тьмы акварель напоминает картины импрессионистов, писавших парижские бульвары и кафе с красивыми женщинами. Юон их видел, когда жил в Париже, учился там, когда писал декорации к «Борису Годунову» для «Русских сезонов» Сергея Дягилева. Но за импрессионистами не последовал, что позволило жить без гонений в советской Москве, не признавшей «упадочное искусство».