Александр Бубнов - В царской ставке

• Название: В царской ставке
• Автор: Александр Бубнов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-3291-0,978-5-4444-8320-6

Автор книги – контр-адмирал А.Д. Бубнов во время Первой мировой войны находился в штабе Верховного Главнокомандующего и занимал должность начальника морского управления в Ставке. Он был свидетелем и участником многих важнейших решений, принимавшихся Великим князем Николаем Николаевичем и Николаем II. В своих воспоминаниях Бубнов отвечает на один из труднейших вопросов российской истории XX века: сделало ли Верховное командование русской армии все от него зависящее, чтобы предотвратить трагический исход Первой мировой войны?

---

Эти приезды всегда вносили тревожное настроение в жизнь Ставки, ибо они в большинстве случаев были вызваны решением каких-либо исключительно важных для ведения войны вопросов.

Зная умонастроение Государя и некоторых его министров, мы всегда беспокоились за исход этих совещаний, опасаясь последствий столкновения взглядов между великим князем и окружением Государя.

С тревогой смотрели мы на медленно проходивший в Ставку мимо нас царский поезд, за которым как бы тянулась струя гнетущей атмосферы, окружавшей престол и известные столичные круги, и облегченно вздыхали, когда царский поезд покидал Ставку.

Во всё остальное время Ставка жила своей обособленной, строгой жизнью, работая в атмосфере возвышенных чувств.

Вся Россия знала, что там, в этой Ставке, пользовавшейся в то время громадным авторитетом и уважением, живет и творит свое великое дело благородный вождь, на которого она возлагала все свои надежды.

Глава III Великий князь Николай Николаевич

По своим личным качествам великий князь Николай Николаевич был выдающимся человеком, а среди членов императорской фамилии представлял собою отрадное исключение.

По природе своей честный, прямой и благородный он соединял в себе все свойства волевой личности, т. е. решительность, требовательность и настойчивость. Причем эти свойства проявлялись в нем иногда в чрезмерной форме, создававшей ему репутацию подчас суровой строгости.

Все – не исключая министров и высших чинов государства – его побаивались, а нерадивые и неспособные люди его панически боялись.

В этом отношении великий князь точно походил на адмирала Рожественского, благодаря личной железной воле которого, как ныне окончательно установлено историей, был осуществлен во время Русско-японской войны нигде и никогда не бывалый подвиг – поход на Дальний Восток 2-й Тихоокеанской эскадры.

При господствовавшем в царствование императора Николая II во всём государственном аппарате безволии и непотизме, наличие на посту Верховного Главнокомандующего такой волевой личности, как великий князь Николай Николаевич, было одним из главных залогов благополучного исхода войны, и потому-то вся Россия встретила с таким единодушным восторгом назначение его на этот пост.

Помимо этого, великий князь, пройдя все ступени военной иерархии был истинным знатоком военного дела, которое он искренно любил и которому посвятил всю свою жизнь.

Имея высшее военное образование, он отдавал себе ясный отчет в задачах высшего командования и руководства военными операциями, чему способствовало продолжительное пребывание его в должности командующего войсками гвардии и Петербургского военного округа, а незадолго до войны и на должности председателя Совета Государственной Обороны.

Давно уже в России не было личности, в такой мере отвечающей по своим качествам должности Верховного Главнокомандующего, как великий князь Николай Николаевич.

Но, стоя во главе вооруженных сил России, он, к сожалению, не был – как уже в предисловии мною сказано – свободен в своих решениях. Он должен был считаться с Государем, который со своим правительством распоряжался судьбами государства.

Хотя великий князь и считал, что многие действия правительства могут иметь отрицательное влияние на ход войны, хотя он и отдавал себе ясный отчет в пагубном влиянии на Государя его супруги и распутинской камарильи, однако из-за верноподданнических чувств не считал себя в праве вмешиваться в категорической форме в верховное управление страной и в семейную жизнь Государя.

Несомненно, при приездах Государя в Ставку великий князь в своих разговорах с ним с глазу на глаз предостерегал его об этом. Но, зная чувства и идеологию великого князя, можно с уверенностью сказать, что если он и излагал свои мнения в свойственном ему решительном тоне, то во всяком случае никогда не придавал им характера угрозы, которую ему приписывала народная молва, твердившая, что он требовал заточения Государыни в монастырь.

Однако предостережения великого князя не только не достигали цели, но имели в некотором отношении даже отрицательное действие.

Государь, конечно, ставил о них в известность свою супругу, под чьим безграничным влиянием он находился, и этим еще больше усугублялась ее ненависть к великому князю. Государыня издавна не любила великого князя потому, что видела в нем волевую личность и что до нее доходили слухи о его огромной популярности, которую она считала опасной для престола. Эту мысль она внушала Государю с самого начала войны, и разговоры великого князя с Государем заставляли ее еще более усилить свое воздействие на Государя, что в конце концов и привело к смене великого князя.

Презрение великого князя к Распутину было также известно Государыне. Его якобы ответ на попытку Распутина приехать в Ставку для благословения «войск»: «приезжай – повешу», был слишком распространен народной молвой и был встречен таким всеобщим энтузиазмом, что не мог, конечно, не дойти до Государыни. Однако вряд ли великий князь мог привести такую угрозу в исполнение, ибо никогда не решился бы нанести такой явный удар престижу царской семьи, и так уже поколебленному Распутиным.

Но энтузиазм, с которым по всей России была встречена эта легенда, как нельзя более ярко выражает глубину той духовной трагедии, которую переживала страна, вступая в гигантскую борьбу, благоприятный исход которой мог быть достигнут лишь при условии единодушного устремления всех духовных сил народа исключительно на борьбу с грозным внешним врагом.

С неспособными же военачальниками великий князь действительно расправлялся решительно и круто, но, конечно, никогда не применял физического воздействия, как это ему приписывала народная молва. Как бы он ни был несдержан, это всё же слишком бы претило его благородной рыцарской натуре.

* * *

Нижеследующий случай покажет точку зрения великого князя в отношениях его к командному составу.

Вначале зимы 1914 г. немецкие крейсера «Гебен» и «Бреслау» начали сильно беспокоить своими внезапными бомбардировками части кавказской армии, опиравшиеся на Черноморское побережье.

Хотя деятельность Черноморского флота не отличалась особенной энергией, вызывая этим гнев и нарекания великого князя, однако за неимением в составе Черноморского флота достаточно быстроходных судов командующий флотом адмирал Эбергард не был в состоянии пресечь операции этих немецких крейсеров, о чем морское управление великому князю и докладывало.

Однажды после одной из таких операций ординарец великого князя принес нам поздно вечером в управление написанную лично великим князем телеграмму для отправления адмиралу Эбергарду.

В это время в управлении со мной был мой товарищ и друг В. Яковлев, так как адмирал Ненюков уехал по делам в Петербург. Прочтя с ним эту телеграмму, мы пришли в ужас от резкости выражений, в которых она была составлена.

Во флоте мы искони привыкли к совсем иным формам отношений между начальствующими лицами и их подчиненными, особенно на высоких должностях, а, зная чрезвычайно благородный, честный и самолюбивый характер адмирала Эбергарда, мы сильно опасались, как бы эта телеграмма не вызвала катастрофу.

Посоветовавшись с Яковлевым, я решил попытаться попросить через начальника Штаба великого князя смягчить выражения телеграммы.

Когда я изложил генералу Янушкевичу свою просьбу, он гневно посмотрел на меня и с трепетом в голосе воскликнул: «Как вы осмеливаетесь вмешиваться в повеления великого князя! Да знаете ли вы, чем это вам угрожает?!» На это я ему ответил, что, зная характер адмирала Эбергарда, я опасаюсь, что такая телеграмма может побудить его на самоубийство и что поэтому я настаиваю на своей просьбе.

Тогда генерал Янушкевич взял из моих рук телеграмму, посмотрел на меня с печальным сожалением и сказал: «Хорошо, но помните, что за последствия я не ручаюсь», и прошел в вагон великого князя. Через несколько минут он вернулся и, передав мне слова великого князя «когда дело идет о пользе Родины и успехе военных действий, я не щажу отдельных личностей», – приказал отправить телеграмму без изменений.

К счастью, эта телеграмма не возымела того действия, которого мы опасались; адмирал Эбергард нашел в себе мужество перенести обиду во имя своего долга перед Родиной в войне.

Этот случай ясно показывает то возвышенное понимание великим князем своего долга, как Верховного Главнокомандующего, из коего вытекали его отношения к подчиненным без различия положения, которое они занимали. И показывает также высокое сознание своего военного долга со стороны некоторых благородных личностей подчиненного ему командного состава.

* * *

Но в вопросе смены высшего командного состава руки великого князя не были вполне свободны. Тут ему приходилось считаться с волей Государя. А так как симпатии Государя распространялись нередко на совершенно неспособных генералов, сумевших завоевать его симпатии угодничеством и интригами, то в вопросе устранения таких генералов великому князю подчас не легко было добиться своей цели.